У северного входа можно было обнаружить множественные следы, идущие под грузовик, что блокировал путь во двор.

Мы группой зашли в жилое здание. Всюду перевёрнутая мебель. К счастью, мы не встретили сопротивления на пути. Мы подходили к одной из дверей, что была вся в крови.

– Заперто, – сказал Билл, после чего одним ударом ноги он вынес дверь вовнутрь.

– Тихо. Слышите? – неожиданно прошептал один из военных.

Я оглянулся в сторону стоящего у стены шкафа и подошёл к нему. Джон приготовил оружие и прицелился. Я был уже в метре от шкафа. Я протянул руку и взялся за холодную ручку дверцы. Слегка приподняв вторую руку с пистолетом и прицелившись, я начинаю медленно открывать дверцу шкафа.

– Пожалуйста… помогите, – послышался еле слышимый женский голос.

Я открыл дверцу полностью, и из шкафа вывалилась девушка. Это была Элизабет Дойл, помощница доктора Питерсона в лагере. У неё был сильный жар. Ей удалось рассказать нам о произошедшем, отчего выстраивалась полная картина.

«Сразу после того как вы отправились за провиантом, в лагере началась вспышка болезни.

Всё началось с доктора Питерсона. Симптомы были схожи с геморрагической лихорадкой9. К основным симптомам добавлялось облысение, серая и сухая кожа. Он говорил мне, что я должна буду огородить его от других. Осмотрев его полностью, я не обнаружила ни одного укуса, который мог привести к заражению. Доктор говорил, что не контактировал ни с кем, кроме меня и ещё двух людей, что были куда здоровее всех остальных. Питерсона я разместила внутри дома в одной из квартир. Оставив его у стены в одной из комнат, я дала ему немного горячего чая и последние лекарства. Он взял чай, но отказался принимать лекарства.

– Лучше оставь остальным. Тем людям, кто здоров. Дай им немного. Для профилактики, – произнёс он.

Я была крайне удивлена его словами, но всё же я его послушала.

– Пойми меня правильно, Элизабет, – произнёс он, – эта лихорадка убьёт меня, даже если я приму лекарство. Мы оба знаем, к чему всё идет.

Он смог ещё немного держаться, но после произнесённого он выдохся и стал просто пялиться в стену. Даже после того как я задала ему пару вопросов, он продолжал молчать и смотреть в одну точку.

Я ушла, оставив его там. Выйдя во двор, я натолкнулась на женщину. В её глазах был гнев. Они были дико красными. В первые же секунды я поняла, что она стала одной из них. Одной из одержимых. Она набросилась на меня и пыталась укусить. Один из больных понял, что она была одержима, и шёл за ней. И когда она пыталась меня убить, он вовремя вмешался, ударив её большим армейским ножом прямо в спину, но её это не останавливало. Ещё больше разгневавшись, она усилила попытки и укусила меня в плечо. Боль была ужасной. Я нашла силы оттолкнуть её, но сама же и упала прямо на спину. Она развернулась и прыгнула в сторону больного, что пытался меня спасти. Она впилась ему прямо в лицо. Так сильно, что бедняга попросту не смог ничего сделать. Он мог лишь громко стонать от принесённой боли. Она не прекращала грызть его лицо. В её спине продолжал торчать нож. Я поднялась и вырвала его у неё из спины. Замахнувшись, я воткнула нож ей прямо в затылок. Она умерла, но её челюсти так и продолжали сжимать лицо больного. Он смог оторвать её от себя, но сам уже ничего сказать не мог. Он слишком сильно пострадал. Просидев немного в одном положении, он посмотрел на меня тяжёлым взглядом, после чего умер. Люди во дворе, видя всё это, запаниковали. Кто-то из больных даже смог встать, но это был плохой знак. Я учуяла ярость людей. Будто я убила их сородича. И действительно, эти люди почуяли кровь своего и начали нападать.

Начался страшный хаос. Настоящая мясорубка была в этом небольшом дворе.

В какие-то мгновения одержимые окружили меня. Ещё бы немного – и меня бы растерзали. Мне удалось убить ещё одного, но от этого они становились ещё свирепее. Я забежала обратно в дом и направилась к Питерсону.

На половине пути я встретила его. Он сильно изменился. Кожа покрылась серой коркой. Выпавшие волосы и красные глаза. Он стал одержимым, это было понятно сразу.

Он попытался меня схватить, но я смогла увернуться от него, воткнув нож в туловище. Я стала чувствовать себя хуже, плечо немного побаливало. Через некоторое время я и вовсе перестала чувствовать боль. От этого мне было не лучше, а наоборот. Головная боль, помутнение, в глазах что-то давит.

Я успела забежать в комнату и запереть дверь изнутри, а толпа одержимых всё копилась у входа, пытаясь пробраться внутрь, стуча ногами и руками.

Среди диких звериных криков я стала слышать членораздельные слова. Меня накрывало лихорадкой. Я начала бредить. Словно за дверью всё те же живые люди. Просто они хотят успокоить меня. Сделать чуточку лучше мне. Но они продолжали ломиться. Я спряталась здесь в надежде, что вы спасете меня, но, боюсь, мне уже не помочь».

Спустя десять минут Элизабет умерла у меня на руках.

Прошло несколько часов, а снаружи не прекращалась сильная метель.

Саммерс достал из рюкзака небольшой термос и начал разливать напиток.

– Кофе будете, парни? – спросил Саммерс, сделав радостную улыбку на лице.

И так было понятно: кофе для нас был настоящим дефицитом, как и шоколад. Хотя сейчас любые продукты были для нас дефицитом.

Я достал из кармана найденную мной пачку сигарет. Не знаю, зачем я её подобрал. Ведь я бросил это дело года два назад.

– Джейкоб! У тебя что, всё время лежали сигареты? – неожиданно заговорил Билл.

– Да. Нашёл их ещё в обломках самолёта, – ответил я, после протянув пачку сигарет Биллу.

– «Черри Бигл»! – Загорелся от счастья Билл.

Сигареты были очень качественными и с допустимой ценой. Аромат был, конечно, так себе, но могу поспорить: если бы я был курильщиком, то отдал бы последний патрон за затяжку.

Билл достал из пачки сигарету, взял зажигалку и подкурил уже мятую и заляпанную в грязи сигарету.

Сделав затяжку, он будто начал расплываться в удовольствии.

– Вот это да. Последний раз я курил ещё в Монреале, пока сестра не видела, – произнёс Билл.

– Извини, может, мне не стоит тебя об этом спрашивать, но всё же: ты знаешь, где твоя сестра? – спросил Саммерс.

– Ты не волнуйся, моя сестра в безопасном месте, она ещё десять таких катастроф может пережить.

– Она что, где-то в бункере?

– На одной из станций.

Билл докурил сигарету и положил бычок в наполовину пустую пачку сигарет.

– Как и станция «Белое поле»? – спросил я Билла, попивая крепко заваренный кофе и переглянувшись с Сайком.

– Не знаю, – ответил Билл. – Она отличный биолог. Раньше работала в одной крупной компании в Вашингтоне. Спустя несколько лет ей предложили работу в Оттаве.

– Оттава? Ты хочешь сказать… – сказал я.

– Да. Моя сестра пережила ядерный удар. Хочется в это верить. Я молюсь за неё каждый день.

– И чем там занималась она? Что сестра твоя делала там? – подключился Джон.

– Она никому не рассказывала. Государственная тайна.

– Как звали твою сестру? – неожиданно после долгого молчания спросил Виктор.

– Оливия, – каким-то печальным голосом произнёс Билл, заметив строгий взгляд Сайка.

– Я уверен, Билл: твоя сестра жива и здорова. – Будто глядел в душу Сайк.

Допив кофе, я убрал кружку в рюкзак и достал карту. Виктор взглянул на меня, будто показательно поправил повязку на правом глазу.

– Джейкоб, скольких людей ты убил? – обратился он ко мне.

– Не знаю, а ты? Много ты убил?

– Очень много. Ты и представить не можешь, – вдруг ответил он, поглядывая в кружку.

– Думаю, тут нечем гордиться. Тебе не говорили, что ты идиот? – сказал Тодди.

Виктор, взглянув на него, вновь поправил повязку и ответил:

– Говорили, и не раз.

Он глядел в мою сторону, но после переключился на Билла.