Рейн заскочил в классную комнату за секунду до звонка, пробежал между двумя рядами одиночных парт и сел в самый конец. Учитель истории зашел в класс, покачивая длинными вислыми усами. На ум приходило сравнение с моржом, и Рейн однажды нарисовал его в таком образе, за что потом неделю драил полы в школе.

Он открыл тетрадь, взял ручку и стал торопливо записывать следом. Основание Кирии, правление Яра, провозглашение Лица столицей, создание Церкви и Инквизиции… Ученик отодвинул от себя тетрадь. Да все это – как заевшая пластинка! Одно и то же, всюду. До оскомины уже.

Рейн посмотрел в окно. В стекло упирались ветки клена, усыпанные ярко-зелеными шариками цветов. Он открыл чистый лист и нарисовал дерево, затем посадил на ветку нахохлившуюся птицу.

В лицо что-то ударило, Рейн так резко отшатнулся, что стул под ним заскрипел. Сидящий через два ряда Дерит смотрел на него и довольно пыжился – того и гляди лопнет от гордости. Парень наклонился к тетради так, что светлые волосы скрыли лицо, скомкал еще один лист, кинул. Рейн был наготове и отбил удар учебником. Пока Дерит кривлялся, он вырвал из тетради лист с рисунком и уже смял его, когда учитель строго спросил:

– Рейн Л-Арджан! Что ты себе позволяешь?

Ученик встал и склонил голову, как полагалось.

– Простите, учитель, я отвлекся.

– Ты кидался бумагой?

Аст сжал кулаки и крепко стиснул зубы. Проклятия были готовы вот-вот сорваться с его губ, и мальчик отчаянно хотел повторить их.

– Да, учитель. Прошу прощения за свой поступок.

– Отдай это мне, – учитель протянул руку.

Рейн взглянул на клочок бумаги, на котором виднелся карандашный набросок, и сильнее сжал его.

– Ну же!

Он с неохотой отдал лист и отвернулся. Учитель брезгливо скривился, увидев изображение.

– Да ты еще и урок не записываешь! Ради этого? – он повернул рисунок к классу так, чтобы его увидели другие. Раздались смешки. – Рейн, может быть, ты хочешь стать художником?

Стоя рядом, Аст быстрым движением взъерошил волосы и оскалился по-звериному.

– Да, хочешь, и что в этом такого? – рычал он. – Не позволяй смеяться над собой!

– Хочу! – твердо ответил Рейн.

Остальные захихикали.

– Пусть смеются, – Аст оглядел их исподлобья. – Лучше так, чем молчать.

Рейн дернул плечом, точно отмахивался от демона. Нельзя его слушать. Если бы не он, над ним бы не смеялись.

– Мальчики, – учитель обратился к классу. – За каждым из вас стоит великий или благородный род. Вы должны вырасти достойными людьми и оставить свой след подобно великому Яру. След, а не каляку на бумаге. – Учитель бросил листок на парту и вперился в Рейна взглядом. – Держи своего демона в узде и не забывай, с кем ты учишься.

Мужчина вернулся к доске. Ученики затихли, класс снова наполнился низким монотонным голосом и скрипом мела.

Дерит обернулся. В зеленых, похожих на кошачьи глазах читалось чувство собственного превосходства. Забудешь тут, как же! Ему многое позволяли, потому что он принадлежал к одной из восьми великих родов, на что указывала первая гласная в фамилии. Дерит был У-Крейн, Рейн же – всего лишь Л-Арджан. Что бы ни говорили мать и Агна про отца, он был Л и относился к благородному роду. Для простых людей разницы не было, а вот сами аристократы границу чтили свято.

От напряжения и злости Рейн поднял плечи еще выше. Все твердили, что нельзя слушать своих демонов, надо учиться смирению, но как тут смириться, когда какой-то прыщавый идиот так ведет себя? И только потому, что его семья старше и богаче? Вот уж кому стоит поучиться смирению!

Рейн едва досидел до звонка. Он торопливо собрал тетради и учебники в сумку и первым выбежал из класса. До следующего урока оставалось пятнадцать минут, и их хотелось провести во дворе, подальше от всех.

– Эй!

Рейн повернулся. Дерит шел нарочито медленно, а говорил громко:

– Ну что, Л, как каникулы?

Рейн смерил парня презрительным взглядом и промолчал. Тот не унимался:

– Мы с семьей ездили в Эрнодамм. О, как хорошо на Южном море! А ты, наверное, гулял на заднем дворе? Вам-то и деньги запрещено тратить, да?

Рейн сжал кулаки. Да что он сделал не так? Кто придумал чертовы правила?

Отец служил в Церкви. Она олицетворяла собой смирение и победу над демонами. Простые люди уважали ее служителей, а вот среди великих и благородных семей уважения было немного. Отец утверждал, что это из-за силы их влияния на общество, однако Рейн слышал другое: церковников называли лицемерами и лжецами.

Аст встал рядом как верный пес, готовый броситься вперед.

– Что молчишь? – Дерит хохотнул. – Расскажи, как живут церковники?

Рейн сжал кулаки еще сильнее. А что ему рассказать? Хороший человек должен поощрять дух, а не тело. Поэтому пища – простая, одежда – только необходимая, развлечения – письмо и чтение. Да, Рейн ежедневно, до беспамятства, переписывал строки из Книги Братьев – священного писания Церкви. Да, его пороли, чтобы «воспитать» и придать сил в борьбе против демонов. Ну и что?

– Мы живем так же, как вы, – сквозь стиснутые зубы ответил Рейн.

– А я слышал, что церковники истязают себя, потому что им это нравится. Правда?

– Если ты такое слышал, проверь уши! – крикнул Рейн и сразу огляделся. Получить наказание можно было даже за злой крик – уступку гневу, внушаемому демоном.

– Он долго будет болтать? Чем семья торговцев лучше? Надувать да обсчитывать умеют? – Аст скрестил руки. Рейн мысленно отмахнулся. Нельзя слушать демона.

У-Крейн отвел взгляд.

– Извини, если задел тебя. Я хотел быть твоим другом, поэтому спрашиваю.

– Другом? – Рейн растерялся.

– Если дружба такова, ну ее, – Аст хмурился так, словно лимон проглотил целиком.

Дерит захихикал:

– Да кто будет дружить с церковником!

Глаза Аста налились кровью, он весь задрожал от нетерпения:

– Скажи уже что-нибудь! Себя надо защищать!

Прыгнув, Рейн рывком повалил Дерита на землю и наотмашь ударил кулаком по лицу. У-Крейн вытянул ногу, пытаясь сделать подсечку, но Рейн перехватил парня посильнее и стал наносить удары один за другим. Дерит сжался, он пытался прикрыть голову руками, но кровь уже вовсю хлестала из носа, а лицо наливалось красным.

Чьи-то сильные руки схватил Рейна подмышки, подняли и встряхнули как глупого щенка. Еще несколько секунд он лягался, затем бессильно повис. Его поставили на землю. Отовсюду слышалось:

– Бедный мальчик!

– За что его так…

– Ноториэс.

Последнее слово прозвучало как удар хлыста. Рейн притих и замер, только Асту все было нипочем: он стоял рядом, спокойный и уверенный.

– Ноториэс, – снова послышался шепот.

Это означало «печально известный». Так называли тех, кто не справился со своим демоном и, поддавшись ему, нарушил порядок – избил, украл, убил. Ноториэсов наказывали, а клеймо и дурная слава преследовали их всю жизнь.

– Рейн Л-Арджан, – голос учителя был полон льда. – В кабинет к директору.

Мальчик переглянулся с Астом. Демон ответил обнадеживающей улыбкой.

Отправившись следом за учителем, Рейн все равно обернулся на Дерита. Парню помогли встать и, заботливо придерживая, повели к врачу. Ну-ну, пусть еще попробует сказать, что церковники хуже других. Увидит, сколько в этом правды.

Внутри разлилось приятное тепло. Аст оказался прав.

***

Рейн топтался перед кабинетом и периодически приникал к двери, хотя нужды в этом не было: звучный голос отца доносился, наверное, и до первого этажа.

– Арджан, ему всего двенадцать! – взмолилась мама.

– И он уже вовсю слушает своего демона. А ведь с каждым годом взросления перед ним будет появляться все больше соблазнов.

– Он старается, ты же знаешь, но в школе так сложно! Ты сам не раз говорил, что тебя…

– Хватит.

Рейн слышал: отец ударил по столу. Тот прекрасно владел голосом, взглядом, лицом: в них никогда не было и тени страха или гнева – ничего от демона. Только руки выдавали его: отец всегда ударял ладонью или хватался за стол, чувствуя недовольство.