– Раз уж ты спросил, то ты должен знать. Все, что я имею сейчас после того, как меня не станет, получишь ты и Мишель.

Мальчик удивленно посмотрел на него.

– Но ведь ты не собираешься оставить меня? Ты будешь жить еще очень долго!

– Я должен был обезопасить себя и свое дело на будущее. Я сделал это ещё в тот день, когда мы с тобой впервые познакомились. Когда ты впервые приехал в Италию. По правде, познакомились мы раньше, на третий день после твоего рождения.

– Бабушка и дедушка мне никогда не рассказывали об этом.

– Я помню твою мать. Правда, меня не было на свадьбе твоего отца.

– Вы были с ним близки в то время?

Аньель никогда не спрашивал Виктора о том, почему тот живет с отцом в Италии, хотя вопрос возникал в его голове сотни раз.

– У нас были странные отношения. Я был первым солистом Гарнье, когда твой отец предложил написать мой портрет. После этого у нас был, можно сказать, непродолжительный роман.

Мальчик некоторое время молчал, обдумывая услышанное.

– Тогда он был другим?

– Да. Совершенно. Он был добрым, ласковым и абсолютно влюблённым. Правда, при этом сомневающимся. Он мог бросить меня на две недели, на месяцы, и появиться, как ни в чем не бывало.

Аньель закусил губу и немного виновато посмотрел на Виктора.

– Скажи, а как ты понял, что тебе нравятся мужчины?

– Просто знал. Видел, чувствовал. Но, по правде, я вообще сомневался, что мне нравятся люди до определённого возраста. В театре меня заставили провести ночь с двумя балеринами, и это было малоприятно. Впервые я провел ночь с юношей в шестьдесят четвертом, но не могу сказать, что тогда я вынес для себя хоть что-то.

– А что, если мне тоже нравятся мужчины? – робко спросил Аньель, ощущая смущение.

– Тогда ты должен понимать, что путь тебя ждёт непростой. Наше общество не принимает таких увлечений, а дедушка все равно скажет, что ты должен жениться. – Виктор понимающе улыбнулся.

– Но, если я не хочу?! – возразил мальчик.

– Тебе пока мало лет, чтобы понимать, зачем это делается. Но когда время придёт, ты всегда можешь прийти ко мне за советом. Есть обязанности, а есть желания. Ты должен понимать разницу. Любить свою жену ты не обязан, но уважать и зачать наследника будешь должен, чтобы продолжить свой род. В этом нет ничего трагичного.

– Как отец?

– Как и все твои предки, полагаю. В этом нет ничего плохого. Исполнить свой долг и жить, как велит сердце, поверь мне, мальчик мой, меньшее из зол.

Они вернулись в гостиную, куда служанка подала горячий чай. Присев на софу, Виктор спросил:

– Кто-нибудь уже приглянулся твоей душе?

– Да, – ответил Аньель, густо краснея.

– Поделишься?

– Он сильно меня старше, – замялся тот.

– Возраст вопрос излишний. Хорош собой?

– Очень! Он умен и невероятно талантлив.

Люмьер улыбнулся.

– Будь осторожен с талантами. Я его знаю? Ты в праве не называть его имени, а оставить это своей тайной.

Аньель чувствовал, как горят его щеки. Мог ли он признаться Виктору, что был в него влюблен? На это у него не хватало смелости. Он боялся, что, услышав правду, тот прогонит его или рассмеется. И поэтому он поспешно ответил:

– Нет, вы не знакомы.

– Надеюсь, он добр к тебе и внимателен. Твои чувства взаимны?

– Не думаю, – для пущей убедительности он даже мотнул головой.

– Что ж, будь терпелив и настойчив, и тогда, быть может, он будет твоим. Себастьян добивался меня три года.

– Так долго!

Три года казались мальчику чуть ли не целой жизнью.

– Писал мне множество столь откровенных писем. – Люмьер широко улыбнулся.

– А ты отвечал?

– Лишь последний год. Писал ему музыку.

Виктор углубился в воспоминания.

– Мы встретились в Кафе де ля Пэ и поцеловались в тот день. Спустя четыре месяца я стал его.

– Какая красивая история, – мечтательно вздохнул Аньель.

– Когда-нибудь и у тебя будет такая. Надеюсь, с более счастливым концом.

– Не думаю, – искренне ответил мальчик. – Моя любовь так и останется безответной.

– Почему ты так думаешь? Ты тоже хорош собой и тоже талантлив. Умеешь играть на музыкальных инструментах, изумительно танцуешь и можешь кому угодно показать, какой ты замечательный. Так почему же нет?

– Я знаю, что он не ответит мне взаимностью.

– А ты спрашивал? – Люмьер усмехнулся и покачал головой.

– Нет, но уверен в отказе.

Он чувствовал, насколько безысходна ситуация.

– Тогда дождись, пока твоя любовь будет настолько сильной, что тебе не будет страшно получить отказ, и спроси его. Ты никогда не узнаешь, что получишь в итоге, если не попробуешь узнать.

– Хорошо, – согласился Аньель и понуро опустил голову.

– Хочешь, пойдём танцевать? Сегодня можно станцевать pas de deux. Я в настроении.

Аньель чуть улыбнулся и согласно кивнул. Всегда, когда он занимался с Виктором танцем, он чувствовал себя гораздо лучше. И пусть в обычное время он испытывал легкое смущение от близости с ним, в танце все забывалось.

– Я ведь рассказывал тебе, что в балете нет ничего более интимного, чем pas de deux? – сказал Виктор уже в зале, когда они переоделись к занятию.

Несмотря на то, что Виктору было за сорок, он был все в той же форме, что и пятнадцать лет назад. За фортепиано сидел дворецкий, который за дополнительную плату также был аккомпаниатором Люмьера.

– Да, это очень важный момент в балете, – согласился Аньель.

– Это занятие любовью между двумя возлюбленными. Конечно, твой отец был бы очень недоволен, танцуй я с тобой там, в Пиенце, но здесь его нет и я могу показать тебе всю прелесть этого танца.

Люмьер дал знак аккомпаниатору и кивнул себе.

– Иногда это настолько интимно, что люди не могут справиться со своим желанием и оказываются в одной постели.

– А у тебя было подобное? – с интересом спросил Аньель.

– С одной из балерин. Она не могла перестать смотреть на меня, как на мужчину, а не партнёра по сцене, и это очень мешало нашей работе. Мне пришлось. Хореограф настоял.

– Это кажется мне неправильным. Ведь ты не хотел этого.

Виктор поджал губы.

– И со второй тоже. Но у меня не было права голоса.

Люмьер предложил руку Аньелю.

– Начнём?

Тот кивнул и принял руку. Он почувствовал, как сильно забилось его сердце, когда его пальцы коснулись пальцев Виктора. Этот танец они разучивали по частям, и пришло время сложить все воедино. Это было и нежно, и медленно, как первое занятие любовью. Сильные руки Виктора то держали Аньеля за талию, то касались бёдер, то вновь в ладони ложились чужие пальцы. Аньель чувствовал, что постепенно его волнение уступает место совсем иным чувствам. Они возникли в его душе внезапно и теперь растекались по телу с приятным покалыванием. Они танцевали около семи минут, пока не закончилась музыка, достигнув своего эпического крещендо. Виктор и Аньель оказались в очень откровенной, но вместе с тем и в чувственной позе, когда Люмьер поддерживал своего мальчика, не прикасаясь к нему ничем, кроме корпуса тела и одной руки, а свободные руки обоих были разведены в стороны – они выглядели, словно две ласточки, пикирующие с небес.

– Это pas de deux из балета, который я написал на сказку о Красавице и Чудовище. Вскоре его поставят в Гарнье, – сказал Виктор, когда они уже переодевались.

– Это было так волнительно и чувственно, – выдохнул Аньель. – Я обязательно должен увидеть всю постановку.

– Как ты знаешь, я уезжаю через три недели, и до этого времени она должна состояться.

Люмьер улыбнулся. Потом ему сообщили, что ванная комната готова, и он предложил Аньелю:

– Если хочешь, мы можем принять ванну вместе. Так будет быстрее.

Де ла Круа почувствовал, как кровь прилила к лицу. Предложение было столь внезапным, что он замер, не в силах пошевелиться.

– Конечно, – ответил он быстро, отводя взгляд. Он не хотел, чтобы Люмьер заметил его смущение.