На одной из грядок чуть покачивался от слабого ветерка красивый, похожий на розу цветок на длинном стебле. От него исходило волнообразное мягкое сияние. Оттенок лепестков угадать не удавалось, тем не менее в целом растение представлялось почти прозрачным, как хрусталь. Или как вязкая стеклообразная субстанция, казавшаяся такой знакомой. Лиза и Сяо Вэй переглянулись. Их обоих беспокоил один и тот же вопрос: не таило ли это чудо ботаники в себе какой-нибудь подвох?

– Знаете, – испуганно произнёс пианист, – я с концерта попал в открытый космос, а потом вокруг меня появился некий пузырь из аналогичного вещества. И после того, как я был облеплен таким коконом, я сюда и провалился!

Вспоминая события вчерашнего дня, Сяо Вэй ощутил, как холодно ему стало тут находиться без одежды, в одних лишь, пардон, боксёрах и босиком.

Он просительно обратился к Лизе:

– Пожалуйста, давайте куда-нибудь уйдём или… спрячемся, а? У меня дурное предчувствие насчёт этого цветка. Мне кажется, когда в игру вступает «жидкое стекло», с пространством обязательно произойдёт нечто… нечто глобальное.

Лизе и самой не нравилось, что без её очевидной мысленной команды за совсем не долгое время на её территории возник объект, который она вовсе и не пыталась материализовать. Непонятные дела здесь творились, конечно, однако это ещё не было поводом для паники. Прежде всего, следовало успокоить «мальчика» (она внутренне уже наградила его целым рядом прозвищ).

Будучи в их вынужденном тандеме старшей, она обратилась к Сяо Вэю, как к ребёнку:

– Не нужно так бояться, это всего лишь очередной сбой искажённой мной реальности. Вот увидите, ничего страшного не случится, если вы вернётесь в тёплый дом, попьёте водички и вновь ляжете набраться сил. А я тем временем…

Сяо Вэй закричал, показывая на небо над цветком:

– Я же говорил! Смотрите, смотрите! Оно… оно рвётся! Поглядите, появляется чёрный провал! И… растение направляет в эту дыру волны света! Там… там чьё-то гигантское лицо!!!

Лиза поняла, что утешить паникёра не удастся. Она и сама подняла голову к небу. Именно в тот момент, чтобы увидеть, как мягкий, нежный свет от «хрустальной розочки» десятикратно усиливается, пробивает едким лучом сероватые предрассветные облака и вырезает чуть ли не в стратосфере «люк», сквозь который им с парнишкой начинает свирепо ухмыляться физиономия какого-то колосса. Вроде бы… женское лицо. По крайней мере, черты на огромной недоброй роже напоминали какую-то карикатурную злодейку из мультфильма. Глаза на этом лице горели весёлой яростью, словно людоедка из средневековой сказки предвкушала сытный обед.

Сяо Вэй опомнился первым. Он отчаянно вцепился в Лизины ладони и проорал ей в уши:

– Доверьтесь мне, теперь я попытаюсь изменить действительность, нам надо сбежать отсюда! Срочно! Поделитесь со мной энергией обиды и ненависти, это должно сработать!

Лиза ничего не поняла, но руки вырывать из его хватки не стала. Вспомнила их недавнюю глупую стычку, а затем собственную злость на ситуацию. Исходные данные были таковы: социальное и возрастное неравенство, уязвлённая гордость, стыд. Итог уравнения вышел нелепым: на огороде расцвела какая-то паразитическая дрянь с функциями «радара» или «маяка».

Сяо Вэй в последний раз скомандовал:

– А теперь приготовьтесь, закройте глаза! Раз, два, три… Ну же!

Над головой раздался зверский рык. Небеса содрогнулись, а по земле пошла низкочастотная вибрация. Казалось, что экстренно сбежать при таких обстоятельствах вряд ли уда…

Двух людей, державшихся за руки, бережно окружил вместительный, но такой внешне зыбкий кокон, а затем мир с таёжной деревней растворился и ушёл в небытие.

Ах, каким же предусмотрительным считал себя Виктор Петрович Беляков, генеральный директор фирмы с невнятным названием и мутной деятельностью. Подобных компаний в Москве было очень и очень много. Да и руководителей его типажа тоже нашлось бы в столице в избытке. Полноватый, лысеющий мужчина предпенсионного возраста. В меру хороший (для своих близких), в меру плохой (для окружающих). Но несомненно, не настолько плохой, как милейшая дама по имени Галина Леонидовна, возглавлявшая совет директоров того самого холдинга, в который входило и предприятие Белякова. Он не раз с содроганием вспоминал, как на закрытом собрании акционеров после выступления одного из руководителей воцарилась гнетущая тишина. То, что за этой тишиной последовало, до сих пор являлось Виктору Петровичу в ночных кошмарах.

В удобном кожаном кресле с высокой комфортабельной спинкой расслабленно сидела, прикрыв глаза, миниатюрная женщина с аккуратным каре, обрамлявшим её личико, будто округлая каштановая шапочка. То ли из-за стрижки, то ли из-за умеренности в макияже и общей элегантности эта хрупкая женщина ассоциировалась у Виктора Петровича с француженкой.

Такое впечатление не покинуло Белякова и тогда, когда бизнес-леди произнесла мелодичным голоском, не размыкая веки:

– Я понимаю ваши аргументы, Сергей Васильевич. Вы пытаетесь донести до меня, как упорно трудилась команда вашего строительного завода, с какими сложностями ваши инженеры столкнулись, разрабатывая модель устройства. Однако прошло уже довольно много времени, а воз и ныне…

Тот, кого она назвала Сергеем Васильевичем, нетерпеливо возразил, перебивая:

– Да нет же! Галина Леонидовна, вы на рожон-то не лезьте! Мои ребята уже и про сон забыли, всё сидят, прилипнув к мониторам, обсчитывают, как да что им сделать, куда какой винтик прикрутить, а вы со своей женской логикой вечно всё лишь усложняете!

«Француженка» распахнула глаза. Ничего особенного в них не читалось. Нельзя было сказать, что они контрастировали с лицом или вносили диссонанс в спокойную продуманность образа.

– Поэтому я и убеждён: при всём моём уважении к вашему покойному отцу, Галина Леонидовна, вам до него далеко в плане управленческих и аналитических навыков, – припечатал директор стройзавода.

– То есть вы, Сергей Васильевич, считаете, – она ласково улыбнулась ему, – что мне надо ещё многому научиться, верно?

Тут Беляков, сидевший рядом с ним, отодвинулся, царапнув колёсиками стула по гладкому ковролину. Галина Леонидовна бесшумно выскользнула из своего кресла, и Виктору Петровичу врезалось в память, как её субтильная фигурка остановилась около него самого.

– Скажите вот теперь вы мне, Виктор Петрович, – она опустила ему на плечи маленькие ладошки, – а вы тоже думаете, что мой папа был лучше меня?

Беляков заблеял какую-то чушь. Дескать, отец ваш, Галина Леонидовна, был выдающимся физиком, мы все его очень уважали и до сих пор чтим его память, но и вы, безусловно, личность одарённая, всё идёт по плану, мои сотрудники, в частности, логист Дмитрий Егоров, готовят ту часть социального эксперимента, за которую ответственна моя компания, так что не беспокойтесь, скоро удастся осуществить первый этап опыта, а затем…

Галина Леонидовна одобрительно похлопала Белякова по плечам всё теми же маленькими ладошками.

Повернулась к директору стройзавода, на лице её проступила печаль:

– Сергей Васильевич, меня в некоторой степени огорчает ваше отношение ко мне. Я чувствую себя какой-то некомпетентной и слабой. Возможно, если бы пост президента совета директоров заняли вы, нам всем стало бы спокойнее под вашим грамотным руководством?

Тот аж хлопнул себя по лбу, кидая на неё такой взгляд, какого удостоился бы самый отстающий ученик в классе:

– А я давно вам об этом говорю, Галь! Дети академиков не всегда вырастают гениями, на ком-то природа просто отдыхает, а все выдающиеся способности так и остаются у родителей. Галь, вы поймите, женщине с физикой играться нечего! Да если я вступлю в должность главы нашего холдинга, то все ваши нелепые…

Беляков уже открыто отъехал на стуле от директора стройзавода. Того было не остановить. Сергей Васильевич, с которым Беляков пересекался редко и с кем знаком был шапочно, продолжал досадливо втолковывать начальнице, какого прогресса в экспериментальной науке они бы все добились, доверь она этот пост ему.