Ругая себя на чем свет стоит, он встал и направился к двери, которую она захлопнула. Он распахнул ее, и у него вырвался поток ругательств, когда он увидел, что она неистово дрожа свернулась на полу.

— Вот дурочка, — сказал он. — Ты пытаешься убить себя?

Она подняла голову, и глаза ее расширились при виде его. Тернер внезапно вспомнил, что почти раздет.

— Черт подери, — выругался он шепотом, а затем раздраженно тряхнул головой и поднял ее на ноги.

Миранда вышла из своего оцепенения и начала вырываться.

— Что ты делаешь?

— Хочу вбить в тебя хоть немного здравого смысла.

— Я в абсолютном порядке, — сказала она, хотя ее озноб говорил обратное.

— Черта с два, в порядке. Я мерзну только оттого, что говорю с тобой. Идем к огню.

Она с тоской поглядела на оранжевое пламя, потрескивающее в соседней комнате.

— Только если ты останешься здесь.

— Хорошо, — согласился он. Что угодно, лишь бы она согрелась. Он не слишком нежно подтолкнул ее в нужном направлении.

Миранда остановилась у огня и протянула к нему руки. Низкий стон удовольствия сорвался с ее губ, прошел через комнату и ударил Тернера в самое сердце.

Он сделал шаг вперед, зачарованный бледной, почти прозрачной кожей у нее на затылке.

Миранда снова вздохнула, затем повернулась, чтобы согреть спину. И отскочила на дюйм от испуга, увидев, что он стоит так близко.

— Ты сказал, что уйдешь, — упрекнула она.

— Я солгал. — Он пожал плечами. — Мне не верится, что ты сможешь высушиться как следует.

— Я не ребенок.

Он опустил глаза на ее грудь. На ней было белое прогулочное платье, и сейчас, когда оно прилипло к ее коже, он мог разглядеть темные кончики ее сосков.

— Определенно, нет.

Ее руки взлетели к груди.

— Отвернись, если не хочешь, чтобы я тебя разглядывал.

Она так и сделала, но рот ее приоткрылся от его наглого замечания.

Тернер долго смотрел ей в спину. Вид был такой же восхитительный, как и спереди. Красивая кожа шеи и несколько прядок, выбившихся из прически и волнистых от влаги. Она пахла как розы после дождя, и ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не протянуть ладонь и не провести ею по ее руке.

Нет, не по руке, по ее бедру. Или, может быть, по ее ноге. Или, может…

Он прерывисто вздохнул.

— Что-то не так? — Она не обернулась, но ее голос звучал неровно.

— Вовсе нет. Ты согреваешься?

— О, да. — Но даже говоря это, она продолжала дрожать.

Прежде чем Тернер смог сделать еще одну попытку уговорить себя этого не делать, он протянул руку и расстегнул ее юбку.

Она приглушенно вскрикнула.

— Ты никогда не согреешься, если эта вещица будет липнуть к тебе как сосулька. — Он начал стягивать ее наряд.

— Не думаю… Я знаю… Это и правда…

— Да?

— Это очень плохая идея.

— Возможно. — Юбка мокрым ворохом упала на пол, оставив ее в тонкой сорочке, которая обтягивала ее словно вторая кожа.

— О, Господи. — Она попыталась прикрыться, но, видимо, не знала, с чего начать. Она сложила руки на груди, потом опустила одну руку к низу живота. Затем, очевидно, поняла, что стоит к нему спиной, поэтому завела руки себе на спину.

Тернер почти надеялся, что сейчас она сожмет ладони.

— Пожалуйста, не мог бы ты уйти? — произнесла она испуганным шепотом.

Он должен. Господи Боже, он знал, что должен выполнить ее просьбу. Но его ноги отказывались двигаться, и он не мог отвести глаз от вида ее совершенной округлой попки, прикрытой ее тонкими руками.

Руками, которые все еще дрожали от холода.

Он снова выругался, вдруг вспомнив, зачем он вообще сорвал с нее юбку.

— Подойди поближе к огню, — приказал он.

— Еще ближе, и я окажусь в нем! — сердито бросила она. — Просто уходи.

Он сделал шаг назад. Она нравилась ему еще больше, когда приходила в ярость.

— Вон!

Он подошел к двери и захлопнул ее. Какое-то мгновение Миранда стояла не двигаясь, затем наконец позволила одеялу, в которое завернулась, упасть на пол и опустилась на колени перед огнем.

Сердце Тернера громко стучало в груди — так громко, по сути, что он удивился, как это она все еще не догадалась о его присутствии.

Она вздохнула и потянулась.

Он стал еще тверже — подвиг, на который, по его мнению, он был не способен.

Она приподняла свои тяжелые локоны с шеи и томно обернула их вокруг головы.

Тернер застонал.

Миранда повернула голову.

— Ах ты, бестия! — выкрикнула она, забывая прикрыться.

— Бестия? — Он приподнял брови, услышав такое устаревшее слово.

— Бестия, распутник, дьявол, как тебе угодно называться.

— Виноват.

— Если бы ты был джентльменом, ты бы ушел.

— Но ты любишь меня, — сказал он, не уверенный, зачем напоминает ей об этом.

— Ужасно, что ты об этом напомнил, — прошептала она.

— Почему?

Миранда внимательно посмотрела на него, возмущенная его вопросом.

— Почему я люблю тебя? Не знаю. Ты совершенно этого не заслуживаешь.

— На заслуживаю, — согласился он.

— В любом случае, это не имеет значения. Я думаю, что больше не люблю тебя, — быстро сказала она. Что угодно, только бы сохранить остатки гордости. — Ты был прав. Это было детское увлечение.

— Неправда. Невозможно так быстро кого-то разлюбить.

Миранда округлила глаза. О чем он говорит? Ему нужна ее любовь?

— Тернер, чего ты хочешь?

— Тебя. — Это слово было едва слышным шепотом, словно он с трудом заставил себя его выговорить.

— Неправда, — сказала она, скорее из-за волнения, чем из-за чего-то другого. — Ты сам это говорил.

Он сделал шаг вперед. Он попадет за это в ад, но сперва побывает на небесах.

— Я хочу тебя, — сказал он. И это было правдой. Он хотел ее с большей силой, большим желанием и страстью, чем мог постичь. Это выходило за пределы желания.

Это выходило за пределы жажды.

Это невозможно было объяснить, и было чертовски глупо, но это было так, и он не мог этого отрицать.

Очень медленно, он преодолел расстояние между ними. Миранда замерла у огня, губы ее приоткрылись, дыхание стало неглубоким.

— Что ты собираешься делать? — прошептала она.

— По-моему, сейчас это очевидно. — И одним плавным движением, он наклонился и обнял ее.

Миранда не шевелилась и не вырывалась. Тепло его тела опьяняло. Оно проникало в нее, от чего ее кости словно плавились, заставляя ее чувствовать себя удивительно распущенной.

— О, Тернер, — выдохнула она.

— О, да. — Его губы скользнули по линии ее подбородка, и он нежно и благоговейно опустил ее на кровать.

В тот последний момент, прежде чем он накрыл ее тело своим, Миранда могла лишь смотреть на него, думая, что всегда любила его, что каждый ее сон, каждая мысль вели к этому моменту. Он все еще не сказал слов, от которых сердце ее воспарило бы, но сейчас это, казалось, не имело значения. Его голубые глаза сверкали так ярко, так сильно, что она подумала, что он должен любить ее хоть немного. А этого было достаточно.

Достаточно, чтобы это стало возможным.

Достаточно, чтобы это казалось правильным.

Достаточно, чтобы это казалось превосходным.

Миранда утонула в матрасе, когда он прижал ее своим весом. Она протянула руку и коснулась его густых волос.

— Такие мягкие, — пробормотала она. — Какое расточительство.

Тернер поднял голову и посмотрел на нее с изумлением.

— Расточительство?

— Для мужчины, — сказала она с робкой улыбкой. — Так же как и длинные ресницы. Женщины готовы убить за такие.

— Вот как? — Он улыбнулся ей, глядя сверху вниз. — И какого же ты мнения о моих ресницах?

— Очень, очень высокого.

— И ты бы убила за длинные ресницы?

— Я бы убила за твои.

— Правда? Не думаешь, что они будут казаться слишком светлыми с твоими темными волосами?

Она игриво стукнула его.