"Прости, но я и так злоупотребила твоим гостеприимством!" – и она старалась на него не смотреть, хмурясь, изображая невозмутимую сосредоточенность и делая вид, что её больше заботит состояние её лифчика, не сломал ли он и в самом деле замочек на бюстгальтере? Одевать блузку на голую грудь не особо-то и хотелось, как и пихать часть своего нижнего белья в дамскую сумочку.

"Никогда бы не подумал назвать то, чем мы тут занимались моим гостеприимством!"

О, как она ещё не швырнула тогда в него чем-нибудь увесистым и желательно прямо в его чертову ухмылочку!

"Называй это как хочешь, но ты же должен понимать, как никто другой, что это было... было всё слишком... спонтанным и порывистым! Обычный зов плоти! Да и кому я пытаюсь такое объяснить?" – действительно, оправдательная речь выглядела слишком корявой, и попробуй она в том же духе объясниться перед Гарретом... Боже, она совсем забыла о Гаррете!

Бауман иронично изогнул левую бровь и не менее демонстративно поджал растянутые в слащавой лыбе лепные губы, из-за чего запустить в него ну хоть чем-нибудь (пусть и этим лифчиком) стало просто до дикости навязчивым!

"Ты настолько хорошо меня знаешь и так уверена, что понимаешь кому и что объясняешь?"

И что она ему могла привести в качестве весомого аргумента? Он же был тысячу раз прав, будь он сто тысяч раз неладен! Она абсолютно не знала этого человека! И грубо говоря... легла в постель к незнакомцу... практически к первому встречному! Она, Джоанн Слоун, которая продумывала все свои действия и решения с дотошной тщательностью скрупулезного педанта! Великий стратег и хладнокровный комбинатор сегодня пал жертвой эмоционального дисбаланса!

Всё, что она могла сделать в тот момент, это развернуться и чуть ли не бегом выскочить в гостиную. И её колотило – плавило и топило, бросало то в жар, то в холод, и едва ли это был озноб от охлаждающего воздуха, не говоря уже о полном отсутствии угрызения совести как таковой! Какой там стыд перед Парчером, она краснела и дрожала совсем под иным давлением совсем других и слишком красноречивых глаз. Поскольку понимала, что необдуманно переступила ту самую запретную черту, за которую её будет теперь непреодолимо тянуть на подсознательных инстинктах каждую неосознанную минуту, час, день и ночь. Её уже итак тянуло, хотя не прошло и пяти минут после того, как она выползла из-под Баумана, причём в буквальном смысле этого слова.

"Не обязательно так спешить. Уверен, ты бы сейчас не отказалась от хорошего и сытного ужина!" – Рик появился в проёме между спальней и гостиной где-то минуты через две-три, но проходить дальше не стал. Так и прислонился плечом к выступу стенки, скрестив на груди руки, в чём и был до этого – вернее, абсолютно ни в чём! И последние фразы из его уст (ещё и его голосом) прозвучали как-то слишком уж двусмысленно.

"Рик!" – мол в ту секунду её терпение "лопнуло" и она "раздраженно" обернулась, продолжая на ходу натягивать на себя снятую с неё в другой части комнаты Бауманом одежду. – "Давай уже сразу определимся раз и навсегда!" – наверное она частенько прокручивала в своих далеких бурных фантазиях подобный эпизод с изощренным смакованием каждого идеально подобранного слова, взгляда и подходящей тональности голоса. Правда сейчас от возможного злорадства почему-то не осталось и мало-майского следа. Голос предательски дрожал, был слишком натянут, а ощутимое присутствие гребаного Тандера давило на психику похлеще, чем головка его члена на её клитор или точку G во влагалище.

"Всё, что тут было – чистейшей воды недоразумение! Импульсный порыв, пьяная истерика и всё такое в подобном духе! Ты же прекрасно понимаешь, насколько всё это несерьёзно. Тем более тебе самому к подобным вещам не привыкать. Я уже молчу о Гаррете – твоём лучшем друге! Ты и сам не захочешь распространять произошедшее здесь за пределы данного номера. Ведь не захочешь, так, Рикки?" – она так и не смогла выдавить из себя заискивающую улыбку сожалеющей шантажистки. А вот не фига! Потому что Бауман молчал, не улыбался, ещё и слегка сощурил глаза, наблюдая за её гала-выступлением, как самый неподкупный театральный критик. И ей это не нравилось! Определенно не нравилось, почти до обмораживающей асфиксии и полной остановки сердца.

"Ты ничего не забыла, инфанта Иоанна?" – его звучный бархатный баритон прозвучал как-то уж слишком громко и глубоко, с ленивой расстановкой чуть ли не в каждом слоге. И она опять почувствовала, как начинает краснеть и делать всё невозможное, чтобы не сжать бедра, опухшие дольки половых губ и всё, что между ними. Горячая пульсация наполнила стенки влагалища эрогенной магмой ритмичных сокращений или фантомных ударов большого упругого члена. Ей снова показалось, как обжигающая порция смешанных соков потекла по лепесткам воспаленной киски на эластичную ткань тонких трусиков – они уже и без того были мокрыми насквозь и продолжали впитывать эту чёртову греховную влагу. Вот что значит спятить от порочной озабоченности.

Рик приподнял с изгиба правого локтя кисть левой руки демонстрируя ей свои длинные сильные пальцы. В этот раз кровь ощутимо отхлынула от её лица, а пол под ногами беззвучно качнулся. Помолвочное кольцо Гаррета! Она чуть не забыла о том, из-за чего на самом деле вернулась в этот треклятый номер.

"Я ведь просила тебя... не называть меня так..." – но это мало чем походило на угрозу. И она вдруг на самом деле ощутила себя очень маленькой и беззащитной девочкой. Что если он не отдаст кольцо, позвонит Гаррету и обо всём ему расскажет? Господи, чем она вообще думала, когда позволила этому человеку вскрыть её забытые и глубоко закопанные от всего мира "детские" слабости? Но она всё же сошла с места. Нашла в себе силы сделать это самой с гордо поднятой головой и стопроцентной уверенностью во взгляде. Да, милый мой, Рик, мать-твою, львиное-сердце! Этот выбор останется только за ней!

Пока она приближалась, Тандер снял с мизинца кольцо и зажал его тонкий ободок между подушечками трёх пальцев правой руки, словно подзывая её к себе весьма вызывающей приманкой или грубой издёвкой.

"Боюсь, сейчас ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, инфанта." – говорил ли он всё это всерьёз или продолжал её подначивать? Как бы там ни было, но в тот момент она действительно очень сильно испугалась. И особенно, когда он отвёл руку с кольцом на недосягаемое для неё расстояние, стоило ей протянуть свои дрожащие пальчики к его широкой ладони, в которой запросто утонет большая часть её головы. Она старалась смотреть только на кольцо. Но это было очень сложно, тем более если так остро ощущаешь близость этого обнаженного Дьявола в самый притык – его ощутимый "жар", запах, голос, дыхание, внутреннюю силу несоизмеримых масштабов!

"Ты это серьёзно?" – ей пришлось посмотреть в его чёртовы глазища, передернутые мутной дымкой самодовольного триумфа. И опять его чеканные черты лица казались невероятно близкими и пугающе завораживающими, заставляя сердце биться на запредельной скорости и перехватывать дыхание тугими петлями сладкого удушья.

"Ты ведь не опустишься до столь жалкого шантажа, Бауман? Это же не в твоём стиле!"

"Откуда ты знаешь, что в моём стиле, а что нет? Что ты вообще можешь знать обо мне, моя самоуверенная девочка? Насколько я помню, мы не виделись с тобой двадцать лет. А это очень, очень длинный срок, длиною в целую жизнь!" – его голос чуть понизился, вибрируя своими бархатными переборами уже так глубоко и настолько осязаемо, что в сочетании с живым чёрным золотом его затягивающих глаз, он творил с её телом и сознанием воистину нечто невообразимое.

"А ты не можешь просто отдать кольцо без подобного пафоса в стиле дешевых понтов из мыльных опер?" – но надо признать, она-таки струхнула. Задним умом, Джо прекрасно понимала, что Рик попросту разыгрывает перед ней комедию, в попытке удержать лидерство над всей ситуацией и неоднозначным положением, вот только общая картинка портила всё впечатление. Он был абсолютно голый (опять!), хотя это тоже не значило ровным счётом ничего, поскольку рядом с ним, глядя в упор в его глаза и чёткие черты лица, Джоанн ощущала себя совершенно беспомощной и слабой, до дрожи в коленках и в дыхании. Как тогда, 20 лет назад, когда ей было 14 и она напилась в его комнате дешёвым портвейном, устроив пьяное признание в любви с нелепым исходом. Сегодня никаких откровенных исповедей, но окончание...