Хоть старыми ящиками уже не нужно было пользоваться, в некоторых из них всё ещё торчали одинокие газеты. Зато новые ящики были забиты почтой, рекламой и корреспонденцией под завязку. Ладно, забудем пока этот абсурдный натюрморт. Думаю, новые жители подъезда, недавно сюда переехавшие, уже замучали старых жителей вопросами про эти ящики, но я всё равно намеревался кого-нибудь о них спросить. Уж, больно интересно. Не сбавляя темп, и поднимаясь уже по третьей лестнице, я ещё раз обернулся на старые ящики, и увидел на ближайшей теперь ко мне стенке глубокие вмятины. Хм. Следы насильственных действий. Подумал я. От лома или молотка. Похоже, их всё же пытались выломать или сбить. Но не смогли. Почему?

Лестница, по которой поднимались жильцы в свои квартиры, находилась всегда по левую руку. Я сделал ещё несколько шагов, и увидел, как из двери справа на втором этаже, с квартиры строго над той, в которой жили Илона и её мама, выходят несколько человек. Свой диалог, который начался ещё в коридоре, они не прекращали. На этот раз перебегать с лестницы на лестницу, чтобы не мешать выходящим, я не стал. А остановился послушать. Из квартиры на площадку вышли три человека. Мужчина средних лет в деловом костюме, но с деревенской ряхой, про которого можно было сказать: «из сантехника в начальники», молодая женщина в лёгком чёрном платье с толстым блестящим ремнём на поясе того же цвета и тётка лет за пятьдесят в голубом домашнем халате и бигудях. Несложно было догадаться, что именно последняя живёт в этой квартире. Типичный образ соседки. Почти нарицательный. А её гости вроде как из домоуправления.

– Ну что, вы видели? Видели? – возмущалась хозяйка.

– Мы всё сфотографировали, акт сегодня же составим, – ответила женщина в чёрном платье.

– Да что толку этот ваш акт?! Я прошу срочно принять меры! – не переставала нагнетать обстановку тётка. – Дом нужно признать аварийным и срочно расселить, иначе нас всех тут завалит!

– Да никого тут не завалит, Господи! – возмутился мужчина. – Обычная бытовая деформация!

Э-эм… что? Промелькнуло у меня в голове. «Бытовая деформация»? Это как? Новое словосочетание в моём словаре приколов. Супер! Не забыть бы теперь.

– Обычная?! – продолжала возмущаться женщина в халате, данный словесный оборот её нисколько не смутил. – Да у меня трещина на весь потолок! Как жить в такой квартире? Меня же не сегодня – завтра завалит!

– Ну, не на весь, – ответил мужчина. – А только от люстры и до стены. Вы не волнуйтесь, мы пришлём вам мастера. Он хорошенько зальет её клеем для плиток керамических, сверху шпаклёвкой и забелите потом. Не первый раз уже так делаем, поверьте!

Такс. Продолжал размышлять я. Значит, «бытовой деформацией» он назвал трещину в потолке? Гений! Я-то думал, деформация – это изменение формы предмета, вмятина, в конце концов, но не трещина. М-да, если он попытался поумничать, то у него не поучилось.

– Замажет? Забелите? – не переставала ворчать женщина. – Как можно трещину замазать, забелить? Плита треснула, как вы не понимаете?! Скоро весь дом рухнет!

– Ничего у вас не рухнет, не переживайте! А ремонт будет за наш счёт. Всё хорошо, – уверила её женщина в платье.

– И когда мне ждать этого мастера? – хозяйка квартиры лукаво посмотрела на домоуправленцев.

– Ну, недели через две, – пожал плечами мужчина.

– Замечательно! К этому времени мы все тут окажемся под завалами!

– Да не сгущайте вы краски! – фыркнул мужчина. – Если бы у вас отходила панель, ещё ладно. Но панели в домах отходят только вертикально поставленные. И это проблема как раз таки панельных домов, а у вас кирпичный, тут горизонтальные плиты хорошо между этажами закреплены кладкой. Чтобы их проломить, и чтобы они, не дай Бог, рухнули, нужно ой как постараться. Мы осмотрели дом снаружи и нечего угрожающего вашей жизни не обнаружили. Трещин на фасаде нет. Ни одной!

– Зато она есть на моём потолке! – не сдавалась тётя в халате.

– Женщина, послушайте… – в один голос сказали домоуправленцы.

– Не женщина, а Надежда Александровна!

– Хорошо, Надежда Александровна, что вы ещё от нас хотите? Я же сказал, придёт мастер и всё устранит, – заступился за них двоих мужчина. – Если вас так раздражает этот потолок, закажите натяжной, они сейчас недорогие. Он вам всё скроет, и эта трещина не будет мельтешить перед глазами.

– Вот именно скроет! А мне не надо скрывать! Надо срочно расселять дом! Вдруг трещина дальше пойдет! К соседям!

– Не надо! Ещё раз вам говорю, не надо расселять дом, – уже психовал мужчина. – Как она пойдёт к соседям, если у них другая плита?

– Ладно, – вроде бы смирилась вредная хозяйка. – Но через две недели? А что мне-то делать с потолком, пока жду? Подорожник приложить?

Домоуправленцы усмехнулись.

– Не знаю, – сухо продолжила женщина. – Ждите просто и всё.

– А если на меня потолок рухнет? – не унималась жительница квартиры, она своих собеседников будто не слышала.

– Ну, вот когда рухнет, тогда и приходите! – отрезал мужчина и резво поспешил вниз. Женщина в чёрном платье последовала за ним.

– Ничего! – закричала хозяйка квартиры им вдогонку. – Я на вас управу найду! Я в администрацию пойду!

– Ой, идите вы, куда хотите! – напоследок вырвалось у мужчины.

Я усмехнулся.

– Что смешного, молодой человек? – как только домоуправленцы скрылись из виду, женщина переключилась на меня.

– Да нет, ничего… – я протиснулся между ней и периллами. – Просто как можно найти управу на домоуправление? – Хихикнул я в продолжение.

– Вам – молодёжи – лишь бы посмеяться! – я поймал на себе её строгий взгляд. – Вот когда дом обрушится, тогда посмотрим, кто из нас смеяться будет!

– Боюсь, когда дом обрушится, – подметил я, – никто из нас уже не засмеётся!

– И вам не страшно? – под конец удивлённо спросила женщина.

– Мне – нет, – подытожил я.

Она вернулась в свою квартиру и громко хлопнула старой железной дверью. Напоследок из её жилища пахнуло горячим воздухом с запахом кислого борща. А я продвигался дальше.

Третий этаж, уже почти дома. После запаха борща я стал ловить другие запахи. В подъезде пахло летом. Аромат только что скошенной во дворе травы смешался с едковатым запахом эмали. Но не эмали для стен, кто-то выкрасил дверь. Ах, да, вот, сосед слева, напротив вредной тётки. Эмаль хоть и сохнет быстро, но остатки её запаха витают в воздухе обычно ещё долго.

Вечерело, солнышко пускало в открытое длинное подъездное окно свои томные оранжевые лучи. Снова зашебуршали замком, только на этот раз на четвёртом этаже. Я пока не видел, кто там выходил, но замедлил шаг. Дверь закрылась, снова послышались скрежетания ключом, потом человек начал неспешно спускаться, цокая широкими каблуками. Женщина. Опять женщина, пока из соседей ни одного мужчины в этом подъезде я не встретил. Но эта жительница меня сильно порадовала своим появлением. Людмила – соседка по площадке и по совместительству подружка моей мамы. Я с ней тоже был в очень хороших отношениях.

Я узнал её сразу, как только сверху на лестнице показались её ноги. А она меня только когда полностью спустилась на площадку.

– Ой, Вовочка! Здравствуй, дорогой! – первой начала она.

– Людмила Леонтьевна, рад вас видеть! – я интеллигентно кивнул. Она легко приобняла меня правой рукой, я ответил тем же жестом.

– Ну как ты, Вовочка? Всё хорошо? Держишься? – спросила она сочувственно.

– Да, всё пока стабильно… – сухо ответил я.

– Это сколько уже нет твоей мамы?

– Сорок дней давно прошло. Она же в конце июня умерла. Вы снова за квитанциями? – слегка улыбнулся я.

В прошлый свой приход за квитанциями Людмила спасла моей маме жизнь. Ну, как спасла. Благодаря ей, моя мама прожила лишь на две недели больше. Людмила здесь больше не живёт. Сын с дочкой построили коттедж и мать туда перевезли. Но квартиру тут не продают. Так и проходит Людмила теперь раз в месяц квитанции за коммунальные услуги забрать и пустующее жилище проверить. В тот ужасный день она тоже пришла и… нашла моя маму, лежащую у входной двери с перекошенным лицом и другими явными признаками инсульта. Дальше вызов «скорой». Звонок мне с маминого мобильника. Мама его всегда на верёвочке на шее носила.