Сяо Вэй потрясённо пялился на Лизу. Эта серая мышка оказалась Атлантом, несущим на своих плечах небесный свод.

Она устало произнесла, вставая из-за стола и направляясь к двери:

– Однажды может статься, что опять исчезнет дверной проём. Или комната станет чуть меньше по площади. Не очень заметно, но меньше. Сначала, когда я тут только очутилась, сбежав от своего преследователя, я думала, что буду чувствовать себя божеством с абсолютной властью над своим мирком. Но я ошиблась. Это вытягивает из меня силы, я не знаю, сколько ещё так продержусь. Если защита спадёт, он вычислит меня и выманит из моего убежища. Либо явится сюда сам.

У Сяо Вэя сел голос:

– И… как теперь быть?

Лиза на секунду задержалась у выхода и пожала плечами:

– Понятия не имею. Надо думать, но не сейчас. Ладно, пора мне дрова колоть, вы тут пока приходите в себя, ещё поговорим позже.

Хозяйка дома аккуратно прикрыла за собой дверь, стараясь лишний раз не создавать резких звуков, ей и так было понятно, в каком шоке пребывал этот изнеженный нарциссичный парнишка. Она сама уже морально устала от общения с ним, невзирая на его сильнейшую физическую привлекательность, опровергать которую было бы попросту глупо. Лизе хотелось немного побыть в одиночестве, собраться с мыслями и действительно решить, что им вдвоём делать дальше. В его присутствии она начинала злиться на себя, потому что думать получалось с трудом, все более-менее рациональные идеи покидали её голову, когда она случайно поднимала взгляд от столешницы и видела его лицо. Она однозначно не была готова к столкновению с мегазнаменитостью на территории собственного огорода, где она уже дней пять понемногу перекраивала пространство, чтобы найти материю для создания спелой клубники.

Подойдя к дровянику, Лиза вытащила из кармана спортивных штанов скомканные тряпочные перчатки. Со вздохом посмотрела на свой несвежий маникюр. Лак винного оттенка облез на ногтях неравномерно, кое-где у кутикулы торчали заусенцы и виднелись ранки, что в целом лишь поддержало бы у постороннего человека убеждённость в пофигизме Лизы. Она немного поколебалась и засунула перчатки обратно в карман. Нащупала у нижнего ряда дров оставленный накануне топор. Топор был проблемным: у него частенько при ударе о твёрдую древесину лезвие соскальзывало с хилого топорища, так и норовя рассечь не ольховую чурку, а некстати подвернувшиеся ноги в кроссовках или даже лоб того, кто осмелился бы им орудовать. Лиза знала этот топор как облупленный, поэтому ещё вчера хорошенько вымочила его в ведре с холодной водой. Она с юности помнила, как подобные манипуляции проделывали со своенравным инструментом взрослые, и обычно вымачивание помогало на несколько часов избавиться от люфта между лезвием и топорищем. В противном случае был риск бездарно лишить себя жизни или серьёзно покалечить, что в Лизины планы не входило.

Она занесла топор над беззащитным полешком, чувствуя себя персонажем, которому нравилось задаваться философскими вопросами перед вершением «правосудия» над всякими несправедливыми старушенциями. Эта мысль внезапно развеселила Лизу, отчего она прыснула со смеху и начала задорно колоть дрова. На растопку малого отделения русской печи требовалось не так уж и много, поэтому трёх-четырёх наскоро разрубленных чурок и скрученной в широкие завитки бересты вполне должно было хватить. Чтобы не занозить пальцы, женщина собрала деревяшки в завёрнутый на животе свитер и пошла с этой ношей к дому. Перед самым крыльцом она бросила мимолётный взгляд на алеющий запад. Что ни говори, а закаты в тайге были бесподобными! Пусть её будущее казалось туманным и неопределённым, пусть сюда и занесло какого-то случайного человека, но летние вечера перед короткими белыми ночами являлись чистым воплощением поэтической мысли. Где-то дикой кошкой вскрикивала иволга, воздух звенел от комариного писка, а за высоченные сосны на пригорке малиновым пятном уходил ещё один прожитый день.

Когда сентиментальная дымка слезами заволокла ей глаза, она поняла, что всё это время на неё из дверного проёма молча таращился Сяо Вэй. Лиза устыдилась своих эмоций по поводу заката и осознала, как некрасиво смотрелась она со стороны, ведь руки её были заняты дровами, а кофта неприлично задралась на отнюдь не плоском животе.

Она мысленно чертыхнулась и сухо процедила музыканту:

– Отойдите от двери, пожалуйста. Мне надо донести всё это до печки. Спасибо заранее.

Сяо Вэй послушался. Помочь не помог, но хотя бы не мешался под ногами, и то ладно.

Лиза сокрушённо подумала: «Сколько ещё его тут терпеть, обузу эдакую и белоручку! Господи, хоть бы он делся куда-нибудь отсюда к утру…»

Сяо Вэй будто вышел из ступора:

– Э… Простите… Лиза… Э… Мне надо беречь пальцы, я бы помог, но… Вы же понимаете, я очень высокооплачиваемый артист…

Лиза с грохотом обрушила дрова на пол перед печкой. Сяо Вэй содрогнулся от шума. Этот звук ужасно диссонировал с его восприятием эстетики. Она просто и негромко выругалась по-русски, а потом стала искать спички.

То, что им двоим предстояла непростая ночка, она поняла, как только этот слащавый «прынц» оккупировал её деревенский дом. Подавляющее большинство женщин из бесчисленной армии фанаток Сяо Вэя без раздумий отдали бы всё на свете, только бы на пару мгновений оказаться рядом с предметом своего обожания. Узнай они сейчас, что рядом с мужчиной их мечты находится какая-то замухрышка средних лет, пусть и не по своей воле, они бы просто разорвали Лизу на куски. Ей самой, к счастью, было невдомёк, какой лютый гнев у холеричных поклонниц вызвало бы одно её существование. Пребывая в спасительном неведении, она буднично лущила крупные чурки большим ножом с гибким лезвием. Созерцание этого зрелища устрашало музыканта, который, не зная, что ему делать, столбом стоял в двух шагах от Лизы, пока та ковырялась со своими треклятыми поленьями перед печным устьем.

Хозяйка избы сосредоточенно подготавливала щепки для растопки. Она ничего не говорила, не обращалась к Сяо Вэю ни с какими просьбами и вообще за последние полчаса не проронила ни единой реплики в его адрес. Привыкший к постоянному вниманию, переходившему все границы здравого смысла, пианист ощущал себя странно. Во-первых, в эту реальность его перенесло даже без смартфона в кармане, ибо он никогда не выходил на сцену с гаджетами. То, что при нём не было мобильника, который в обычное время разрывался бы от звонков и уведомлений, по-настоящему давило Сяо Вэю на психику. Во-вторых, он всё же беспокоился, как на его исчезновение среагировала команда от агентства. Бросились ли они на его поиски? Осветило ли эту шокирующую новость центральное телевидение страны? Ему стало немного жаль свою ассистентку и охранников, ведь расследование начнётся именно с допроса, а все эти люди, включая стилистов/визажистов/организаторов концерта, были здесь абсолютно ни при чём. Впрочем, у Сяо Вэя не осталось уверенности в том, что их, как и его самого, не выбросило куда-нибудь на задворки Галактики.

Из тревожных раздумий его вывело потрескивание дров в монстрообразной конструкции под названием «русская печь». Большая полукруглая дыра в центре этого дикого сооружения смутно напоминала ему пасть какого-то мифологического зверя. Огонь, однако, горел не в ней, а за маленькой чугунной дверцей сбоку. Сяо Вэй ранее не видел подобных отопительных девайсов и уж точно никогда в жизни не присутствовал при добыче огня для жертвоприношения этому чудищу. Лизины действия, как казалось музыканту, несли в себе скрытый сакральный подтекст. В который раз почувствовав немигающий взгляд парня, она мысленно одёрнула себя и придала лицу нейтральное (как ей думалось) выражение. Встала наконец с пола, отряхнула руки и чуть выдвинула плоские заржавевшие пластинки из «глаз» печки. Да-да, над «пастью» располагались углубления, похожие на запавшие глазницы. Лиза заметила насторожённость Сяо Вэя и обошла артиста на безопасном расстоянии, дабы вновь занять своё место за столом, а до молодого человека ненароком не дотронуться. Она не раз читала о том, как бедные знаменитости страдают от недостатка личного пространства, вот и решила немного уважить этого китайского щёголя, держась с ним максимально официозно.