— Как оно, Вика?

Ей двадцать два.

Адепт огня, Подмастерье. Развитые стрелковые техники, родовая способность — «прожигание». Это означает, что госпожа Кошкина может усилить огнем практически любой снаряд и прожечь насквозь броню условного противника. Титан, сталь и даже керамику. Спасет разве что выставленный щит, только он должен быть высокоуровневым. И не водяным, конечно же.

— Резкая машина, — Вика говорила тихим, но уверенным голосом. — Есть нюансы по управлению, но к этому можно привыкнуть.

В штабе собралось человек десять.

Преимущественно армейские чины. Я их даже запоминать не стал. Сегодня одни, завтра другие. С нашей стороны на испытания прибыли Сигизмунд Черновецкий, Василий Тьма, я и Игнат Арбенин. Последний, к слову, был заслуженным ветераном двух войн и преподавателем из этой же академии. Ирония судьбы.

— А что с форсированным режимом? — уточнил полковник Евстратов.

— Зверь, господин полковник, — улыбнулась Вика. — Стоит превысить порог, и врубаются резервные сервоприводы, а вместе с ними — дублирующая система охлаждения. Движок мощнее, чем у первых «Молотов».

— Оружие, — отрывисто произнес Черновецкий.

— Стандартный гранатомет, модифицированный «Гатлинг», — отрапортовала Кошкина. — И кромсатель хороший. Ну… очень хороший.

— Это как? — заинтересовался я.

Холодным оружием трансформы оснащаются на случай ближнего боя. Допустим, у вас закончились боеприпасы, а противники еще стоят на ногах. В смысле, противники-люди. А бывает и так, что два шагателя сходятся в рукопашной. Управление машиной в подобных ситуациях — тонкое искусство. Игнат, насколько мне известно, побывал в нескольких клинчах и вспоминать о стычках не любит. Говорит, хуже всего, если нарвешься на боевика, обученного японцами. Тогда можешь и не выкарабкаться.

Так вот, кромсатель — это выдвижное изогнутое лезвие с переменной геометрией и усиливающими артефактами. Отсюда и характерное свечение. Издалека смахиват на полумесяц. В некоторых моделях выдвигается дополнительный полумесяц, а по режущей кромке пускается цепь, превращая орудие убийства в бензопилу. Профессиональным воякам такие примочки не по душе. Говорят, ненадежно. Цепь заклинивает, подачу энергии можно перерубить одним точным ударом. Только проверенные клинки. С мощными пробивающими вставками.

— Рубит хитин, керамику, титан, — пояснила девушка свою мысль. — Там алмазное напыление, если что. И лазерная заточка. Можно хоть дубы, хоть бетон в салат шинковать.

Образно.

Черновецкий хмыкнул.

И уточнил:

— Не будем делать преждевременные выводы. Мы еще защиту не проверяли.

Да-да. Наша главная уязвимость.

— А что по спецификациям? — поинтересовался Черновецкий.

Вперед выступил Пантелей Бровченко, ведущий разработчик «Ижевсих роботов». Неопределенного возраста персонаж в фирменном костюме с логотипом ИР. Бровченко носил очки и выглядел весьма старомодным типом.

— Мы отказались от керамики, — сообщил Бровченко, сверившись со своим планшетом. — Понимаете, керамика нужна при условии, что бой ведется с одаренными. Это дополнительный аргумент против стихии огня. Что касается тварей… то они просто очень сильные. Поэтому мы сделали упор на противодействие физическому урону.

— Правильно, — похвалил Евстратов.

— За основу взяли титан, — продолжил разработчик. — Сверху — армированный пластрон. Это комбинированный вариант, как у предыдущего «Молота», но мы отказались от легированной стали.

— И облегчили машину, — догадался я.

— Верно, — бросив на меня уважительный взгляд, подтвердил Бровченко. Мещанин, насколько мне известно. Талантливый мещанин, родители которого были крепостными-вольноотпущенниками. — Вес устройства значительно уменьшился. При этом мы повысили маневренность, увеличили боезапас и добавили мощности двигателю.

— Турбировали его, — кивнула Вика.

— А вы уверены, — уточнил полковник, — что новый композит не уступает по прочностным характеристикам старому?

— Безусловно! — с энтузиазмом воскликнул разработчик. — Композиты — мировой тренд. К тому же, мы используем оригинальный могилевский пластрон, превосходящий по ряду параметров зарубежные аналоги.

— С пассивной защитой разобрались, — перебил Евстратов, — а как быть с креплениями и сочленениями? У нас же переменная конфигурация. И твари этим пользуются. Они научились отрывать ваши пластины, пробираться в нутро шагателей.

— Мы это учли, — заверил Пантелей. — Дополнительная полировка нижних сигментных поверхностей. Сглаживание заступов. Более плотное прилегание пластин. Теперь сегменты отрывать крайне неудобно. Даже когтями.

Пока мы разговаривали, начали подтягиваться остальные шагатели.

Лидировал Игнат.

— Допустим, оторвут, — сказал я. — Твари эволюционируют, быстро адаптируются к изменившимся условиям.

Разработчик наградил меня внимательным взглядом.

— Мы собрали манипулятор, имитирующий их конечности, — сообщил Бровченко. — Силу нажатия отрегулировали. Пока не отрывают. Ежели справятся… Что ж, мы укрепили нейроствол, сделали его более гладким и скользким. Обеспечили двигатель и топливные магистрали гибкими кожухами из армированной резины. Энергетические кабели теперь фиксируются в гнездах специальными захватами. Кабина пилота обзавелась дополнительным слоем внутренней брони.

— Что с фонарем? — поинтересовался майор Новосельцев. Честно говоря, я даже не знаю, откуда он. Вроде, засланец Тайной канцелярии. — Его можно пробить?

— Фонарь всегда был бронебойным, — покачал головой Бровченко. — Мы добавили еще один слой напыления. Просто на всякий случай.

Вижу — чины стали переговариваться, благодушно улыбаться и обсуждать перспективы. Мне серия тоже понравилась, но я не уверен, что при массированном вторжении тварей шагатели выстоят.

Понемногу трансформы парковались у развернутого штаба, складывались, раскрывали фонари и выпускали наружу уставших, но довольных пилотов.

Ко мне подошел Игнат Арбенин.

Игнат — лысеющий тридцатилетний простолюдин с невыразительным взглядом. Я бы сказал — потухшим взглядом. Человек живет, ходит на работу, выполняет приказы командования… но он давно не питает иллюзий по поводу гуманных целей начальства и истинной природы человека. Эти глаза столько всего повидали, что превратился Игнат в блеклую тень самого себя. Даже не хочется думать, что Вика однажды будет смотреть на мир такими глазами. Потерянное поколение…

Мрачен был Игнат.

— Ты чего? — опешил я. — Игрушка не понравилась?

Пожимает плечами:

— Есть один момент.

— Говори.

— Ты нас учил, что твари живут в пятнадцати измерениях.

— Было такое.

— Я вижу всю эту многомерность. Фамильяры, которых к нам запустили, перемещаются быстро, но поймать их в прицельную сетку — раз плюнуть.

— Так в чем проблема?

— Когда я поражаю одну цель и разворачиваю марки к следующей… картинка смазывается. Нет, не так. Я слепну на долю секунды, а потом — привычная четкость.

К нам приблизился Бровченко.

Похоже, этот диалог не укрылся от ведущего разраба.

— Стандартные графические процессоры с артефакторной начинкой не работают в многомерности, — авторитетно заявил инженер. — Поэтому нам пришлось вмонтировать в схему плату расширения. По факту — 15D-ускоритель. Конфигурации, формирующиеся в результате движения тварей и фамильяров, столь многочисленны, что… в общем, техника немного запаздывает.

— Этого хватит, чтобы погибнуть, — буркнул Игнат.

— В качестве видеоконтроллера можно использовать и собственную память, — улыбнулся инженер. — Интерфейс сверхчувствительный.

— Как это настроить? — вскинулся Арбенин.

— Я покажу.

Мы сделали перерыв на час, чтобы прогуляться по свежему воздуху, перекусить и с новыми силами взяться за второй этап программы. Нас ожидало эпичное противостояние боевых фамильяров с экспериментальными трансформами Друцких. Призыватели уже здесь, ждут своего часа.

Комплекс полигонов, окруживший академию, раскинулся на громадной территории. И это — посреди города. Я успел выяснить, что ракетные испытания здесь не проходят. Только ближние дистанции с ограничением по мощности боеприпаса и стихийным техникам. Часть полигонов расположена на севере, в двадцати километрах от Воронежа. Там пилоты и оторвутся по полной — на третьем этапе мы протестируем поражение удаленных объектов.