7 ИЮНЯ 1820

Леди Ридленд и Оливия прибыли сегодня, чтобы ожидать рождения «наследника», потому что все семейство Бивилсток ждет этого. Врач, кажется, не думает, что я рожу к концу месяца, но леди Ридленд сказала, что не хочет рисковать.

Я уверена, что они заметили, что мы с Тернером больше не разделяем спальню. Это, конечно, необычно для супружеских пар делить одну спальню, но в последний раз, когда они приезжали, мы именно это и делали. Поэтому сейчас они наверняка задаются вопросом о нашем отдалении. Прошло уже две недели с тех пор, как я перенесла свои вещи.

Моя постель пуста и холодна. Я ненавижу это.

Я даже совершенно не взволнована по поводу рождения ребенка.

Следующие несколько недель были отвратительны. Тернер с отвращением поглощал свою еду и сразу скрывался в своем кабинете: необходимость сидеть за столом напротив Миранды в течение часа, была невыносима. На этот раз он потерял ее, и это было нестерпимой мукой — видеть ее пустые, лишенные эмоций глаза. Если Миранда не способна была чувствовать что-либо больше, то Тернер чувствовал слишком много. Он был зол на нее за то, что она попыталась вынудить его признаться в чувствах, которые он не был уверен, что чувствовал. Он был зол на нее оттого, что она разочаровалась в их браке, решив, что он не прошел некий тест. Он чувствовал вину оттого, что сделал ее такой несчастной. Он был смущен, не зная как вести себя с ней, и напуган, полагая, что уже никогда не вернет ее. Он был зол на самого себя оттого, что не мог сказать ей, что любит ее, и чувствовал себя не в своей тарелке, не имея представления о том, как узнать: любит он ее или нет? Но главное — он был одинок. Он был одинок без своей жены. Он скучал по ней и всем этим ее забавным комментариям и остроумным словечкам. Время от времени он украдкой вглядывался в ее лицо, пытаясь вновь увидеть ту женщину, на которой женился. Но не находил ее. Миранда стала другой. Казалось, ее больше ничего не волнует. Совсем ничего.

Его мать, которая приехала, чтобы побыть с ними до рождения ребенка, разыскала его, чтобы сказать, что Миранда снова почти ничего не съела. Он с проклятием вздохнул. Должна же она понимать как это больно. Он едва удержался от того, чтобы найти ее и хорошенько встряхнуть. Вместо этого он отдал слугам распоряжение осторожно наблюдать за ней. Ежедневно, обычно к вечеру, они отчитывались ему, когда он сидел в кабинете, обдумывая «эффект стирания» алкоголя за очередной порцией выпивки. Этот вечер не отличался от других; он приканчивал третий бокал бренди, когда услышал легкий стук в дверь.

— Войдите.

К его большому удивлению, это была его мать. Он вежливо кивнул.

— Полагаю, ты пришла, чтобы отчитать меня.

Леди Ридланд скрестила руки.

— Ты только что думал о том, что нуждаешься в наказании?

Улыбка вышла совсем не веселой.

— Почему бы тебе не высказать мне все? Уверен, у тебя длинный список.

— Ты видел свою жену на прошлой неделе?

— Нет. Не думаю. Хотя, постой! — он глотнул бренди, — Я встретил ее в зале пару дней назад. Кажется, это было во вторник.

— Она беременна уже больше восьми месяцев, Найджел.

— Уверяю тебя, я знаю это.

— Ты просто негодяй, ты совсем не обращаешь на нее внимания, когда она в таком состоянии.

Он сделал еще один большой глоток.

— Пойми одну вещь, это она не обращает на меня внимания, а не наоборот. И не называй меня Найджелом.

— Пожалуйста! Я вообще никак не буду называть тебя, черт возьми!

Тернер удивленно приподнял брови, впервые услышав из уст матери ругательство.

— Поздравляю, ты опустилась до моего уровня.

— Дай мне это! — она выхватила стакан из его руки. Янтарная жидкость выплеснулась на стол, — Ты поражаешь меня, Найджел. Ты так же отвратителен, как тогда, когда был женат на Летиции. Такой же мерзкий и грубый, — она замолкла, когда его рука схватила ее за запястье.

— Никогда не смей сравнивать Миранду и Летицию, — угрожающе произнес он.

— Я и не сравнивала! — ее глаза расширились от удивления, — Даже и не думала об этом.

— Вот и хорошо, — он внезапно отпустил ее и отошел к окну. Пейзаж был столь же угрюм, как и его настроение.

Его мать довольно долго молчала, пока, наконец, не спросила его:

— Как ты намереваешься спасти ваш брак, Тернер?

Он устало вздохнул:

— Почему ты думаешь, что это именно я должен спасать наш брак?

— Милостивый Боже, ты только посмотри на девочку. Совершенно очевидно, что она любит тебя.

Его пальцы вцепились в подоконник так, что побелели костяшки.

— Я не заметил признаков этого в последнее время.

— Конечно, как ты мог заметить. Ты не видишь ее неделями. Я очень надеюсь, ради тебя самого, что ты не успел убить то, что она чувствовала к тебе.

Тернер промолчал. Он очень хотел, чтобы беседа закончилась.

— Она стала совсем другой, не той, что была всего несколько месяцев назад, — продолжала его мать, — Она была так счастлива. Она готова была для тебя на все.

— Все меняется, мама, — коротко сказал он.

— Но все можно вернуть, — сказала леди Ридланд мягким, но настойчивым голосом, — Пообедай сегодня с нами. Без тебя это очень неловко.

— Со мной будет еще более неловко, уверяю тебя.

— Позволь мне самой судить об этом.

Тернер выпрямился, судорожно вздохнув. Действительно ли его мать была права? И он и Миранда вправду могли разрешить свои проблемы?

— Летиция все еще здесь, в этом доме, — мягко сказал его мать, — Позволь ей уйти. Позволь Миранде излечить тебя. Она сможет, ты знаешь. Только дай ей шанс.

Он почувствовал руку матери на своем плече, но не обернулся. Он не мог позволить, чтобы она увидела его искаженное от боли лицо.

* * * * *

Первая схватка сжала ее живот примерно за час до того, как она должна была спуститься к обеду. Пораженная, Миранда положила руку на живот. Доктор сказал, что роды, вероятно, начнутся недели через две.

— Отлично. Похоже, ты собрался раньше, — сказала она мягко, — Ты ведь подождешь до ужина, не так ли? Я очень хочу есть. Я не ела толком несколько недель, ты знаешь, я нуждаюсь в некоторой пище.

В ответ она получила пинок.

— Значит это твой ответ, не так ли? — прошептала Миранда, улыбнувшись впервые за последние недели, — Давай заключим сделку. Ты позволишь мне спокойно пообедать, а я обещаю не называть тебя Ифигенией.

Ответом был второй пинок.

— Если ты девочка, конечно. Если ты — мальчик, то обещаю не называть тебя…Найджелом! — она рассмеялась. Какой незнакомый звук и…какой хороший. — Да, я обещаю не называть тебя Найджелом.

На этот раз пинка не последовало.

— Хорошо. Теперь давай нас оденем.

Миранда позвонила своей горничной, и час спустя уже спускалась по лестнице в столовую изо всех сил цепляясь за перила. Она не знала, почему не захотела сказать кому-нибудь, что роды вероятно уже близко, видимо из ее обычного отвращения к шумихе вокруг себя. Кроме того, если не считать схваток, случавшихся каждые десять минут, она чувствовала себя прекрасно. И уж конечно у нее не было никакого желания лежать в постели. Она только надеялась, что ребенок подождет окончания обеда. В процессе появления детей на свет было определенно нечто смущающее, и у нее не было никакого желания учиться этому на обеденном столе.

— О, это ты, Миранда, — окликнула ее Оливия, — Мы пили аперитив и собрались идти к столу. Присоединишься к нам?

Миранда кивнула и последовала за подругой.

— Ты выглядишь немного странно, Миранда, — заметила Оливия, — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Я чувствую себя большой, спасибо.

— Ну, скоро ты снова сожмешься.