Во время его речи девушка, не отрываясь, смотрела на него, и он видел, как слезы снова катятся по ее лицу.

— Хорошо, — словно приняв решение, сказала она. — Я постараюсь справиться. Только… сделай хотя бы сейчас то, о чем я тебя попрошу.

— Что? — тихо спросил он, чувствуя, как то, что он всеми силами пытался в себе остановить, мощной волной поднимается и захлестывает его. Но нет, он должен, должен сдержаться! Он не может так поступить с Умником. Девушка друга для него под запретом.

— Поцелуй меня. Пожалуйста, — еле слышно шепнула она.

Ее дрожащий голос, ее наполненные слезами глаза, ее искусанные губы сказали ему то, что не захотела сказать она сама. Это был ее способ справиться. Типичный женский способ — почувствовать себя защищенной, убедить себя, что рядом есть кто-то сильный и надежный, кто-то, кому можно доверять, кто-то, кто встанет стеной между нею и миром.

«Прости, Умник, — мысленно воззвал к другу Джойс. — Я всего лишь хочу ей помочь. Надеюсь, ты поймешь».

И, наклонившись, нашел своими губами мягкие трепещущие и соленые от скатившихся слез губы Соль.

В соответствии с инструкцией, Есения перед прыжком находилась в навигационной рубке. Остальные навигаторы были тут же. Девушка заняла место в кресле, по совету Джойса пристегнулась, чтобы тело чувствовало ориентиры фиксации, и закрыла глаза. Заткнуть уши было нечем, а зажимать их ладонями было стыдно.

Пошел обратный отсчет.

— Поехали, парни! Встретимся на том конце.

Это были последние слова Бледы, которые она восприняла нормально.

Потом ей показалось, что корабль страшно тряхнуло, накренило и начало болтать из стороны в сторону. От неожиданности она открыла глаза и от ужаса увиденного сразу закрыла. Все пространство рубки искривилось, как бывает в видеороликах, когда включают эффект диффузии при смене одного кадра другим. Есении показалось, что все вещи начали проникать друг в друга, размывая контуры и сплавляясь в единый конгломерат.

«Ничего этого нет, — сказала она себе. — Это обман зрения».

Но все органы чувств вопили о том, что происходит что-то страшное. Корабль стонал, трещал и словно разваливался на части.

А вдруг это правда? Вдруг ее органы чувств не обманывают? Вдруг что-то пошло не по плану, и в программе произошел сбой? Вдруг корабль на самом деле терпит бедствие, а никто не реагирует, потому что думает, что это галлюцинации?

Она снова осторожно открыла глаза и попыталась взглядом отыскать в том хаосе, что бушевал вокруг нее, фигуры остальных навигаторов, так же, как и она пристегнутых в кресле. Ей это не удалось, а вот голова начала болеть, и даже стало тошнить.

— Антон! — позвала она второго штурмана, чьим помощником являлась. — Антон! Ты слышишь?

Антон не отозвался, зато она услышала голос помощника первого штурмана:

— Пошла вон! Брысь! Достала мяукать!

— Нырок, кого ты прогоняешь? — удивилась девушка.

— Как достала эта кошка! — воскликнул он, и мимо Есении что-то пролетело. Кажется, планшет, но она не была уверена.

Так, этот товарищ точно отпадает. С ним каши не сваришь.

— Антон! — снова позвала она, осторожно прикрыв голову руками. Мало ли что еще Нырок захочет в нее кинуть.

Корабль стал дребезжать, как старая консервная банка.

Может, ее прямой начальник не хочет отзываться, считая ее слова галлюцинациями? А может заткнул уши и вообще не слышит?

О, ведь можно спросить у Джейн!

— Джейн! — позвала Есения. — С кораблем все в порядке?

Та ответила. Есения точно знала, что это отвечает Джейн, она слышала тембр и модуляции ее голоса, но не могла разобрать ни слова. Такое впечатление, что бортовой компьютер произносил какую-то абракадабру.

— Джейн, я тебя не понимаю. Повторяю вопрос: в порядке ли корабль? Ответь кратко, да или нет.

Джейн ответила кратко. Она квакнула что-то непонятное, из чего нельзя было выяснить, утверждение это или отрицание.

Вот и поговорили!

Есения понимала, что скорей всего, компьютер отвечает ей нормально, но в ее собственном мозгу отключился центр распознавания речи. Хорошо, но модуляции же она различает!

— Джейн, если с кораблем все в порядке, спой мне «ля» третьей октавы, а если все ужасно, «ми» малой октавы.

Прозвучало высокое «ля».

Конечно, не факт, что ее сознание восприняло правильно, а не выдало какую-то свою интерпретацию происходящего, но морально стало легче. Наверное, корабль все же не разваливается на части.

Теперь можно тихонько посидеть в кресле и спокойно помучиться от тошноты. В конце концов, и Бледа, и Джойс командиры и уж точно более опытные космонавты, чем она. Вот пусть они и волнуются о том, что происходит.

Ее сознание выдавало какие-то уж совсем фантастические картины происходящего, которые возникали в мозгу под воздействием услышанных звуков. Настолько фантастические, что Есения вряд ли взялась бы описать, на что они похожи. От невозможности осознать и дать определение все больше и больше болела голова. Прав был Джойс, когда советовал ей изолировать себя от внешнего мира полностью.

Она попыталась поднять руки, чтобы зажать уши, — теперь ей ни капли не было стыдно, — но руки не поднимались. Кажется, они стали весить раза в четыре больше, чем положено.

Перегрузка?

— Джейн, есть перегрузка?

Бортовой компьютер снова проквакал что-то непонятное. Черт!

— Джейн, если перегрузка есть, спой «ля» третьей октавы, а если нет…

— Соль, — послышался голос Антона. — Я не знаю, действительно ли ты заставляешь Джейн петь, или это мой мозг такую ерунду выдает, но, если ты все же это делаешь, лучше прекрати. Никаких сил уже нет это терпеть!

— Я не понимаю, что Джейн говорит, — попыталась объяснить Есения. — Только модуляции различаю. Поэтому я…

— Она сказала, что перегрузок нет. Все, уймись!

— Ты ее понимаешь? — обрадовалась Есения.

И тут же осознала, что и она Антона понимает. Значит, ее мозг не хочет распознавать только механический голос. Уже легче.

— Я тебя звала, а ты не отвечал. Я начала переживать, — объяснила она второму штурману свою суетливость.

— А, так это ты была, — облегченно отозвался Антон и больше ничего не добавил.

Интересно, кто звал его в его сознании, кому он не хотел отвечать?

Корабль прекратил стонать, и воцарилась неестественная тишина. Есении даже показалось, что она оглохла, потому что такой тишины не было даже в кротовой норе.

Она открыла глаза и сразу зажмурилась. Нет, ее любопытство не доведет ее до добра. Никакой выдержки! Джойс, небось, сидит и ни на что не реагирует, хоть там потоп, хоть ядерная война.

Джойс…

Есения ухватилась за этот образ в своем сознании, потянулась к нему, словно к якорю.

Представила, как он сидит в кресле в командной рубке, неподвижный, надежный, уверенный, как скала, и пусть что угодно вокруг него происходит, рушится, разваливается, тонет, горит и взрывается, а он все так же размеренно дышит, не шевелясь и не открывая глаз, словно задремал в шезлонге в своем саду.

От этой мысленной картины сразу стало легче.