– Так точно, капитан!

– Если мы посмотрим на среднюю колонку: три плюс пять плюс семь будет…

– Пятнадцать! – перебиваю я. – Элиза! Думаю, что сумма чисел в каждой строке и каждом столбце должна быть равна пятнадцати.

Она смотрит на меня.

– Если это так, – продолжает она, – то какое число должно быть в левом нижнем углу, чтобы дополнить строку и столбец до пятнадцати? Четыре или шесть?

– Шесть, – отвечаю я.

– Мне ШЕСТЬ! – встревает Фрэнк. – С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ МЕНЯ!

– Сегодня не твой день рождения, – возражает Элиза.

– У нас осталась одна незаполненная ячейка, – говорю я. – Наш магический квадрат почти завершен. Знаешь, Элиза, это было почти круто.

– Почему «почти»? – удивляется она. – Математика – это же настоящая магия.

ПОЙТИ НАПРАВО – ВСЕГДА ПРАВИЛЬНО…

Я уверен в этом.

– Ну же! Следуйте за мной! – Я тащу Элизу и Фрэнка по тропинке направо.

Этот коридор такой же старый, темный и ветхий. Фонарик Элизы освещает нам путь.

– Карлос, притормози! – просит Элиза.

Но я не могу. Я слишком взволнован. Я…

Хрусть. Гнилая древесина трещит под ногами, и я падаю прямиком в какую-то глубокую яму с мягким дном. Элиза и Фрэнк валятся следом за мной с криком ужаса и радостным возгласом соответственно.

Сначала мне кажется, что мы приземлились на подушку. Но потом я понимаю, что мы упали прямо в кучу выброшенных изъеденных молью костюмов.

– Ну, – говорит Элиза, разрывая один костюм на куски и связывая концы вместе, – нам придется немало потрудиться, чтобы сделать достаточно длинную веревку и выбраться отсюда. Это может занять несколько часов.

– Часов?

– Или дней.

– Дней?

– Или месяцев, или лет, или десятилетий, или веков, или тысячелетий! – подхватывает Фрэнк.

– Скорее все-таки несколько дней, – возражает Элиза, зажимая фонарик между ухом и плечом. – При условии, что батарейки в моем фонарике не сядут; и при условии, что твоя мама не бросит это дело, чтобы найти нас, когда заметит, что мы пропали; и при условии, что Лейла по-прежнему… неподалеку, и ее еще можно найти; и при условии, что мы не умрем от жажды или голода; и при условии, что моль не отложит личинки нам в мозги; и при условии…

ДЕЛО ЗАКРЫТО

– ЛАДНО, МОРИН, давайте сыграем в прятки, – соглашаюсь я. – Чур, вы прячетесь первой.

– О, прекрасно! Вы ни за что меня не найдете! Начинайте считать!

– Раз… два… три… – произносит Фрэнк, в то время как Морин срывается с места.

– Это наш шанс улизнуть, – шепчу я Элизе на ухо. – Мы должны пойти за Мириам.

– Но твоя мама… – обеспокоенно возражает она.

– Одиннадцать… двенадцать… – продолжает Фрэнк.

Мой желудок неприятно сжимается при этой мысли. Мама предала меня, наняв Морин, и я собираюсь отплатить ей той же монетой, избавившись от няньки. Это бесконечная цепочка разрушения доверия.

– Я должен это сделать. Единственный способ заставить маму воспринимать меня всерьез как детектива – делом доказать ей, на что я способен.

Элиза недолго размышляет:

– Знаешь, а ты неправ.

– Эммм?

– Ты должен доказать, на что мы способны. Ты не один, у тебя есть команда.

Возможно, это самое приятное, что подруга могла мне сказать. Я крепко обнимаю ее, а когда отстраняюсь, говорю:

– Нам надо пойти к воротам и спросить, приходила ли Мириам сегодня утром на студию. Нет смысла искать, если ее еще здесь нет. Но я думаю, что начать следует именно с нее.

– Девятнадцать… двадцать…

Элиза качает головой:

– Начнем с Вольфганга Вестовера. Таггл назвала его ненадежным, помнишь? Подслушанного разговора твоей мамы с ним недостаточно… Мы должны допросить его сами.

– КТО НЕ СПРЯТАЛСЯ, МЫ НЕ ВИНОВАТЫ! – кричит Фрэнк.

МЫ НАХОДИМ МИРИАМ Джей в гримерке Лейлы. Зрелище не из приятных. В комнате царит полный бардак. Похоже, тут пронесся ураган. На самом деле… после урагана, наверное, и то стало бы лучше, чем сейчас. Но я не могу понять, то ли в комнате Лейлы всегда так, то ли это устроила Мириам Джей, роясь в вещах дочери.

Но что она делает в гримерке? Ищет что-то? Мама Лейлы оборачивается и замирает, видя нас. Как и у дочери, у Мириам смуглая кожа и черные волосы с тугими завитками. Она похожа на повзрослевшую Лейлу во всех отношениях, кроме одного: на всех снимках юной актрисы, которые я видел, та выглядела модно. А ее мама одета в платье, которое как будто сшито из ковра.

– К-кто вы? – спрашивает Мириам, отчасти со страхом, отчасти с возмущением. – Что вы делаете в чертогах моей дочери?

– Не вижу никаких четвертаков! – Фрэнк кидается на пол в поисках мелочи.

Я хлопаю себя ладонью по лбу:

– Не обращайте на него внимания. Мы детективы, ищем вашу дочь.

– Детективы, – повторяет Мириам. – Вас нанял Вестовер?

Я киваю.

– Наконец-то он соизволил сделать хоть что-то! Я тут с ума схожу! Я так скучаю по Лейле! Так скучаю! Моя малышка! Хочу обнять и поцеловать ее! Я очень скучаю по ней.

– Вы это уже говорили, – замечаю я.

На лице у Мириам появляется бессмысленная улыбка.

Так… во-первых, она меня пугает, а во-вторых, от нее мой радар подозрительности зашкаливает.

Я СТОЮ, ТУПО уставившись на буквенный винегрет, – и чем больше я смотрю на него, тем больше нервничаю. Мы теряем время. Жизнь Лейлы зависит от нас, я должен соображать быстрее.

– Помоги, – прошу я Элизу, и она начинает с невероятной скоростью заполнять головоломку вместо меня.

– Ух ты! – говорю я.

Элиза краснеет и заправляет за ухо выбившуюся из косы прядь.

– У нас много выделенных букв, – она записывает их под головоломкой:

– Я понял! – вопит Фрэнк. – Военный!

– Фрэнк, – я раздраженно вздыхаю: – В нашей расшифровке нет ни Ы, ни Й, ни удвоенной Н!

– А зачем ты меня слушаешь? Я даже читать еще не умею!

Я поворачиваюсь к Элизе:

– Ты что-нибудь придумала?

– Это номер, – тихо отвечает она. – Чуть меньше сотни. Видишь?

Готовься, винегрет: сейчас тебя съедят!