– Егоров, какое же ты ничтожество. Даже, знаешь ли, не жалко вернуть твои бесполезные атомы, из которых ты состоишь, обратно во вселенский хаос. Да поглотит тебя энтропия, мать твою!

Логист Дмитрий открыл было рот, но через секунду не стало ни рта, ни изжёванного пиджака, ни мозга, использованного этой офисной крысой при жизни на шестьдесят семь целых восемь десятых процента. Он исчез бесследно. Точно так же, как он провернул фокус с исчезновением вещей из сейфа перед напуганной до смерти Лизой. Единственной разницей между этими двумя фокусами было то, что на предметы Дмитрий наводил иллюзию невидимости и неосязаемости, но их молекулы всё равно физически присутствовали на том же самом месте.

А вот у стареющего Виктора Петровича с юмором было плохо. Шутить он не любил. И ошибок не прощал никому. Тем более, какому-то малодушному работнику, который умудрился так крупно подгадить ему лично. Господи, как теперь выжить после встречи с Галиной Леонидовной?! Вот уж кто точно ему душу от тела отделит, кишки сожрёт и не подавится. Не зря ей в совете директоров дали кличку Мафдет, она и вправду похожа манерой поведения на древнеегипетскую богиню мщения. А уж её зверские методы решения проблем…

Виктор Петрович нахмурился, потёр виски и встал с кресла, попутно забирая со стола ключи от машины. У него в голове назрел свой план спасения от женщины, известной своей крайней жестокостью и беспощадностью. Шефу ещё хотелось пожить, попить хорошего вина, поесть лобстеров, пожарить пузо на солнечных курортах. Распадаться на атомы, как этот жалкий логист Егоров, не входило в его мечты. Поэтому он в последний раз окинул взглядом опустевший кабинет и бесшумно притворил за собой дверь.

Утро и вправду началось для беглянки так, как она ожидала. Лиза не выказала ни малейших признаков удивления, проснувшись в том месте, которое привиделось ей в свободном падении сквозь пучину космоса. Любой другой человек задался бы вопросом, как из душной июльской Москвы его перенесло в звонкую тишь северной деревни, и почему для путешествия был выбран не железнодорожный состав из двадцати вагонов, а какой-то прозрачный кокон необъяснимого происхождения. Обнаружив себя в доме, где она ежегодно проводила летние каникулы, Лиза выдохнула с облегчением. Пребывание в этом месте всегда успокаивало её, но то было раньше, в юношеские годы. Теперь же поводом для тревог оставалось одно существенное обстоятельство. В Москве у Лизы жили родители-пенсионеры.

Они никогда не делали попыток вмешиваться в дела взрослой дочери, отпочковавшейся от них лет пять назад после смерти деда и переехавшей в его квартиру, завещанную непосредственно ей. Да уж, дедуля её точно любил, раз так побеспокоился о решении жилищного вопроса внучки задолго до своей кончины. Вообще скромница Лиза никогда не враждовала с родственниками, её нередко приводили в пример детям из младшего поколения, назидательно упоминали её красный диплом преподавателя русского языка и наказывали юным оболтусам учиться так же хорошо, как «умная тётя».

Конечно, за глаза эту же самую умную тётю считали полнейшей неудачницей и девицей с большими странностями, однако при редких встречах на семейных праздниках за её успехи поднимали бокальчик красненького и желали сбычи всех мечт. Родня неустанно сплетничала про тикающие часики, про отсутствие заек и лужаек, но карьеристка Лиза равнодушно пропускала всю эту пустую болтовню мимо ушей. Ну не встретился ей такой человек, ради которого она захотела бы что-то изменить в своей жизни, не посыпать же голову пеплом из-за невезения в любви? Не будешь ведь в разгар хмельного застолья, когда гости орут хиты девяностых, перечислять собравшимся свои принципы отбора идеального кандидата в женихи.

А такие принципы у Лизы имелись! Но развитое чувство реализма вовремя останавливало её от необдуманных откровений. Она превосходно освоила навыки социальной мимикрии и никогда не устанавливала с людьми глубокой связи, крепкую дружбу не поддерживала. Так, поверхностные приятельские отношения на уровне «посидеть за чашкой капучино». В её душе за цветущим розовым садом начиналась запретная территория, куда входа не было никому.

…Лиза отлично выспалась, валяться в постели ей наскучило. Она и впрямь, как в том видении, с хрустом потянулась на колючем сенном матрасе, поставила босые ступни на холодные доски пола и энергично встала. В том, что она находится здесь в полном одиночестве, женщина не сомневалась. Была, правда, ещё одна догадка, которую требовалось либо подтвердить либо опровергнуть. У Лизы до сих пор в ушах стоял подзуживающий голос того незнакомого типа: «Схлопни время и пространство, крошка!»

Поначалу она решила, что хамоватый мужчинка просто издевался над ней и плёл всякую околесицу, но очутившись в опустошающем вакууме Вселенной, она отбросила такие мысли. Теперь же, меряя шагами родную избушку и осматривая утварь, словно видит её впервые, Лиза старалась уловить в привычной обстановке что-нибудь чуждое, наносное, пришлое. И она это нашла. Чувство защищённости покинуло её душу. Так ясное небо затягивается дождевыми тучами, которые быстро и неодолимо скрывают солнце.

Лиза на подкашивающихся ногах подошла к комоду, втайне надеясь на то, что увиденное окажется обманом зрения. Она помнила, как из сейфа прямо у неё на виду дематериализовалось имущество компании. Возможно, и сейчас это обернётся неким глупым розыгрышем? Но кто тогда его организатор? Неужели логист Дмитрий настолько вездесущ? У Лизы отчего-то была уверенность в недосягаемости своего убежища для этого человека. Если он, конечно, являлся таковым. После, условно говоря, «вчерашних» космических фокусов она сильно сомневалась в человеческой природе невзрачного менеджера.

Старинный вологодский комод всегда ей нравился. Она сызмальства запомнила чёткие резные узоры на его ящиках, причём кое-где вздувшаяся от времени светло-голубая краска облупилась, обнажив под собой серое дерево. Лиза знала каждую проплешину под свёрнутыми лазурными завитками, и иногда она даже подолгу размышляла, каких существ ей напоминали эти хаотичные композиции на фоне грубоватых ромбов и лакированных косичек, оплетавших покрытые патиной ручки от ящиков.

Единственным обстоятельством, напугавшим её, было ощущение странной обезличенности этого самого комода. Обладая отличной визуальной памятью, она не могла не отметить, что у предмета мебели, стоявшего перед ней, не было ни трещин в краске, ни незатейливых элементов декора, ни… даже ящиков. Изъясняясь языком геометрии, это был просто голубой деревянный параллелепипед, тупо и упрямо стоявший на полу и примыкавший к невнятного цвета обоям, будто бы наскоро прилепленным к стенам.

Лиза медленно и нарочито спокойно сомкнула веки, посвятила пару минут дыхательным упражнениям и в буквальном смысле обратила все свои внутренние ресурсы на то, чтобы не заверещать. Её опять почти что била дрожь, но она поклялась себе быть сильнее и не истерить. Когда она вновь открыла глаза и придирчиво осмотрелась вокруг, то, конечно же, заметила целую массу странностей в этом жилище. Только окончательно пробудившись ото сна, она смогла понять, насколько схематично и отдалённо похоже это помещение на то, что она приняла за дом своего детства.

Выражаясь штампами романистов, можно было сказать, что в её висках набатом гудел бешеный пульс, страшно было хотя бы уже от осознания того, что физика знакомой Лизе реальности явно дала здесь нехилый сбой. Мозг настолько устал быть постоянно начеку, что бедная женщина всё-таки позволила себе протяжно завопить в голос и броситься на поиски выхода из избы. За долю секунды в её воображении проскочила идея о том, что это она лично управляет здешним странным миром, поэтому ответ за моделирование абсурдных ситуаций Лизе придётся нести перед самой собой.

Эта несмелая догадка чуть отрезвила её, и она заставила себя перестать метаться по комнате как полоумная. В конце концов, если она напряжёт волю и впрямь захочет отсюда уйти, у неё это получится. Дверь или нечто наподобие проёма в стене точно найдётся. Тем более, если этот мирок состоит из тех же самых элементарных частиц, что и вся остальная часть Вселенной. А что, если это не так? Точно ли это молекулярная структура, скажем, вот той деревянной кровати соответствует тому, что знают земные корифеи от естествознания?