- Либо ты приходишь во вторник в утреннюю смену, - раздалось с другой стороны провода, - либо не приходишь вообще.

Но этого я уже не слышал. Как не слышал и щелчок, когда Чой положил трубку. Вспышка в голове, вернувшая меня в прошлое, настигла меня так внезапно, что я словно раненый, хватал ртом воздух, а пульс начал зашкаливать. Клак-клак эхом отзывалось в голове. И вот, я вновь оказался возле дома Зое.

Это был всего один эпизод: ясная ночь. Тот момент, когда меня ударили об стену, и я увидел как мои часы, как будто в замедленной съемке слетели с руки. Оторванные куски кожаной куртки, которые я в прыжке смахнул с плеч, прежде чем Морис нанес мне удар во второй раз.

- Самые маленькие станут самыми большими. - Когда-то это в шутку сказал мне Ирвес. Но все происходившее здесь была вовсе не шутка.

Я видел две фигуры: маленького, крепкого мужчину со смешными тонкими ногами и тень, его настоящее обличье. Сумасшествие.

"Триста", - предположил я. А может еще тяжелее.

В те секунды, растянувшиеся в вечность, я наблюдал за тем, как моя рука с пальцами, согнутыми в когти, ударила его по плечу и челюсти. Значит под ногтями был не закопченный жир. В памяти возникли высотный дом, краны, припаркованные автомобили, и справа - промелькнувшее движение! Я повернулся и ощутил зубы, задевшие коленную чашечку и не впившиеся в нее только потому, что я инстинктивно упал и перекатился на другую сторону. Быть маленьким и подвижным имело свои преимущества.

Возвращение в прошлое прервалось так же внезапно, как началось, оставив меня тяжело дышащим и со стучащими зубами. Шок от осознания наступил только сейчас. Черт, коленная чашечка! Я даже не осознавал, насколько мне повезло. Кодекс кодексом, но этот чертов мерзавец прокусил бы мне коленное сухожилие, если бы я дал ему шанс сделать это!

- Вам нужна помощь? - я поднял голову. Стук каблуков стих, женщина стояла у входа на задний двор. Цвет ее слегка затонированных дизайнерских солнцезащитных очков идеально сочетался с цветом волос. Каштановые блестящие волосы до подбородка со строгим пробором. Она выглядела как из рекламы. Образ довершал без сомнения дорогой парфюм, от которого у меня жгло слизистую носа.

Я не сводил с нее глаз, как безумный.

- Вы... ранены, - почти смущенно сказала она, как будто обязана была объяснить, почему заговорила со мной. Хотя она, самое позднее, сейчас должна была заметить, что мне еще не было восемнадцати, женщина продолжала обращаться ко мне на Вы. Она указала на мою ногу. Я сглотнул и посмотрел вниз. Одна из царапин опять кровила.

- Все в порядке, - хрипло сказал я, отвернулся и резко воткнул ключ в замок. Каким-то чудом он не сломался.

Мне было проще заползти вверх по лестнице, используя руки и ноги. После духов меня ожидала следующая пытка: в нос въелся запах лимонного моющего средства и старого линолеума. И только на самом верху мне стало лучше. Мои руки дрожали, когда я открыл дверь и проковылял в квартиру, где меня окружил знакомый запах пыльного дерева, голубиных перьев и бумаги.

Я оставил окно открытым. От сквозняка шуршали бесчисленные листы бумаги, прикрепленные к стенам. Начерченный карандашом план города оторвался от стены и плавно опустился на пол. Я осторожно снял одежду Гизмо и опустился на деформированный пол под окном. Наконец-то, в безопасности! Было так приятно закрыть глаза и ощутить холодный весенний ветер, обдувающий спину.

Я должен был предупредить Зое, но слишком устал, чтобы что-то предпринять. Нужно было поспать. Опять зашуршало. План города, лежавший передо мной на полу, сквозняком отнесло в сторону двери. Заштрихованные временные зоны, чертежи множества пересекающихся районов, а на краю каракулями написаны хaрактеристики. Наброски лиц, сделанные карандашом, а рядом имена, все под номерами. У многих, чьих имен я не знал, были просто эскизы и номера.

Номер 3: Седовласая женщина восточной внешности, постоянно носящая с собой одни и те же книги и, несмотря на возраст, делающая вид, что все еще учится.

Номер 8: Женщина в клетчатой цирковой куртке, жонглирует у больницы за несколько центов.

Номер 11: Бездомный с длинными светлыми волосами, бродящий в той части города, где расположены рестораны.

Всего их было четырнадцать человек. И множество вопросительных знаков.

Номер 12: Морис.

Опасность: 6?

Возраст: 45-50?

Рост: ?

Жилье: Северная часть города?

Часы: ночная активность. С 23 часов до приблизительно трех часов - от планетария до района новостроек. С трех часов утра - биржевой квартал, часто у реки. Одиночка, любит воду. Терпит Рубио (ясно), Барб?

Тень: ?

Я притянул план к себе и поднял обгрызанный карандаш, лежавший под окном. Я так усердно зачеркивал шестерку, что острие карандаша почти проткнуло бумагу.

Опасность: 10!!!, коряво исправил я дрожащими руками и обвел число еще три раза.

Рост: примерно 3,40

Вау! Но это действительно было так.

Некоторое время я пытался побороть сковавшее меня ощущение опасности, прежде чем стер знак вопроса и печатными буквами написал: пантера тигрис алтаика. 

Зое поняла, что это была Паула, еще до того, как мать повернулась к ней с трубкой у уха и губами произнесла ее имя. Зое покачала головой. Мать скривила рот и большим пальцем прикрыла отверстия микрофона.

- Она говорит, что обязательно должна поговорить с тобой, - прошептала она.

- А я говорю: меня нет, - пробормотала Зое.

Ее мать раздраженно закатила глаза и отвернулась.

- Она позвонит тебе завтра, дорогая, - мягко произнесла она в трубку. - Да... да, конечно, я ей передам. - Она положила трубку, бросила телефон на кухонный стол и скрестила руки на груди.

- Что случилось? Вы что, вчера поссорились?

- Я тебе уже три раза сказала, что позвоню ей, - ответила Зое. - Уже завтра. Тоже самое я ей написала по электронной почте.

- Сегодня или завтра, как будто есть разница, - ответила мать. - Не будь такой упрямой, Паула в самом деле очень милая девушка.

"Милее, чем моя проблемная дочь", - добавила Зое про себя. Но, наверное, было несправедливо приписывать матери такие мысли. Она просто волновалась, на ее месте Зое, возможно, думала бы также. А если бы ее мама знала, что дочь не только была упрямой, но и не гнушалась применять грубую физическую силу и вообще сходила с ума, то душевная организация Паулы была бы ее самой незначительной проблемой.

- Как бы то ни было, она просила передать, что встречается с парочкой друзей из твоего класса в "O’Reilly’s", если у тебя вдруг возникнет желание прийти туда, - продолжила мать. - Они смотрят парад на реке. И... она сказала, что вчера забрала твою обувь. Ты, видимо, забыла ее на спортивной площадке?

Зое не смогла предотвратить прилив крови к щекам. В одну секунду у нее вновь возникло ощущение, что в груди что-то сжалось. Она поспешно склонилась над уже полным рюкзаком Леона и затолкала в него его кофту с капюшоном и три пары свернутых в шарики носков.

- Да, - пробормотала Зое. - Оставила ее там. Там была... суматоха.

- Это случайно не связано с Давидом? - продолжала выпытывать мать.

- Да оставь ты меня в покое с этим Давидом! - взволнованно сказала Зое.

Мать лишь приподняла брови и молчала. По крайней мере, сегодня она не завела свою старую песню о ценности старой дружбы и о том, когда же мы, наконец, помиримся с Эллен. "Как будто мы были в четвертом классе и дрались куклами Барби, пытаясь поделить Кена", - угрюмо подумала Зое.

Происшествие на спортплощадке проплыло перед глазами как фильм, который Зое безуспешно пыталась проанализировать. Со вчерашнего дня беспокойство только усилилось. И если быть честной, при каждом телефонном звонке Зое тайком надеялась, что это была Эллен. Эллен, которая возмущенно крикнет ей:

- Что, черт побери, это было?