– Интересно, что слова «мы» не прозвучало.

– Вы назвали нас инструментами, кир Д-Арвиль. У инструментов нет даже «я» – только рука, которая их направляет.

Энтон не скрывал улыбки. Даже если он уловил лесть, съел ее охотно и остался доволен вкусом.

– Что же, хорошо. Да, между нами есть соглашение, ты прав, однако мудрые люди говорят: правую руку протяни для рукопожатия, но не выпускай из левой ножа. Я хочу, чтобы на этом приеме ты сопровождал меня и следил за церковниками.

Потирая клеймо, Рейн непонимающе смотрел на Энтона. Практик? На приеме у главы Церкви? Им что, не доставили цирковых обезьянок с южных островов, и они искали им замену?

– Это не вопрос, Рейн, а приказ главы отделения, – Энтон скривил губы. – Личное задание, от которого зависит твое будущее. Я заметил, что ты умеешь быть быстрым, незаметным и решительным. Я ценю эти качества, я искал их.

Вот он – тот самый шанс, казалось бы, но все в нем вызывало вопросы и сомнения. Практик в черном перед пестрой толпой? Или ноториэс с клеймом на щеке? Посреди блеска и шума затеряться не удалось бы ни тому ни другому.

Энтон повернулся к Рейну лицом и смягчил тон:

– Я понимаю твои сомнения. Мне неважно, ноториэс ты или хоть сам демон. Ты мой практик, так будь им. Чтобы ты знал, главы отделений всегда берут с собой молодых инквизиторов, которым оказывают протекцию. Секретов тебе не откроют и без маски, но ты должен узнать их для меня. Смотри, кто с кем говорит, куда уходит, слушай и запоминай.

– Из нашего отделения я буду на приеме один?

Глава улыбнулся:

– Конечно, нет. Не ты один быстрый, незаметный и решительный. Посмотрим, кто из вас справится лучше.

Кто из них? Нет. Если уж ему не сойти с места цепного пса, то все косточки будут его. Вторя мыслям, Аст решительно сжал кулаки.

– Спасибо, кир Д-Арвиль. Я не подведу вас.

Энтон благожелательно улыбнулся и отпустил практика взмахом руки.

Рейн вышел из Черного дома. У входа стояла беленая тележка под навесом, на которой лежала целая гора капусты – небольших, крепких, зеленых кочанов. Рядом топтался седой старик в потертой куртке. Это было так неуместно, что Рейн остановился, разглядывая дурака-торговца.

– Эй, мальчик, купишь капусту? – крикнул тот.

Рейн покачал головой и продолжил путь. Вслед донеслось:

– А совет послушаешь? – Практик обернулся на торговца. – Когда мне было десять, я усвоил первую истину: мало слушать учителей, какими бы взрослыми и опытными они ни были – нужно проживать свою жизнь.

– Спасибо! – Едва сдержав смешок, Рейн направился к набережной.

***

Кухня пропахла морковью и луком. Черпая ложкой суп, Рейн пялился в окно. Жилой дом напротив стоял так близко, что можно было подглядывать за чужой жизнью, не будь на их окнах цветов и занавесок.

До приема оставались сутки. Аст ходил туда-сюда – два метра в одну сторону, два метра в другую. Столь же беспокойные мысли крутились в голове.

– Это я должен волноваться, а не ты, – заметил Рейн.

– Давай, скажи, что мы разное. – Ухмылка сразу уступила место напряжению. – Влезать в чужие игры – плохая затея. – Рейн пожал плечами. – Церковь и Инквизиция давят таких мелких сошек, как ты. Зачем ты согласился?

– Сам знаешь.

Конечно, Аст знал, знал лучше самого Рейна. Это Церковь твердила, что демоны – хитрые твари, которые проникают в мысли людей, искажают их. Слова Детей Аша казались вернее: демон – точно отражение в зеркале, увеличивающем в стократ. Он владеет теми же знаниями и эмоциями, но думает быстрее, а чувствует тоньше. Демон понимает то, что человек еще не успел понять, улавливает зарождающиеся эмоции.

– Я знаю, что ты делаешь ошибку, – пробурчал Аст, ероша волосы.

– Если так, то ошибку делаем мы, – поправил Рейн.

Аст сунул руки в карманы, хмуро посмотрел, парень ответил таким же хмурым взглядом. Он вдруг понял: демон всегда был одет в черное, с самого детства. Что, судьба все-таки существовала и уже давно намекала ему на будущее инквизитора?

– Ты еще можешь отказаться. Этот не тот путь. Если биться головой об стену, ее можно пробить, но также можно заработать сотрясение. Тебя пережуют и выплюнут.

– Я должен попробовать. Что мне терять?

– Совесть? Жизнь? Пропуск в царство Лаара?

– Свой пропуск в рай я обменял на тебя. Это была хорошая сделка, – Рейн вытянул вперед руку для пожатия, как делали дельцы при заключении договора. Он знал, что в ответ его руку никто не пожмет, но все равно держал ладонь. Аст с неохотой кивнул.

– Тогда не спеши и больше думай. Если ты называешь себя псом, то все остальные – волки.

В коридоре послышались шаги, Рейн не стал отвечать демону. Наверняка, родители знали, что привычки он не оставил, но тревожить их лишний раз он не хотел – за старые тревоги сначала расплатиться бы.

Отец зашел на кухню и сел по другую сторону стола. Поглаживая темную бороду, он будто собирался с мыслями, чтобы затем выдать:

– Расскажи о работе. Ты говорил, у вас новый глава отделения?

Все те же холодный взгляд и строгий голос. Что-то не могли изменить никакие годы.

– Да. Энтон из рода Д. Он ходит на задания вместо старших инквизиторов. – Отец подался вперед. – Ему понравилась моя работа, он хочет, чтобы я сопровождал его на приеме Нола Я-Эльмона.

Родитель замер, затем так ударил ладонями по столу, что тарелка и чашка дрогнули, хотя лицо его оставалось безразличным.

– Покажи себя, сын.

Рейн посмотрел на отца со смущением. Слова отдавали одобрением и надеждой, а их от него он не слышал уже много лет.

– Главное, держи своего демона в уезде. – Отец грозно сжал кулак. – Каждый человек способен исправиться и заслужить второй шанс, даже ты. Если его дают тебе, не упусти.

«Даже?» Рейн едва не закричал. Что значит даже? Да, за жизнь другого заплатить нельзя, но он и не пытался, свои грехи Рейн знал – он платил за веру в него, за доверие, за шанс поступить иначе. Разве исчезали шрамы от плетей? Разве не чернело на щеке клеймо? Этого, видимо, оказалось недостаточно.

Отец продолжал:

– Твой демон хочет, чтобы ты убивал вновь и вновь, – голос звучал ровно, но пальцы постукивали по столу. – Он будет нашептывать, подначивать, с каждым разом все больше и больше, громче и громче. Ты слаб и уже не раз поддавался ему, но ты больше не можешь позволить себе эту слабость. Мы упали так низко, как никто из нашего рода. Во имя Яра, Рейн, хватит. Покажи, что ты достоин, что бы ни потребовалось.

Аст медленно обошел стол и встал позади отца. Волосы растрепались, он крепко сжимал зубы и скалился, будто зверь.

– Слаб? – закричал он. – А может, наоборот? Достаточно силен, чтобы не слушать это?

– Что бы ни потребовалось? – эхом откликнулся Рейн. – Я стал инквизитором, научился убивать и пытать, но это не назвать достоинством, да?

Слова отца звучали как приговор:

– Ты до сих пор слушаешь его. Видимо, я должен был выбрать другое наказание.

Рейн поднялся, отец встал следом. Взгляд карих глаз сделался тяжелым, хлестким. Казалось, он того и гляди достанет розги и ударит – как раньше, когда маленький Рейн смел сказать слишком много или слишком громко.

– Хватит молчать! – голос Аста звенел, а сам он вытянулся как струна. – Даже с ошибками жизнь остаётся ценной, защищай ее.

– Отец, – Рейн говорил настойчиво и прямо смотрел на отца. – Я знаю, что делаю. Я хочу вернуть все, что было раньше, не меньше твоего. Ты говоришь, что демон будет подталкивать меня на убийства и ложь, но это моя работа. Или ты не знал, чем занимаются практики? Да, я не гожусь на большее, и это моя вина, о ней я не могу забыть, но я вырвусь, обещаю.

Отец покачал головой:

– Не вырвешься. Ты затягиваешь нас все глубже в болото. Даже убийца может быть достойным человеком, если он служит обществу, но тебе плевать, ради чего служить – тебе важны лишь слова демона. Ты заигрался, Рейн. Ты уходишь все дальше к Ашу.

– Он бы поняли нас лучше тебя, – с горечью отозвался Аст.