Постепенно я начинал чувствовать боль. С каждой секундой она росла.

Через несколько минут открылись задние люки бронетранспортёра и сразу же показались солдаты Армии Спасения. Каждый здесь был то в обычных респираторах, то в старых армейских противогазах.

На улице подул прохладный ветер. Я сделал пару шагов вперёд, подальше от транспорта, и присел на асфальт. Адреналин продолжал скакать.

Тодди и Сьюзи сделали то же самое. Подошли трое солдат и военврач. Они осмотрели сначала их, потом очередь дошла до меня. Он увидел рану в плече, после чего бойцы помогли мне подняться и отнесли меня вглубь их лагеря. Я не смотрел вокруг себя. Я опустил голову и всматривался в пол. Мне казалось, что, если я подниму голову, меня вырвет. Через минуту меня завели в палатку, где уложили на кушетку.

Вколов мне обезболивающее, военный врач начал зашивать мне рану. От врача я узнал, что эвакуация выживших проводится и всех отправляют во временную зону, откуда в дальнейшем будут вывозить гражданских за пределы города.

После того как рану зашили, меня проводили в палаточный городок, который был раскинут на огромной площади среди высоток. Я пробыл в палатке около часа, после чего вышел наружу в поисках своих новых знакомых.

Я не сразу понял, что за место это было. Только после того как я отошёл от шока, от того, что я пережил, я смог разглядеть то, что было вокруг. Это место часто доставляло мне отдельное удовольствие, ещё до того, когда в мире разразилась война. Спрашиваете, откуда я узнал? Тут больше неоткуда. Военные молчат. Радио продолжает вещать слова вице-мэра Нью-Йорка. Остаются только местные. Те, кто смог связаться с теми, кто за пределами города. Один банковский клерк сказал мне, что это не только в городе или стране – это произошло со всем миром. Ему удалось услышать разговор одного из высокопоставленных лиц в армии. Ещё один парень работал техническим работником в строительной компании, и он узнал, что эвакуацию перенесли на неопределённый срок. Многие говорят о неподходящем положении для эвакуации. Таймс-сквер плохо подходил под это место, а Центральный городской парк был полон нелюдей, или, как все их кличут, «одержимых».

Безопасная зона представляла собой огромную изолированную площадь длиною в 730 метров по 7-ой авеню, начиная с 41-й западной и заканчивая 49-западной. Шириной была зона около 500 метров от 8-ой до 6-ой авеню.

Изолировали зону просто и быстро. Удивительно, но им удалось возвести стены вокруг всего за два дня. После того как мир рухнул, несколько грузовых вертушек были тут же восстановлены, бетонные плиты с людьми погружены, и началась выброска в Нью-Йорк. Как оказалось, не все зоны эвакуации смогли закрепиться. Зона Бета была уничтожена на второй день. По слухам, говорят, не одержимые, а сами жители разрушили стену. Сложно даже представить, какая ярость была у тех людей, способных уничтожить стены. Что же насчёт зоны Гамма, то там армии даже не высадилась, а точнее, они даже не добрались до точки. Причину никто не знает, но неподтверждённая информация есть. Причиной могла быть банально неисправность летательной техники, после одна или, возможно, несколько вертушек попросту рухнули где-то за городом.

В день, когда я, Тодди и Сьюзи прибыли сюда, стены были не закончены. И военным приходилось перекрывать зону вокруг бронетехникой. Бой шел не прекращаясь. Эта зона планировалась быть куда больше, чем сейчас. Во время нахлынувших одержимых Армия Спасения потеряла три единицы техники и десяток бойцов на 41-й западной улице и на 9-ой авеню, после чего пришлось сужать зону и ускорять подъём стен. Самым тяжелым было видеть это нападение на Таймс-сквер, а точнее, то, как армия отбивалась. Ведь мы все видели, что бойцы, уже теряя надежду и теряясь в мыслях, убивали даже вполне живых и здоровых людей, что пытались убежать от монстров. Мы все прекрасно понимаем, какая у всего этого есть цена. Мы прекрасно понимаем, на что приходится идти.

Со временем стало ясно, что самые активные атаки всегда происходили в промежутки между 18:00 и 22:00. В остальное время всё проходило спокойно.

Место постепенно обрастало видом. Палаток становилось всё больше, как и людей. Все они прибывали группами. Кто двигался с юга, кто с севера, иногда с запада, но никогда никого не было с востока. Оттуда происходили периодические набеги одержимых. Иногда одиночные, а иногда группами.

Все способные гражданские здесь были привязаны к определенному участку и делали то, что их попросит куратор. Мы работали слаженно и понимали, что военные больше способны защищать, чем что-либо строить, поэтому командование попросило нас. Сьюзи помогала в медблоке. Она видела уже столько крови в первый день нашего прибытия, а всего через день она уже согласилась на помощь военврачам. Чувство долга брало верх над всеми страхами. Тодди был в одной из бригад, что заделывали дыры и проходы в зону. Никому не хотелось очнуться ночью от того, что твоего соседа разрывает какой-то закидной одержимый. Я же был в группе «обыска». Наша задача была непроста. Мы должны были разведывать обстановку в зданиях вокруг и в пределах зоны. После обыска бригада ремонтников разбирала или забирала то, что им нужно было, и вход с выходом намертво глушили, чтобы никто и никогда не смог попасть туда внутрь. Почти все здания, все высотки пострадали от так называемого техногенного взрыва. Прошло уже 10 дней, а где-то всё не прекращается пожар, даже после прошедшего дождя 7 октября, который лил как из ведра, не переставая, около 17 часов, что создало некоторые проблемы, такие как затопление дорог и улиц, а также палаточного городка.

К счастью, умные люди сообразили, что такой дождь на руку нам, и приготовили из всего найденного добра несколько десятков резервуаров. Уже под конец ливня резервуары были почти полны водой. Качество было сомнительное. Вскипятив и профильтровав воду, она становилась кристально чистой. Что касается еды, то тут создавались большие проблемы. За 10 дней запас продуктов изрядно иссяк, а количество людей увеличивалось. Также не всем хватало мест для ночлега. Палатки или хижины собирали из подручных материалов. Ночью сжигали мусор в железных бочках, чтобы согреться. Свет на территории был. Огромную зону освещали десятки прожекторов, и то только в особые случаи, такие как, например, работы военных по зачистке или перемещение оборудования и техники. В остальное же время все использовали фонари на батарейках, если нужен был свет.

Также с каждым днём увеличивалось количество больных. У многих были подозрения на пневмонию или грипп. У кого-то начиналась лихорадка. Некоторые от полученных ранений лишались конечностей или умирали. Страшнее всего было за детей в этой зоне. Наверное, они единственные здесь, за кого шла борьба в теперь уже новом мире.

Я всё не мог забыть ту потасовку в подвале магазина. Катрин и Сэм. Где же они были? Живы ли они? Эти вопросы кружили в моей голове изо дня в день. Гуляя по городку или работая в пределах видимости гражданских, я всегда в надежде глядел на людей, чтобы увидеть их, но потом через военных я выяснил, что в лагерь они не поступали.

Ночью и так было тяжело. От холода, голода, плюс больные, которых тяжело было изолировать от остальных, а в любой момент на нас могли напасть, и неизвестно, выживем ли мы после этого нападения. Так ко всему ещё периодически в городке кто-то погибает. В одну из таких ночей трое гражданских растерзали своих соседей по палатке, после чего продолжали нападать на остальных. Вспышку агрессии удалось остановить. Как потом выяснились, эти люди были больны, их лихорадило, их лица менялись, а кожа начинала разрушаться. К тому же постоянные кровотечения, а после и выпадение волос. Последняя стадия – неоправданная жестокость и полное затуманивание мыслей, что и приводило к убийствам. По этим симптомам можно было определить, обратиться ли человек в одержимого. За десять дней было выявлено три случая нападения на гражданских на территории зоны. 12 погибших плюс 8 убитых одержимых. После этого возле изолированных палаток больных всегда присутствовали несколько военных. Военврачи же были бессильны, и им оставалось лишь надеяться, что болезнь отпустит человека и им не придётся потом тащить тела в костёр. Да, всех одержимых или умерших от других болезней сжигали в костре. Для этого использовалась огромная яма у дороги, которую раскопали ремонтники, чтобы достать проходящий водосток.