Папа улетел на следующий день. Мы со Стёпой остались наедине.

И вот когда я наконец-то смогла обнять своего любимого без свидетелей, когда смогла уткнуться в его запах, почувствовать близость его дыхания, услышать стук его сердца, когда он сквозь поцелуи прошептал:"Юля, Юля, моя Юля", а я в этих словах слышала рассказ его души о нашей разлуке, о любви, о страхе никогда вновь не обрести друг друга – вот тогда из меня вырвался поток рыданий.

Обретение утраченного счастья, возвращение любви, с которой успела проститься – это приятный, но тем не менее, стресс.

Стёпа подхватил меня на руки и отнёс на кровать.

Мы целовались, не силах говорить ничего, кроме имён друг друга. Наши слёзы счастья смешивались с поцелуями и казалось, что и мы незримо соединяемся, становимся единым человеком, автором взаимной любви.

– Ты даже представить не можешь, как я рад, что нашёл тебя, – через несколько дней мы выбрались наконец из кровати и из квартиры и отправились знакомиться с моей мамой. Они с Робертом Германовичем вернулись из отпуска.

Маме я пока не рассказала про приключение с Максом. Не по телефону же ей такие страсти сообщать. Но сказать, наверное, надо.

Мало ли что, кто знает, вдруг где-то с Максом или с его отцом пересечётся. Пусть знает, что Макс не только вор, но ещё и сумасшедший человек. А Дмитрий – не объект для упрёков, а самая, что ни на есть, жертва обстоятельств.

– Стёп, ты не удивляйся, – решила предупредить любимого, пока мы шли в сторону ресторана, где договорились встретиться с мамой и Робертом Германовичем, – мама моя женщина прямолинейная. Она знает про тебя, про то, что ты сын Алёны. Я ей всё не рассказала ещё, но многое в общих чертах обрисовала вчера по телефону. Не хотела, чтобы в ресторане неприятные сцены стали разыгрываться. И вообще, если ты для неё не станешь любимым зятем, что очень вероятно, что будешь часто слышать много поучительного. Она у меня любит это дело.

– Поверь мне, я не расстроюсь, если не придусь ко двору твоей маме. Мне вполне хватает твоей любви. А к нравоучениям или ещё каким-то особенностям характера других людей я равнодушен. Меня чужие тараканы не кусают.

Я улыбнулась, но волнение от предстоящей встречи немного оставалось. Я вдруг поняла, что, оказывается, давно не видела маму. Как-то незаметно и безболезненно мы с ней стали жить отдельно. Надо же.

Здорово её Роберт Германович в оборот взял, даже на меня энергии у мамы не осталось. А то ведь так в мои дела лезла, что задохнуться впору было!

– Юля, привет, милая, – боже, кто эта светящаяся улыбающаяся женщина с блеском в глазах ?!

Я не узнавала собственную маму! Помолодевшая, сменившая причёску и наряд, она ласково смотрела на меня и, – что совсем за гранью чуда, – на Степана! На сына той "стервы", к которой ушёл её "предатель"-муж.

– Знакомые всё лица, – Роберт Германович пожал Степану руку, – Рад, что шрам почти не виден. Зажило всё просто великолепно!

Мы расселись вокруг столика, заказали блюда и напитки и настолько легко и приятно провели вечер в компании друг друга, что казалось, что мы все давние приятели.

Я словно со стороны наблюдала за нашей четвёркой.

Мужчины искромётно шутили. Устроили такой пинг-понг словесный, что только успевай улавливать, как ловко они отвечают друг другу.

Роберт наичудеснейший! Начитанный, эрудированный и абсолютно открытый к общению. Мама рядом с ним такая счастливая, что хочется плакать от радости за неё.

Всем так хорошо, что не чувствуется ни разница в возрасте, ни тот факт, что ВЕЧЕР мы проводим вообще-то в компании моей мамы и её мужчины, а не Маринки с Игорем.

Когда стояли на улице, прощаясь обнимали друг друга рядом с приехавшими такси, мама тихонько мне шепнула:

– Юлечка, как же я жила раньше без любви. Это же страшно вспомнить! Я думала, что только Колю не любила, а ведь я не любила себя. А сейчас в моём сердце Роберт и весь мир. И даже на Колю зла нет. Ты не представляешь, какое это счастье, когда в душе нет зла и печали, а только любовь!

– Я представляю, мам, – мы с мамой обняли друг друга крепко-крепко, и мне было так тепло, так хорошо в её долгожданных объятиях, что не хотелось отпускать, – я очень тебя понимаю и очень-очень люблю.

Незаметно пролетели ещё дни и из отпуска вернулись Марина с Игорем.

Чтобы не висеть на телефоне сутки, обмениваясь новостями, мы решили устроить посиделки на четверых. Тем более, мне безумно не терпелось познакомить лучшую подругу с воровкой моего аккаунта, с Лёхой, а самое главное – с моим Степаном из санатория.

В свою очередь и Степану я к тому моменту все уши прожужжала про свою подругу и её чудесного мужа.

– Я понял, понял, что они классные ребята, – смеялся Степан, пока мы собирались на встречу-знакомство с моими друзьями, – и уже заранее с ними дружу. Надеюсь, и они идут знакомиться со мной примерно в таком же настроении.

– Игорь совершенно точно. Он мировой парень. Ты ведь уже знаешь, что он в полиции работает, – Степан рассказал мне, как они с папой обращались к коллегам Игоря, когда искали адрес Макса и меня, – так вот, ты можешь смеяться над моим пафосом, но я тебе говорю как чувствую: он полицейский от бога. Игорь честный и справедливый человек. Он искренне верит, что тот, кто решает идти работать в полицию, должен понимать, что идёт служить людям. Быть защитником обиженных и преследователем для злодеев.

– И не думаю смеяться. Офигенский чувак этот Игорь, если всё так, как ты рассказываешь, – Степан даже присел, чтобы внимательнее слушать мой вдохновенный рассказ.

– Когда Игорь на работу пришёл в отделение полиции и все вскоре поняли, что он не прикалывается, что он, реально, полицейский, которому не чужды понятия честь, совесть, который не берёт взятки, а сам помогает как может людям – там чуть ли не революция случилась. Одних он вдохновил, у других вызвал напряжение своей правильностью. Его даже звали некоторые с презрпнием "Игорёша-святоша". Представляешь: человек раздражал своей порядочностью и верой в принципы. Так реагировали на него, как будто это стрёмно – быть хорошим полицейским. И, заметь, это сами полицейские! Но нашлись и те, кто с гордостью присоединился к убеждениям Игоря. Там у них чуть ли не до драк дело доходило, когда начинали на эту тему отношения выяснять. Брр.

В общем, долго рассказывать все события того времени: какие пертурбации случились на руководящей верхушке, какие люди уволились или перевелись в другие отделения полиции, а какие наоборот попросились к Игорю в команду. Но в итоге сейчас у него отдел и ребята там все фанаты своего дела в лучшем смысле этого понятия. Да ты их видел.

Степан согласно кивнул.

– Они, кстати, мне помочь хотели, когда Макс деньги украл, – продолжала я. – Во многом, конечно, из-за Маринки. Она тогда от гнева молнии метала такие, что ей и закон не закон был. Одно жгучее желание любыми способами мне помочь. Она Игоря попросила вмешаться. Но это последнее, что я бы позволила. Ведь это всё равно было бы не по закону. А ставить Игоря перед выбором: дружба или закон – это мерзко.

– Игорь крутой. Уважаю! – Степан показал мне кулак с поднятым вверх большим пальцем. – Настоящий мужик. Но, если честно, мне и Маринка твоя нравится. Эдакая фурия дружбы: за своих людей порвёт любого и не поморщится.

– Она такая, да, – я улыбнулась. – Но имей ввиду, эта жгучая страсть быть горой за своих людей имеет и обратную сторону.

– Ревность? – предположил Степан и я согласно кивнула. Степан почувствовал и понял характер Маринки на все сто процентов.

– То есть, меня она скорее всего с радушием может и не принять. – вскинув удивлённо бровь улыбнулся Степан.

– Ага. Но когда убедится, что ты мой лучший на свете любимый замечательный бесконечно дорогой человечище, – я подошла и обняла своего ненаглядного Стёпу. Могу целыми днями его обнимать и целовать, – когда поймёт, что ты делаешь меня счастливей в то тысяч раз, и не отнимаешь у неё – тогда она примет и тебя в своё сердце. И будь уверен, что в тот же миг у тебя появится Друг с большой буквы.