Да, но милицейский «газик»? Их тогда только-только начали выпускать, вряд ли его списали и продали. Угнали, к бабке не ходи. Теперь и не узнать, при каких обстоятельствах, но точно не мой первый это сделал, он ведь не знает, где гараж.

И что мне теперь с этим делать? Сообщать в милицию? Вот уж нет, у меня от неё одни неприятности, а сорок тысяч мне не помешали бы, зачем такому гаду столько денег. Ага, а если это шпион? С Комитетом отношения вроде бы сложились, но сорок тысяч они мне не отдадут, да и всё равно он уже много успел нашпионить. Торопиться не надо, надо найти, где и когда умерли сестра и отец. А как? Сорок тысяч, сорок тысяч, сорок тысяч!

Первый же встречный милиционер отправил меня в самое очевидное место, Всесоюзный адресный стол, от чего я ощутил свою непроходимую тупость. Отец умер в мае пятьдесят пятого в больнице после разбойного нападения, этот факт был подтверждён выпиской из истории болезни. Сестра исчезла через месяц, это было известно точно, потому что адресный стол в июне пятьдесят шестого получил решение суда о признании её без вести пропавшей, на основании чего она была снята с учёта по месту жительства. Значит, мой Коленька всё же убил не всю семью, а только сына. Или сына с дочерью? Три года, начиная с лета пятьдесят пятого, адресом сына числилась геологическая экспедиция в Якутии, он уехал почти сразу после похорон отца и, в принципе, мог убить и сестру, а вернулся только в декабре пятьдесят восьмого.

Экспедицию организовывала какая-то геологическая контора с руководством в Иркутске, наверняка она давным-давно прекратила существование, и куда были переданы её архивы, мне теперь и не узнать. Зимой по Якутии проехать и сейчас трудно, но если экспедиция закончила работу в конце лета, то в Иркутске она могла оказаться месяца через два, и как раз в декабре сын прибыл бы в Москву. Вроде сходится. То есть не сам он вернулся, а упырь-шпион приехал вместо него, познакомился заново с соседями, через три года кто вспомнит в подробностях, как выглядел парень, которого встречал пару раз, когда новые соседи ещё даже вещи не успели перевезти. Я решил поговорить со старыми жильцами, помнят ли они, как квартира три года стояла пустой.

Тихим сентябрьским вечером прибыл на место, подождал, пока упырь не уйдёт на посиделки к Большому, и зашёл во двор. Старики вспомнили эту историю, но толком подробностей никто не знал, старый председатель домкома уже умер. По закону так и было, квартира бронировалась за человеком, который уехал в длительную командировку, поэтому никто и не обратил внимания, обычный случай. А вы, девушка, зачем интересуетесь такими давними делами? Ах, папа попросил найти школьного друга. Что ж он сам-то не пришёл? Ах, тяжело болеет, ну желаем ему поправиться. Его друг и сейчас там живёт, только он куда-то ушёл, он часто по вечерам уходит, а возвращается поздно.

Будем надеяться, упырь узнает о моих поисках не позднее завтрашнего вечера, старики любят поболтать. Будет довольно весело, когда он узнает, что приходила дочь друга, это ведь не его друг, а убитого сына, забавно будет наблюдать, когда он забегает, как таракан на свету. Пойду пересниму фотографию, чтобы было чем попугать, и заодно подумаю, как бы мне самому такую схему провернуть и добыть квартиру, только без убийства, убивать мне как-то уж очень не хочется.

В справочной выяснил телефон своего бывшего, и оказалось, что он до сих пор оформлен на отца. Большой шишкой был человек, если у него и телефон имелся, и машину он мог купить. С другой стороны, в картину не вписывался «газик», зачем большому человеку грабить милицию?

Переснятую фотографию я положил своему первому в почтовый ящик, обведя на ней ручкой уши и брови, чтобы намёк не пропал впустую. Не надо сразу пугать клиента грубыми разговорами о деньгах, пусть немного подрожит, мягче станет, а я пока подумаю, как забрать наличность безопасно, ведь если он меня узнает, то тут ещё вопрос, кто кому платить будет и не прикопает ли он меня где-нибудь. Позвонил из метро, сказал не своим голосом «В гараже есть ещё много интересного» и повесил трубку. «Графиня изменившимся лицом бежит пруду».

Так, теперь обработать друзей. Выбрал вечерочек, дождался, когда он уйдёт с места у Большого и подплыл с большой важностью. Здрасте, мальчики и девочки, всех люблю, но у вас завёлся один нехороший человек, между нами говоря, извращенец. Сделал девушке ребёночка, а алименты платить не хочет. Мне что, с милицией прийти? Или вы полюбовно ему объясните? И гордо удаляюсь в закат, который, правда, уже час как закончился, пафос впустую пропал. У многих гомиков есть нормальные семьи, но он-то из чистых, а я ему репутацию подпортил.

Оставалось узнать, где он работает, фокус оказался простой, но в исполнении не быстрый. Когда я с ним жил, он уходил в половине девятого и возвращался в начале седьмого, значит, до работы ему добираться от десяти до тридцати минут, если он не любитель опаздывать каждый день. Это, считай, пол-Москвы по линиям метро, и вся её центральная часть, если наземным путём. Ну что ж, придётся его выслеживать. В первый же день увидел, как он зашёл в метро, через неделю я минут десять расслабленно курил недалеко от входа, дождался его и прилип до «Шаболовской», где он вышел. Машины, значит, у него нет. На следующий день подождал его у выхода, благо он там один, и начал наземное отслеживание. Прошагал за ним метров двести по улице Шухова и чуть не столкнулся нос к носу с родным папаней, который с растерянным видом стоял на тротуаре и, видимо, пытался определить, где здесь находится дом, в котором живёт его непутёвое чадо. Чадо ускользнуло во двор, отдышалось и высунуло нос на улицу. Папаня по-прежнему стоял на месте и вращал башней во все стороны, но тут им заинтересовался проезжавший мимо наряд милиции, потому что видно же, что сиделец, и после непродолжительного махания руками родителя усадили в машину.

Потом ещё два раза я висел у своего бывшего на хвосте с интервалом в три дня. В прошлый раз, когда я его отслеживал от плешки до квартиры, у меня на это ушёл только один вечер, но теперь я уже осознавал риск и не хотел примелькаться. Зато совершенно точно узнал, где он работает, потому что на входе была только одна вывеска, и я заметил его внутри здания через окно. Разумеется, никакой связи ни с военным миром, ни с полярным, ни с гастрономическим. «В отдел кадров. Настоящим сообщаю, что такой-то такой-то является открытым гомосексуалистом, а значит, может убить человека», и снизу приписка: «Ой, не туда отправил». Жаль, не видел выражения его лица, когда он это доставал из своего почтового ящика и читал.

И всё же, как взять деньги? Сталкиваться с ним лицом к лицу опасно, прибьёт, а если он обратится в милицию, то я загремлю за вымогательство, плюс гомосексуализм, плюс проституция, плюс валютные операции, плюс подделка документов, плюс нарушение паспортного режима, плюс гора административных нарушений, и хорошей характеристики с места работы не будет. И плюс ещё нетрудовые доходы и контакты с иностранцами. А в ответ я могу его самого сдать, только денег от этого не прибавится.

Выпросил у капитана недельный отпуск и залез в гараж.

К концу третьего дня обыск гаража был ещё далёк от завершения. Я успел обшарить только половину ящиков с одной стороны, оставалась ещё половина на этой и все на другой. Раньше я никогда не переезжал и потому не знал, сколько вещей может храниться в квартире, но и представить себе не мог, чтобы они занимали столько места. Ничего существенного обыск мне не принёс, я только нашёл немецкий сервиз тонкого фарфора на двенадцать персон и, поскольку он был белым, частично взял его себе.

На четвёртый день я обратил свое внимание на технику. Попытался накачать колесо на ЗиМе, но не получилось. На «газике» накачалось до середины, а потом насос перестал качать, и колесо через полчаса сдулось. Аккумуляторы, естественно, были мёртвыми, провернуть вручную двигатели в старой смазке я не осилил бы, и потому оставил всякую надежду оживить машины. Тем более, Валера рассказывал, что после нескольких лет резиновые детали рассыпаются в труху, а заменить их может только рукастый мужик.