Правда, он никогда не улыбался так же искренне. Казалось, дедушке чего-то не хватало, чтобы наконец почувствовать удовлетворение от проделанной работы. Он пахал не покладая рук до глубокой ночи, когда небо уже было усеяно звёздами, а под волнистыми листами папоротников кричали заблудшие кошки.

Однажды я навестил деда после занятий и застал за сколачиванием мебели. У противоположных стен расположились невысокие деревянные столы, на скорую руку выкрашенные в белый цвет. Столешницы были завалены керамическими и стеклянными баночками, дребезжащих, когда Иоаннис решал чуть сдвинуть столы. Повыше он расположил полки с рядами небольших бутылей, заполненных разноцветными жидкостями. Это были красители и ароматизаторы. По краям стояли высокие восковые свечи, чьи молочного оттенка фитили тянулись к сводам под потолком.

В мастерской всегда играла классическая музыка. Дедушка не забыл перенести туда свой проигрыватель и несколько виниловых пластинок. Когда Иоаннис оставлял дверь незапертой, всё побережье могло наслаждаться незатейливыми мелодиями фортепиано и виолончели.

Иоаннис стал изготавливать свечи. Сначала для себя, а затем на заказ. Он топил литры воска на водяных банях, добавлял ароматизаторы и разливал всё по баночкам. Ваниль, корица, лимон и лайм – каждый запах был особенным.

Если говорить на чистоту, любимые занятия деда не внушали доверия в моего отца. Он продолжал считать изготовление свечей и миниатюр пустой тратой времени.

Автобус остановился напротив университета, и я уже был уверен, что, сойдя, заплутаю по улицам и пропущу занятия. Но что-то удержало меня на месте.

Девушка находилась за фонтаном подле крыльца. Круглые маленькие плечи, небольшая грудь, мягкие изгибы её тела в мгновение ока очаровали меня. Поэтому, чтобы полностью рассмотреть незнакомку, мне пришлось обогнуть фонтан и приблизиться к крыльцу. Она же, заприметив меня ещё на дорожке, скромно улыбнулась. Мне вдруг стало жарко, и октябрьский ветер никак не мог высушить испарину на шее. Я видел, как жизнь текла по венам девушки с огромной, безбашенной скоростью, разгоняя по телу неистовое тепло. Наверное, поэтому ей, разодетой в лёгкую блузку, не было так холодно. И, когда я обошёл фонтан, я заметил серую инвалидную коляску. Я встал в нескольких шагах от девушки и не мог сдвинуться с места.

– Лея! – она неожиданно протянула мне правую руку и беззаботно улыбнулась. Сквозь стёкла её очков я видел искрящиеся карие глаза.

Она была парализована ниже пояса, что заставило меня сначала встать в ступор. Мне пришлось переминаться с ноги на ногу, чтобы развеять неприятное ощущение от увиденного.

В её голосе слышалась уверенность, в то время как я растерянно мычал, переводя взгляд с её лица на ноги и обратно. Казалось, ей не впервой приходилось наблюдать подобную реакцию при знакомстве. Не дожидаясь, когда я протяну руку ей в ответ, Лея продолжила:

– Мне нужна помощь, не могли бы Вы помочь мне подняться на крыльцо?

Её голос глубоко проник в мою голову, явно не намереваясь улетучиваться. Слова звучали вновь и вновь, как заедающая пластинка, но, в отличие от последнего, голос девушки был прекрасным. Пусть она немного хрипела, пусть связки еле слышно дрожали, но я не мог сомневаться в его красоте, мелодичности и в то же время простоте.

Я коснулся руки и чуть пожал её, забыв представиться. Затем посмотрел за плечо Леи, где было крыльцо. Самостоятельно она бы не забралась по крутым рейкам, поэтому я, собравшись, обошёл кресло и взялся за ручки. Внутри всё сжалось не то от страха, не то от жалости.

– Спасибо, – еле слышно ответила девушка.

Ком в горле мешал говорить, и между нами повисло неловкое молчание. Я старался не обращать внимания на кресло, но глаза как нарочно бродили по подлокотникам, спинке и подставке для ног. Я сглотнул. Лея не подавала вида, продолжая вести себя дружелюбно. Она поинтересовалась:

– Первый раз здесь?

Я бережно развернул коляску, остерегаясь резких движений, и толкнул её по направлению к рейкам.

– Нет, не первый, – робко ответил я, не узнав собственного голоса. Я ощутил потребность что-то добавить, но у меня как назло не находилось нужных слов.

Её греческий звучал хорошо, но не идеально. Я догадался, что Лея приезжая. Её редкое имя, какое я ранее не слышал в наших краях, навело меня на ту же мысль.

В присутствии девушки мне не хотелось думать о занятиях в университете. Лея вскружила мне голову, а я никак не мог понять, чем же именно. Её харизма, эмоции, отражающиеся на лице, вытесняли остальные мысли. Признаюсь, мне захотелось узнать о Лее побольше. Её решительность поразила меня. Она была мне в новинку. Придумывая вопросы и темы для разговора, я катил коляску вверх по рейкам. Но, когда мы очутились на крыльце, где наши взгляды вновь встретились, я точно проглотил язык.

Я остановил кресло Леи. С крыльца открывался замечательный вид на площадь перед университетом. Девушка с затаённым дыханием обводила взглядом всё вокруг, вглядываясь в детали. Она посмотрела на струи фонтана, бьющие прямо в небеса, и на мелкие капли, приземляющиеся подле него. Студенты в разноцветных одёжках бегали вокруг да около, и отчего-то суета заворожила Лею. Она прислушивалась к разговорам, наверняка улавливая лишь обрывки.

Я вытянул вперёд руку и чуть встряхнул ею, чтобы наручные часы оказались циферблатом ко мне. Пары должны были начаться через несколько минут, поэтому я, наконец, заговорил:

– Скоро начало занятий, не хочешь присоединиться?

Звучало глупо, и мои щёки налились румянцем. Лея повернулась ко мне и ужаснулась:

– Занятия начинаются сегодня?

Я растерялся, но всё же ответил:

– Они начались неделю назад, – сказал я, а позже мягко добавил: – Разве ты не ходила на них?

Девушка встрепенулась:

– Я заселилась в общежитие буквально час назад.

Я опять не нашёл, что ответить. Лея подъехала к дверям, и я тотчас сообразил, что нужно помочь ей открыть их. Я придерживал тяжёлую дубовую дверь, пока девушка заезжала в заполненный студентами холл. Я ступил внутрь следом за ней.

– Мне нужно к ректору, – судорожно повторяла девушка. Прежняя уверенность в её голосе пропала после моих слов. – Спасибо, что помогли. До встречи!

Она махнула мне, а затем скрылась за спинами студентов. Последним, что я видел, оказались её волосы оттенка горького шоколада с чуть завитыми кончиками. Я мог ещё долго кружить вокруг Леи и изучать её взглядом. Это ощущение лёгкости и тепла, появляющееся в её присутствии, зарождалось в обледеневшем сердце и растапливало его. И, как бы мне не хотелось признаваться, я был сильно огорчён, когда нам пришлось расстаться.

В тот день я не сделал ни одного конспекта. Вместо этого я разрисовывал поля тетрадей, вспоминая встречу с Леей. Вид её спутанных волос, её лучезарной улыбки всплывал у меня перед глазами вплоть до последней пары.

Я робел, как обычно робеют маленькие дети. Я упустил её, упустил, упустил…

Мари прикладывала все усилия, чтобы укрепить нашу дружбу. Эта девчонка всегда знала, что можно со мной обсудить, и запас наших общих тем бесконечно пополнялся. В основном она рассказывала мне забавные истории из своей жизни. В детстве Мари была настоящей непоседой, и вряд ли находился такой день, из которого девочка не делала бы приключение. Новый день для неё был наполнен различными эмоциями и забавными происшествиями, которыми она торопилась поделиться. Раньше я не переносила рассказы о счастливой жизни: они резко напоминали мне о собственном несчастье. Но с Мари всё было наоборот. Я искренне радовалась, когда она заводила новые знакомства, и горько плакала, когда судьба разлучала её с друзьями. Одной Мари были известны мой плач и смех, и за это я очень ценила подругу.

Иногда она рассказывала мне о своей жизни в школе. Так как мне несколько лет назад пришлось покинуть кабинеты, Мари старалась поддерживать в моей памяти образы длинных коридоров, неудобных стульев и педагогов, с которыми я не успела проститься. Я с превеликим удовольствием слушала рассказы подруги о мероприятиях или просто смешных ситуациях, постоянно происходивших там.