– Каком беспорядке? А, краска? Ерунда, это ничего! Вы бы видели это место после того, как мы сняли финал третьего сезона. Дракон сжигает школу дотла – осторожно, спойлер! Повсюду сажа, пепел и обгорелые стены. Так или иначе… – Он достает из кармана чек: – Вы спасли наше шоу. И действительно этого заслуживаете.

Мама берет чек и подмигивает мне. И вот тогда мне становится ясно, что, хотя я, вероятно, просижу под домашним арестом до следующего столетия, у нас с мамой все будет в порядке.

Затем Вольфганг берет маму под локоть и провожает ее к двери.

– Мистер Вестовер, куда вы меня ведете?

– К прессе! Мы собираемся прославить детективное агентство «Лас Пистас». И сделаем вас ЗВЕЗДОЙ.

Я едва сдерживаю смех, видя, как мама пытается вырваться из рук Вестовера, чтобы не оказаться перед камерами в пижаме и гостиничном халате. Но Вольфганг настаивает. Когда мама выходит за дверь, полиция увозит Таггл, а скорая уезжает с Лейлой, мы втроем остаемся одни в тишине студии.

Я обнимаю Элизу и Фрэнка. Нашу финальную сцену не освещает луч прожектора, но он нам и не нужен. Друг у друга есть мы… и радость от раскрытия тайны.

ДЕЛО ЗАКРЫТО

– ФРЭНК! – КРИЧУ Я. – Вонючий газ!

Фрэнк дает себе волю.

ПФФФФФФФ!

Элиза кричит, и мы оба закрываем носы и рты. Вольфганг приобретает нежный салатовый оттенок, а затем отходит к задней стенке шкафа, где его тошнит. Таггл выглядит растерянной, но потом запах доходит и до нее – это видно по тому, как ее глаза слезятся, а нос дергается.

– Это отвратительно. Ой, я чувствую его вкус! Он у меня на языке!

Фрэнк движется к выходу задом вперед, пукая на все лады и создавая невидимое зловонное облако вокруг Таггл. Она даже начинает шататься. И ослабляет хватку на пульте.

– Давай, Фрэнк!

Фрэнк подпрыгивает и вырывает пульт у нее из рук.

– ТА-ДА! – вопит он.

Я хватаю брезент, покрывающий Лейлу. Используя наши рубашки в качестве масок, мы с Элизой входим в облако газов. Обматывем Таггл брезентом и крепко завязываем его.

Таггл рвет.

– Хорошо, что сегодня на обед у меня была фасоль! – хвалится Фрэнк, хотя на самом деле это не так. – Фа-соль, фа-соль, музыкальная еда, звуки создает всегда! Чем больше ты ее жуешь, тем больше газа поддаешь! Чем больше газуешь, тем сильней иммунитет, так что ешь фасоль на зав трак, ужин и обед! Фа-соль, фа-соль, полезна и приятна, к тому же ароматна…

Элиза поет вместе с ним, но у меня нет настроения для песен – пока не найду маму.

Через несколько часов вокруг царит суматоха. Парамедики привели Лейлу Джей в чувство, ей дали несколько коробок сока и одеяло. Кажется, у нее эмоциональное потрясение, но физически она почти не пострадала – если не считать нескольких порезов и синяков, полученных, пока она была без сознания, а ее волокли по подвалу.

Я нашел маму запертой в шкафу в гримерке Лейлы. Выходит, Таггл не блефовала насчет того, что сперва добралась до нее. У мамы тоже есть несколько царапин – от драки с агентшей. Но, даже когда вокруг нее снуют медики, она не забывает о своем детективном долге.

Она позаботилась о том, чтобы все, даже полиция, дали Лейле несколько часов уединения, и Лейла, казалось, очень благодарна за это. Она чуть не расплакалась, перед тем, как удалилась в свою гримерку с маминым номером телефона на всякий случай.

Тем временем полицейские вытащили Таггл, которая хранила гробовое молчание. Никакого монолога о ее коварном злодейском плане. Никаких объяснений, почему она это сделала. Мама шепнула мне на ухо, что Таггл знает: все, что она скажет во время ареста, может быть использовано против нее в суде. И Бог свидетель – ее есть за что судить: похищение, поджог, покушение на убийство, клевета, мошенничество… Список можно продолжать и продолжать.

– Не могу поверить, что газовая атака Фрэнка спасла положение, – говорит Элиза, когда мы стоим на солнце и смотрим, как отъезжают полицейские машины.

– Я изрядно газанул! – радостно восклицает Фрэнк. – Пустил ветры! Выпустил шептуна! ПУФ-ПУФ!

Я смеюсь и вижу, как Вольфганг Вестовер и Гильотина разговаривают с прессой у ворот студии. Брэд Брэдли посылает сам себе в зеркало воздушные поцелуи. Маму Лейлы выпроваживают из помещения по Лейлиной просьбе.

Чья-то рука касается моего плеча.

– Пошли, – говорит мама. – Лейла только что написала – она готова поговорить.

– Мне тоже можно пойти?

Мама наклоняется и кладет руку мне на плечо:

– Я знаю, что наш план с рациями сработал не совсем так, как мы хотели, но ты отлично поработал и ногами, и головой. И я наконец поняла то, что ты пытался мне сказать все это время. Ты прирожденный детектив, ихо.

Я сияю:

– Так что в следующий раз…

– Пор Диос[3], Карлос, мы только что закончили с этим делом. Давай сделаем хотя бы десятиминутный перерыв!

Я смеюсь.

– Но да, в следующий раз ты будешь моим помощником. С самого начала. Обещаю.

Я протягиваю ей мизинец, и она пожимает его своим. А потом тащит меня за мизинец обратно в студию – в гримерную Лейлы. Элиза и Фрэнк следуют за нами. Когда мы стучим, по ту сторону двери раздается громкий визг Лейлы.

Она впускает нас, и, хотя она все еще выглядит так же потрясающе, как и всегда: сияющая смуглая кожа, яркие карие глаза и безупречно аккуратные локоны – сразу видно, что она очень напугана.

– Е-е-е-е больше нет?

– Ее увели, – уверяет ее мама.

– Не думаю, что она хотела меня похитить, – говорит Лейла. – Похоже, она просто запаниковала. Или сорвалась. Не знаю, что хуже. Но, даже если это не было запланировано, она все равно держала меня в плену несколько дней! Могла бы и отпустить! Она пыталась убедить меня не разрывать контракт с ее агентством… или, по крайней мере, не говорить никому обо всем, что она натворила.

Как будто это возможно! Я расскажу об этом всему миру, – ее глаза наполняются слезами. – Спасибо, что нашли меня. Я… я не знаю, что бы делала без вас.

– Да, – говорит мама, сияя от радости. – Младшие сотрудники детективного агентства «Лас Пистас» – единственные в своем роде.

Вряд ли я в принципе могу улыбаться шире.

– Жду не дождусь возможности увидеть, как они расследуют следующее дело, – говорит мама.

Я ошибся. Я могу улыбаться куда шире.

ДЕЛО ЗАКРЫТО

ВОЗМОЖНО, ЭТО НАШ единственный шанс исследовать кабинет Вольфганга. Мы должны воспользоваться им.

Мы проскальзываем внутрь, и дверь захлопывается за нами. Мы с Элизой начинаем обыск, а Фрэнк садится в большое вращающееся кресло Вольфганга и крутится, крутится, крутится.

– Уииииииии! – верещит он.

– Эй! Взгляни-ка сюда.

Элиза подходит к компьютеру, и мы смотрим на отправленное письмо, которое я нашел.

– Кто это Дуглас? – спрашивает Фрэнк.

– Дуглас Чен, – отвечает Элиза. – Режиссер шоу. Его все называют Гильотиной, помнишь?

– Как-то это дурно пахнет… – говорю я.

– Да? Что? Можно мне это съесть? – оживляется Фрэнк.

– Ты прав, – говорит Элиза. – Вольфганг, судя по этому письму, слишком уж доволен. Ты думаешь, это он организовал исчезновение Лейлы?