– Юля, я-то тут при чём? Это был риск и я это не скрывал. Биржа очень непредсказуема. – Макс как всегда не извинялся, а отбрыкивал от себя претензии. Он делает так постоянно, сколько я его знаю. С тех студенческих пор, как мы познакомились. Но раньше я не заостряла на этом внимание. Мне даже первое время казалось, что это круто, что мой парень никогда не чувствует себя виноватым. Не то что я.

– Какое вообще право ты имел брать деньги у моей мамы? В моё отсутствие, без моего ведома? – я была полна решимости заявить о своём мнении на сей счёт.

– Ого, Юлька – не узнаю тебя. Такая решительная из санатория вернулась, куда деваться, – в голосе Макса я заметила откровенную издёвку.

– Ты собираешься возвращать маме деньги? – я сделала вид, что не услышала его последнюю фразу.

– Я бы рад, но денег нет. – очень просто, словно речь шла о десяти рублях долга, ответил Макс.

– Максим, ты продал совесть и наши отношения за горстку монет? Не ожидала от тебя. – меня душило бессилие. Я вдруг поняла, что ничего, абсолютно ничего не могу поделать со сложившейся ситуацией.

– Какие отношения? Ты давно их променяла на свои книжки-пустышки. Амелина Фрайди! – Макс практически выплюнул мой псевдоним – настолько нескрываемая желчь сквозила в его интонации. – Ты что, думала со мной можно так поступать?

– О чём ты говоришь? Я не понимаю. Как я с тобой поступила? – у меня в висках застучало.

– Пренебрежительно. Ты пренебрегла мной. – Макс то ли зашипел, то ли зарычал в трубку телефона.

– Но ведь ты сам отдалился от меня: у тебя появились качалка и биржа. А мои книги лишь после пришли, как следствие… – я начала оправдываться, понимать это и почти заикаться от того, что снова меня накрывает неспособностью постоять за себя, – и вообще – люди расстаются, Макс. Это не повод…

И тут меня прошибло озарением.

– Ты это специально? Ты так наказал меня, да?

– Камилла не справилась, но так тоже неплохо, – усмехнулся Макс.

Я настолько не узнавала его голос, что мне даже стало страшно. Эта наглость, эта циничность, эта интонация, полная ненависти в моей адрес – это всё принадлежит парню, которого я когда-то любила? Неужели при расставании люди настолько меняются? Или расставание лишь проявляет истинную сущность человека? Но не мог же он столько лет притворятся!

Или просто не было повода проявить себя?

– Камилла? Я ничего не понимаю. Ты с ней заодно? Ты знаешь эту женщину, которая травила меня в комментариях на литературном сайте?

– Ой, Юлька, какая же ты наивная. Аж тошно. Я, я и есть та Камилла!

– Но зачем… Чтобы я бросила писать? – такого удара я не ожидала. Не настолько. – Но это так подло, Максим. Этот ещё подлее, чем обокрасть. Ну, не одобрял ты моё творчество, но чтобы так, за спиной… Ведь мы были близки, я ждала от тебя поддержки, а ты в это время…

Слёзы вырвались на свободу и я не в силах была их удержать.

Опять это со мной происходит. Опять удар в поддых. Концентрация предательства в моей жизни, похоже, уже достигла максимума.

– Кому нужна жена, которая живёт какими-то ещё интересами, кроме интересов мужа? Я пытался тебя спасти для нашего союза, – Макс разоткровенничался, – но увы. А сейчас всё в прошлом, так что прощай. Не поминай лихом и не звони мне больше. Маме привет.

Макс отключил телефон.

Я даже не успела ему ничего ответить. А, впрочем, что я могла сказать? У меня не было слов. Только слёзы.

Разговор с Максом был для меня ударом.

К предательству невозможно привыкнуть.

Но я поняла, что от раза к разу можно быстрее восстанавливаться. Я, конечно, тот ещё "крепыш" – мне ещё рано рассуждать о быстром восстановлении: чуть что – я сразу в слёзы. Но, как там говорят? Что не убивает, то делает нас … мда.

Ну, допустим, сильнее.

Убиваться над предательством Макса я долго не стала.

Может быть сыграло роль и то, что после Степана Макс стал для меня окончательно чужим.

Но что же делать с деньгами? Сумма немалая, и как бы мне не хотелось просто гордо плюнуть в его сторону словами "ну и подавись, бессовестный!", но это не самый лучший вариант. Нельзя даже не попытаться вернуть своё.

Когда я думала об этом, то почти словила дежа вю.

Сначала у меня украли аккаунт с книгами, теперь деньги.

И я каждый раз обижаюсь и не знаю, что делать.

– Юль, я б убила, нафиг, этого гада, – эмоционально возмущалась Маринка, когда мы сидели в нашем любимом кафе и обсуждали случившееся.

– А я не смогу, даже если захочу. Рука дрогнет, если до неё очередь дойдёт. Но не дойдёт – без вариантов. – я передернула плечами, изображая дрожь. – Нет, не могу даже мысленно себя представить в образе мстительницы-убийцы.

– Ты добрая, а добрые могут только раниться, когда их обижают. А я злая, и, когда меня обижают, я вспыхиваю. Дай мне волю, я бы всех замочила. – Маринка в гневе размахнула рукой так, что рядом проходивший официант еле увернулся.

– Не наговаривай на себя: никакая ты не злая. Эмоциональная просто. Ты думаешь, это так просто: убить обидчика? Люди в обиходе талдычат "я б убил", "убью тебя", а ведь это ужасное преступление. Не так много причин и допусков у души человека, чтобы оправдать месть убийством. – я покачала головой, – Нет, Марина, ты не такая. Ты бездомным кошкам корм покупаешь и таскаешь с собой в сумочке "на всякий случай ".

– Так то кошки. – улыбнулась, пожав плечами, Маринка. И добавила снова сердитым тоном: – А вот козла, который в лифте у нас нагадил, убила бы!

– Представь, что это большая кошка, – засмеялась я, – и её тоже кто-то хорошо накормил.

– Говорю же – добрая ты слишком, – вздохнула Маринка. – Короче, – понизила голос почти на шёпот, – Игорек сказал, что если официально, через заявление в полицию и суд, то там ловить нечего. Маман твоя ни расписки не взяла, ни других доказательств не имеет. Любой адвокат Макса отмажет на раз.

– Я так и знала, – сникла я, словно и не смеялась полминуты назад, – ничего не поделать.

– Погоди раскисать. Игорек с парнями могут с Максом поговорить, – Маринка наклонилась ко мне поближе и почти одними губами, без звука, обозначила слово, – неофициально.

– Ты с ума сошла! Чтобы Игорь из-за меня, из-за маминой глупости, службой рисковал?! И ещё и коллег просил?! – я испугалась не на шутку. – Даже не смей ему разрешать! Марина, поклянись мне прямо сейчас, что Игорь не полезет в это дело!

– Юля, ну а как тогда? Мы же твои друзья. Нам что – сидеть и смотреть на твои проблемы? – Маринка обиделась и я ей была безумно благодарна за то, что для неё так важны были мои заботы. Но большего мне было категорически не нужно.

– Лучше сидеть и смотреть на мои проблемы, чем сидеть и смотреть на решётку в тюремной камере. Я запрещаю, слышишь? Запрещаю тебе наускивать Игоря на преступление.

– Юля, но что ты, ей богу, – Маринка сморщилась, как от кислятины, – какое преступление? Речь идёт всего лишь о восстановлении справедливости.

– Нет, для меня это не так. И не будем спорить!

Маринка только было открыла рот, что бы мне возразить, но я прервала её решительно и бескомпромиссно:

– Не обижай меня, пожалуйста, игнорированием моей просьбы. Я не хочу, чтобы Игорь с коллегами – полицейскими даже отдалённо оказался ввязан в эту историю.

Маринка с бессильным возмущением откинулась на спинку кресла-стула и скрестила руки на груди.

– Хорошо. Делай, как знаешь. Но, чур, не жаловаться!

***

Несколько дней я не была на литературном сайте.

Воровка написала главу следом за моей. И даже приписала недавно ещё что-то, судя по обновлениям.

Наверное, надо было сменить пароль на сайте.

Но я почему-то подумала, что она больше не появится, раз я вернулась.

Череда изматывающих событий последних дней так опустошила меня, что сейчас я не могла ни злиться, ни расстраиваться на воровку.