– Обширный инсульт, кто бы мог подумать, – нервно выдохнула Людмила.

До больницы она тоже ехала с моей мамой. Там врачи мамино состояние вроде стабилизировали, но ненадолго. Я ездил, навещал маму каждый день, разговаривал с ней, хоть и нарушение речи у неё сильно мешало. Она мало что понимала, с большим трудом шла на контакт. Но я думал, что вытащу мать с того света, если буду рядом, буду говорить с ней непрерывно, как советовали врачи, буду оптимистом, буду настраивать себя и её на выздоровление, пусть она меня и смутно воспринимала. Не получилось. Как-то слишком стремительно её из нашего мира вытянуло, или она не боролась совсем, или так уж было предрешено. Но через две недели второй инсульт её добил. Умерла почти мгновенно.

– Да, а планов я строил много, – признался я соседке, – думал маму к себе в Королёв забрать, там бы восстановилась со временем, а тут раз и всё…

– Что же поделать, – пожала плечами Людмила.

– Теперь другие планы строю, хоть и знаю, как Вселенная это не любит, – усмехнулся я. – Вы простите, что не сообщил никому ничего. Вы у неё единственная близкая подруга была, а я вот так даже вам не сказал, – я опустил глаза. – Я же маму сразу забрал тогда. Сам хоронил, сам всё делал от и до, хотел просто, ну… чтобы это скорее закончилось. Квартиру эту видеть не мог… – я кивнул, указывая наверх. – А теперь всё изменилось. Кажется.

– Ничего страшного, я тебя понимаю, – смиренно ответила Людмила.

– Хорошо, вы меня успокоили, – улыбнулся в ответ я. – И я вас даже не поблагодарил…

– Ничего, всё нормально, – прервала меня мамина подруга. – А квартирку продавать хочешь?

– Нет, – отрезал я. – Поживу тут немного. А ту, что в Королёве, сдавать буду, у меня уже клиенты нашлись, надо быстро съезжать оттуда теперь.

– Молодец, – улыбнулась она.

– А вы свою не сдаёте? Как там в коттедже живется?

– Два этажа, семь комнат, три ванные, зал большой и ещё сын следующим летом собрался бассейн во дворе копать. Неплохо живётся, – засмеялась бывшая соседка. – А квартиру сдавать не хочу, волокита такая… Ну её!

– А зря, дело это сейчас прибыльное.

– Да не, нам хватает, – склонила голову набок Людмила. – Да и кому? По объявлению? Там же одни нерусские. А я боюсь. Да и вообще. Люди чужие, ненадёжные, зачем мне с этим связываться? Вот такому, как ты, сдала бы, ты парень хороший. Да знаешь, Вова, и правда, незачем. У детей моих хорошая работа, дочь зарплатой не обижают, у сына вообще своя фирма, денег у нас достаточно, да и пенсия у меня ещё есть.

– Да ладно, мало вы про меня знаете, – усмехнулся я в ответ на комплимент.

– Дети поначалу там вдвоём жили, – будто не услышав меня, продолжила Людмила, – а потом сказали, что скучно им, мол. Приезжай, мама, к нам. Ну как откажешь?

– Везёт вам.

– Конечно. Они этот коттедж пять лет строили. Дворец целый получился. Только вот жениться не хотят. Ни сына, ни дочку замуж не прогонишь. Говорю ему, такой дом, хоть бы невесту привёл, Артём? А он ни в какую. Про дочь вообще молчу, ей тоже не хочется, видите ли. Тридцать лет Артёму моему уже, как тебе, наверное. Дочке и того больше. Ты-то сам ещё не женился?

– Нет! – отрезал я. – Не хочу об этом…

– Мама твоя говорила, что у тебя девочка была, Машенька, вроде?

– Людмила Леонтьевна! – я строго посмотрел на неё.

– Всё, поняла! Не лезу не в своё дело!

– Извините… – я опустил голову.

– Всё хорошо, – кротко ответила она. – А тут поживи. У нас соседи хорошие, тихие, спокойные. Как от Сашки Маринка ушла, он тоже буянить перестал.

– Какого Сашки?

– Да сверху сосед. Узнаешь ещё. Только я вот теперь раз в месяц сюда прихожу, нечасто будем видеться.

– А жаль, – искренне ответил я.

– Тут шумных больше нет, одни старики остались. Дети у них перебрались в Москву или ещё куда карьеру делать, и родители сами по себе теперь. Внизу на первом Карповна, ей за семьдесят, одна живет, муж давно помер. На пятом Геннадий Филиппович, но все его здесь просто Филипыч называют, тоже один. Нет, есть ещё молодежь какая-то новая, я про них мало знаю, но то, что они не буйные – это точно, – улыбнулась Людмила.

– Да, я понял уже, что тут мне будет спокойно, – попытался я закончить разговор. Знала бы она, как сейчас ошибалась.

– Слушай, у меня твоего телефона нет, я же тогда с мобильника мамы твоей тебе звонила. Вот, – она достала из сумки записную книжку, а из неё свою визитку. – Звони в любое время. Порадуешь старую женщину. Посплетничаем, я про соседей много чего расскажу, если захочешь.

– Ну что вы! Вам до старости ещё далеко, – опроверг я её, зная, что женщины за пятьдесят ожидают именно такой ответ. – Но спасибо, – я взял в руки визитку, и замер в неловкости. Точно! Вспомнил… она же по образованию врач. – Прекрасно, теперь если мне понадобится помощь акушера-гинеколога, я сразу же звоню вам, – усмехнулся я. Именно это и было указано на визитке.

– Ну прости, я уже давно на пенсии, а визитки ещё остались. Телефон на ней мой, я не меняла. Бери.

– Хорошо, – не переставая улыбаться, я убрал визитку в карман.

– Ну, ладно. Пойду уже, меня дочь на машине привезла. Заждалась уже, наверное. И это… ты маму на каком кладбище похоронил? Я бы навестить хотела…

– Не беспокойтесь, Людмила Леонтьевна. Я вам на телефон на днях всё пришлю. И адрес кладбища, и номер участка и даже скрин карты сделаю. Не заблудитесь.

– Ой, спасибо! – ответила она.

– Навестите. Мама рада бы была, я знаю…

– Хорошо, Вова. А ты поживи, поживи тут. Подъезд хороший.

– Я посмотрю, может, поживу, может, продам потом. А эта ваша квартира, она же трехкомнатная, вроде? – я понимал, что своими вопросами я просто тяну время.

– Ну, да!

– Везёт вам, трёхкомнатная в центре города стоит без дела, мечта! Ладно, спасибо вам, рад был увидеть!

– И я, – любезно кивнула Людмила и начала спускаться.

Третья встреча. Хоть эта и самая приятная, но… я тут же осознал, что поднимался на свой этаж дольше, чем сюда ехал. Доберусь ли я когда-нибудь уже до своей квартиры или нет?

– А, да, Людмила Леонтьевна, стойте! – я помчался вниз, но благо она ещё не вышла из подъезда, услышала меня и остановилась на первом этаже.

– Да, Вовочка?

– Слушайте, я тут почтовые ящики увидел… – слегка запыхавшись, сказал я.

– А-а… – засмеялась Людмила. – Про них тут все приезжие спрашивают. Пользуйся тем, который новый. Почту и квитанции в него суют.

– Да, я это уже понял. Только почему старые-то остались?

– Ой, тут целая история, – усмехнулась соседка. – Мастера их почему-то демонтировать не смогли, когда полгода назад тут ремонт делали. Сказали, коробка вмурована в стену, представляешь?

– Нормально так в СССР дома строили, – хихикнул я. – На века!

– И, как они сказали, крепёжные болты там от этого короба аж наружу выходят, с уличной стороны стены закручены гайками и заложены кирпичом.

– Но зачем почтовые ящики так вмуровывать? – удивился я.

Людмила Леонтьевна приблизилась к моему уху:

– Это загадка! – интригующе прошептала она. – Мастера с ними неделю возились, и ничего. Потом плюнули, закрасили и так оставили.

– А сбить или болгаркой спилить до них не дошло? – усмехнулся я.

– Пилили, но срезать не смогли, – сухо ответила Людмила. – Били тоже, что только не делали. Без толку!

От этой информации я даже немного занервничал, но всё равно пошутил:

– Дед бил, бил – не разбил, да? Как в той сказке…

– Именно!

– Но это более чем странно, – не поверил я. – Коробка что, из титана, раз её болгарка не взяла?

– Понятия не имею, – усмехнулась мамина соседка. – Ну ладно, удачи тебе, Вовочка! Теперь точно побегу…

– Хорошо! – попрощался я, но остался в полном недоумении.

Обратно на свой этаж я поднимался быстро, без желания кого-либо ещё встретить. Хватит на сегодня! Лестница, одна, другая. И вот, наконец, передо мной показалась железная дверь маминой однушки. По центру площадки, с деревянной резной окантовкой. Хоть дверь я и поставил маме новую, но окантовку убирать не стал, очень уж красиво она смотрелась. Достал из кармана связку, начал искать нужный ключ, но зайти опять не успел. Соседняя дверь слева резко отворилась.