Вечером двадцать девятого числа на территорию Таймс-сквер прибыла группа людей, которые жили на севере. Их было человек пятнадцать. Одним из них был Джон Коллни с офицерской выправкой, широкими плечами, серьёзным видом и пронзающим взглядом. Всеми этими качествами он внушал людям силу, уверенность и надежду на то, что ещё не всё кончено.

Спустя полчаса после прибытия Джона прозвучали выстрелы.

– Нападение! – кричал один солдат, пробегавший рядом с нами, голос которого был еле слышен в противогазе, натянутом на лицо.

Джон тут же побежал за солдатом в сторону поста. Звучали выстрелы, вновь гремели взрывы гранат. Вся защита держалась на бойцах Армии Спасения и её колоннах, но одержимые стали пробиваться, и нужно было принять меры. Сьюзи спряталась в медицинском фургоне, а я и Тодди устремились к посту.

На посту мы стали свидетелями яростной борьбы за жизнь на этом кусочке цивилизации. Несколько одержимых прорвались через небольшую брешь между стен. Некоторые вскарабкались на саму стену. Удивительно, но одержимые, имея в своём арсенале лишь крайнюю жестокость и человеческое сходство, умудрялись использовать раздробленные о бетонную стену пальцы и слаженный, словно у роя насекомых, интеллект, что, конечно, было под сомнением. Используя карабкающихся по стене, остальные, словно альпинисты, взбегали вверх. Конечно же, они срывались вниз, но некоторым удавалось достичь пика и даже напасть на бойцов, что точными выстрелами дырявили головы обезумевших. Если же бойцы не справлялись, применялось тяжелое оружие. Такое оружие, как Браунинг М2, что возвышался на танковой башне и ещё на джипе. Использовать тяжелое вооружение приходилось лишь в крайнем случае по причине малого боезапаса. Никто не знал, сколько ещё будет таких набегов и надолго ли мы здесь.

Пока бойцы отбивали посты и стену от одержимых, я, несколько военных и Джон перекрывали доступ через брешь и отбивали тех, кто проник внутрь.

Одним из главных, наверное, плюсов в этом лагере являлся тот факт, что военные не особо заботились о вооружении гражданских, а именно, никто тебя не обыскивал и к тому же не проверял. И всё это по единственной причине – просто нехватка времени. Странно, но у меня складывалось ощущение, что я был единственным человеком, у кого вообще было какое-то оружие. Ведь когда уже с десяток одержимых проникли внутрь, гражданские лишь прятались в палатках или же в панике бежали в противоположную часть лагеря. И даже в такой момент я невольно задумывался: а нужно ли показывать найденный в той перестрелке в подвале пистолет и использовать его? Инстинкт сработал за меня. Когда на меня понёсся один из одержимых, я вынул свой пистолет и выпустил всего лишь одну пулю. Пуля легла ровно в центр головы. Мёртвое тело с обезображенным лицом рухнуло у моих ног. Я не чувствовал ничего по отношению к убитому монстру. Он уже не был человеком. Наверное, это нужно осознать как можно скорее, иначе мораль тебя убьёт. И те мародёры в подвале мини-маркета явно осознали это раньше меня. Только вот они забыли, что это должно быть использовано лишь при убийстве одержимых.

Джон тоже был вооружен. В его руках красовался помповый дробовик. Двумя выстрелами он положил трёх безумцев. После того как выстрелил я, Джон был в небольшом недоумении. Всё же он был копом, и я думаю, что не каждый день он видел гражданского, спокойно стреляющего в какое-то подобие людей.

Через какое-то время набег подходил к концу. Брешь заделали, а одержимых становилось всё меньше. Теперь они и не успевали взбираться вверх. Бойцы их успевали отстреливать ещё на подходе. Без погибших и раненых всё же не обошлось. Несколько одержимых проникли в лагерь и успели растерзать двух гражданских и одного солдата, что в самую последнюю минуту до окончания нападения пожертвовал собой, взорвав в полумёртвом состоянии ручную гранату. После взрыва от трёх одержимых, что вцепились в бойца, остались лишь лужи и куски плоти вокруг, но от взрыва пострадали и гражданские. Один парень получил контузию. Второго же посеяло осколками, что пробили бедро и плечо. Вторым раненым оказался Тодди. Его и другого раненого срочно унесли в медицинский блок, где в считаные минуты сделали ему операцию, после чего у него остались лишь неглубокие шрамы и, конечно, ужас от происходящего.

Сьюзи, что как раз была в медицинском блоке, на протяжении долгого времени находилась рядом с ним, я же помогал оставшимся собирать тела погибших. В этот день погиб один солдат, пять гражданских и сто пятнадцать одержимых. Обидно было наблюдать за тем, как тела вполне обычных людей и изуродованных одержимых сжигали в общей яме, что не могло не вызвать возмущение среди остальных. Когда всё утихло, я стоял на посту вместе с уцелевшими солдатами и гражданскими, желающими помочь в обороне.

– Даже трудно представить, что будет дальше, – сказал вполголоса я.

На ночь на посту я не решался оставаться, так как усталость брала своё и глаза предательски закрывались. Через какое-то время я направился к себе в палатку. Там уже лежал Тодди, полностью замотанный в старые тряпки, которые заменяли бинты. Рядом с ним была Сьюзи.

– Тод, ты прости меня, что я не была рядом, когда всё началось, я так перед тобой виновата! – Пускала слёзы Сьюзи.

– Успокойся же ты! Я жив и здоров! Ты правильно сделала, что осталась в медблоке. Иначе кто бы проследил там за мной? Эти военные явно бы мне наскучили, – живо и бодро заявлял Тодди.

Он увидел меня и тут же прервал неловкую паузу, повисшую между ним и Сьюзи.

– Ну что? Задали жару этим уродцам? – спросил меня Тодди.

– Да. Задали, – уставший и опустошённый, ответил я.

– Что ты такой кислый? Лучше ответь: какую тату мне набить, когда всё это закончится? Дракона с трупом одержимого в пасти? Или всё же Сьюзи со шприцом у моего сердца? – произнёс Тодди, постоянно поглядывая на Сьюзи, от чего та смущенно улыбнулась и закатила глаза.

– Дурак ты, – произнесла она, после чего слегка надавила на место ранения.

– О да! Ты моя богиня! – вскрикнул Тодди, явно скрывая град ругательств в сторону Сьюзи.

Ночь прошла спокойно.

На следующий день, проснувшись раньше всех, я вышел на улицу, чтобы осмотреться. На втором северном посту я увидел колонну из одного бронетранспортёра и двух танков. Их заправляли и готовили к продвижению. Утром, пока все спят, они собирались куда-то выдвигаться. Солдаты собирались рядом с колонной, среди них был и один офицер.

Вместе с солдатами он залез в БТР1, скрывшись за люком. Колонна двинулась и выехала за пределы безопасной территории. Здесь же, на Таймс-сквер, осталось лишь несколько танков и БТР. Солдат мало, гражданских полно, а спасения всё нет, а тут ещё и техника покидает зону.

На территории осталось лишь два офицера. Под таким командованьем мы долго не продержались бы. Нападение могло произойти хоть в эту минуту, хоть в следующую. Я направился обратно в палатку. Тодди и Сьюзи проснулись, после чего я им всё рассказал о покинувшей безопасную территорию колонне.

С того времени, как колонна покинула безопасную территорию, прошла почти неделя. Было начало ноября. Кругом лежал снег. Люди спасались от холода, поджигая в бочках мусор и подкидывая в них доски и сломанную мебель.

По каналам связи проходило сообщение о начале спасательной операции в Нью-Йорке, но спустя несколько дней командование сообщило о провале операции.

Ещё через несколько часов связь пропала. Что происходило за пределами оборонительных стен Таймс-сквер, никто не знал.

Тодди, получивший ранения, был на ногах уже через неделю. Он бы мог и раньше встать, если бы не запрет Сьюзи. И каким бы бодрым Тодди ни был, его раны всё же напоминали о себе. Они приносили сильную боль, и это было видно, хоть он и пытался всё скрыть.

– Джон! Помоги мне! – крикнул Тодди, пытаясь сдвинуть очередной деревянный шкаф для костра.