Я практически не вмешивался в разговоры людей, не видевших друг друга около двадцати лет. Понимал, что им нужно наговориться. Арину словно прорвало — она радостно смеялась, выспрашивала сестру и отца об их нынешней жизни, об общих знакомых, которых она помнила с детства. Все тщательно избегали разговоров о маме, но в итоге Петр Порфирьевич обмолвился, что на его сообщение о наметившейся помолвке дочери Валентина Конкевич никак не отреагировала.

Летняя жара в ресторане не ощущалась — сплит-система хорошо справлялась со своей задачей.

Нам подали фисташковое мороженое.

— Я вот что не могу понять, — вдруг выдал отец моей возлюбленной. — Я чувствую в вас, Сергей, предрасположенность к стихии воздуха. Это меня не удивляет, учитывая наследие Друцких… Вот только… я затрудняюсь с определением ранга. И есть что-то еще, я не могу дать этому название.

— Он владеет всеми стихиями, — проболталась Арина.

Вижу — брови Петра Порфирьевича ползут вверх.

Варвара тоже шокирована.

— Всеми? — повторил Власов.

Киваю.

И подливаю масла в огонь:

— К тому же, я — корректировщик. Это мой основной класс.

О том, что корректировщики больше не преследуются, знают все. Вот только сила предубеждений в патриархальных дворянских сообществах очень велика. Уверен, что даже через десять лет от репутации изгоя-еретика будет избавиться очень непросто. Для аристо закон — понятие относительное, преходящее. Гораздо важнее кровь, традиции, неписаные правила. И связи, разумеется.

Мне интересно наблюдать за реакцией Власова и его старшей дочери. Арина старше меня — это раз. При этом у девушки репутация беглянки, имеющей проблемы с адептами Равновесия. Я молод, но не похож на альфонса. Твердо стою на ногах, вхожу в могущественный клан.

Власов смотрит на меня испытующе.

Варя — с живым интересом.

Петр Порфирьевич не в том положении, чтобы отказывать. Он знает, что Арина в любой момент может разорвать с семьей контакты, поскольку я ей ближе, чем отец, принявший много лет назад неверное решение. Я не посвящал Власова в то, что избавился от Блюма и спас Варю от нанятого Мефодием шиноби. Не хочу, чтобы близкие люди моей девушки чувствовали себя должниками.

Радует, что на эмпатическом фоне нет презрения.

Неприязни тоже нет.

— Что ж, — Петр Порфирьевич натянуто улыбнулся. — Я уважаю выбор своей дочери.

Разговор плавно перетек в другое русло.

Арина рассказала, что мы познакомились, когда я нанял ее в качестве своего бодигарда. Петр Власов и бровью не повел, зато Варя накинулась на сестру с расспросами. Где мы живем, что делаем в Воронеже, какие планы на будущее. Пока девушки оживленно щебетали, мы с Петром Порфирьевичем взяли по фужеру коньяка и вышли на террасу, задвинув за собой дверь.

— Не куришь? — в руках Власова появился серебряный портсигар.

Качаю головой.

Незаметно мы перешли на «ты».

— С твоего дозволения.

Петр Порфирьевич извлек коричневую сигарету с черным фильтром и полез в карман за зажигалкой, но я щелкнул пальцами. Кончик сигареты стал красным. Власов невозмутимо затянулся и выпустил в выцветшее июльское небо пару дымных колец, пахнущих шоколадом.

— Значит, это правда.

— Про стихии?

— В том числе.

— Сущая правда, — сказал я, облокотившись на мраморные перила.

— Я слышал, что у тебя были проблемы с Патриархатом, — вновь заговорил отец моей возлюбленной. — И с Белозерскими. Не слишком много врагов для восемнадцатилетнего парня?

— Мои враги давно мертвы.

— В новостях сказали, — Власов глубоко затянулся, — что Мефодий погиб в авиакатастрофе. Неполадки в двигательной системе дирижабля.

— Бывает, — я пожимаю плечами. — Такое случается чаще, чем многие думают.

Власов кивнул.

Пару минут мы молчали, смотрели на раскаленное солнечное око и проплывающий по реке прогулочный катер. Воздух напоминал густой кисель. Душно, как перед дождем.

Не знаю, о чем думал в этот момент мой будущий родич.

Я думал о том, что Петр Власов — мужик неплохой. Просто на него обрушилось в последние недели много… всякого. И он действительно хочет сделать своих девочек счастливыми. Пусть с опозданием. Но ведь старается человек…

Сзади послышался шелест сдвигаемой секции окна.

— Папа, опять куришь?

— Извини, Варенька, — Власов резким движением затушил сигарету и отправил окурок в урну. — Ты же знаешь, у меня хороший целитель.

Весело переговариваясь, мы двинулись к своему столику.

Под сводами «Очакова» вновь зазвучал саксофон.

ноябрь — декабрь 2021 г.