– И мы знаем, что он знает, что мы знаем, что он знает, что мы знаем! – тараторит Фрэнк.

– У меня голова идет кругом!

Элиза закрывает сундук с реквизитом и поворачивается ко мне. Она задумчиво прикусывает губу.

– Так ты думаешь, Гильотина имеет какое-то отношение к исчезновению Лейлы?

– Пока рано говорить, – говорю я. – Но ведет он себя определенно подозрительно.

– Как и Брэд Брэдли.

– Как и Фрэнк! – восклицает Фрэнк.

Затем он берет волшебный посох – тот самый, что был у Королевы Ведьм, когда она сражалась с Аурелией в конце первого сезона. Этот посох практически священен для нас с Элизой. Но Фрэнку все равно, он небрежно размахивает им. Мы с Элизой отскакиваем назад, чтобы избежать удара.

– Куда теперь? – спрашивает Элиза.

– Нам все еще нужно поговорить с Луизой, – напоминаю я ей. – Брось, Фрэнк. Опусти посох.

– Но я собирался уничтожить все человечество! – ноет тот.

Ох-ох. Когда он начинает так ныть, это признак того, что настоящая истерика не за горами. Надо остановить это… взяткой.

– Я дам тебе шоко…

– Хорошо! – быстро говорит он, прежде чем я успеваю закончить предложение.

Это было легко.

Я роюсь в рюкзаке Элизы с закусками, когда мы выходим из гримерки. Моя голова практически полностью в ее сумке…

БАЦ.

Я поднимаю глаза, и мое сердце падает в желудок.

Мама.

Она смотрит поочередно на каждого из нас, на ее лице ясно написано подозрение. Она окидывает взглядом меня, потом Элизу, потом Фрэнка.

Она знает, и мой желудок снова делает сальто.

– ТРЕВОГА, ТРЕВОГА, ТРЕВОГА! – кричит Фрэнк. – БЕГИ, ПРЯЧЬСЯ, ПАНИКУЙ!

– Ихо, сынок, – говорит мама, прищурившись. – Мне казалось, я велела вам оставаться на центральной съемочной площадке.

– Да, это так.

– Так что вы делаете за кулисами в реквизиторской?

Этого я и боялся. С тех пор как мы раскрыли нашу первую тайну за ее спиной, мама твердила о доверии и честности. Я не был честен и снова обманул ее доверие… Я не хочу лгать ей, но она не допускает нас с Элизой до расследования с самого лета. Она просто не понимает, как много значит для меня возможность быть детективом – и как хорошо я с этим справляюсь. Если бы только имелся способ заставить ее понять, как сильно мне это нужно…

Но если я признаюсь сейчас, накажет ли меня мама за то, что я снова ей солгал? Или будет намного хуже, если я продолжу врать ей?

Ее глаза сужаются:

– Ты не знаешь, что сказать, Карлос. Вы вели расследование, хотя я абсолютно четко запретила вам это делать?

– ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ о Луизе? – спрашиваю я его.

– Нахальная, навязчивая, раздражающая заноза – что еще я могу сказать?

– Но… почему тогда ее пускают на съемочную площадку, где она явно достает Лейлу?

– Если ты знаешь нужных людей, тебе дозволено делать все что угодно, – режиссер закатывает глаза. – И это относится ко всем детям на этой съемочной площадке. Включая Лейлу и Брэда. Избалованные маленькие сопляки, – бормочет он себе под нос.

– У вас проблемы с Лейлой? – уточняю я.

– Нет, – отвечает Гильотина. – У нас все просто восхитительно.

Но по его голосу непохоже, чтобы все было восхитительно.

Вероятно, у него серьезные проблемы с Лейлой, точно так же как у Брэда Брэдли. На этой студии что, у всех проблемы с Лейлой?

– ТЫ СЛУЧАЙНО не фотографировала Лейлу перед ее исчезновением?

– Видишь это? – спрашивает Луиза, поднимая камеру. – Старая школа. Несовременный. Нецифровой. Я сама проявляю пленку так что, если вы хотите посмотреть, что мне удалось снять, это займет некоторое время. Хотя я могу попытаться напечатать снимки побыстрее, если вы думаете, что это поможет.

– Да, пожалуйста, – просит Элиза.

– Но мне не нужна моя камера, чтобы рассказать вам, что там происходит, – говорит Луиза, указывая большим пальцем в сторону студии. – В последнее время там творилось настоящее безумие. Еще до того, как Лейла растворилась в воздухе.

– ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ рассказать нам о Луизе? – спрашиваю я Брэда.

– Она всех достает. И пугает.

– Как так? – шепчет Элиза, стараясь спрятать лицо в руки от смущения.

Брэд морщит нос:

– Когда Лейла идет на ужин со своими друзьями или мамой, Луиза появляется там со своей камерой. Она вечно ходит за Лейлой по пятам. Говорят даже, что Луиза устроила ее святилище в своем шкафу… из выброшенных салфеток Лейлы.

– Фу-у-у-у! – восклицает Фрэнк.

– А я о чем толкую, мелкий! – кивает Брэд. – Как бы – подруга, займись своей собственной жизнью, да? О, и однажды она украла прядь волос Лейлы. Вам кто-нибудь говорил об этом? На красной дорожке премии «Kids’ Choice Awards». Она просто набросилась на Лейлу Джей с ножницами и – чик. Отрезала один из ее локонов под корень, – Брэд ухмыляется. – Охрана схватила Луизу и оттащила прочь. Это было прикольно.

– Если Луиза так опасна, – говорит Элиза, – тогда почему ее пускают на студию? Мы видели ее снаружи. Девочка-подросток, держащая плакат «ПОКЛОННИК ЛЕЙЛЫ НОМЕР ОДИН!», верно?

Брэд хмурится. Нет, он смотрит с негодованием.

– С ней ничего нельзя сделать. Она племянница Вольфганга Вестовера, нашего продюсера.

Вау. Ладно. Такого я не ожидал.

– Вольфганг знает о ее жутком поведении?

Брэд пожимает плечами:

– В студии все об этом знают. Но мистер Вестовер не сделал ничего, чтобы остановить ее. Так что либо он знает и ему все равно, либо он не стремится это узнать. Какой из вариантов тебе нравится больше?

– Как ты думаешь, – размышляю я вслух, – Луиза могла похитить Лейлу?

– Нет, конечно. Потому что Лейлу не похищали.

Мы с Элизой переглядываемся. Секретная записка от Лейлы, которую мы нашли, говорит об обратном. Но Брэд, скорее всего, ничего не знает о загадочной шифровке, поэтому я ничего ему не говорю.

– С Лейлой все в порядке, – продолжает Брэд. – Уверен, что все это просто рекламный трюк. Способ добиться еще большей известности и внимания, – с горечью добавляет он. – Она обожает быть в свете софитов. В любых ситуациях. В этом вопросе я на стороне Гильотины.

ЕСЛИ МИРИАМ ЗНАЕТ свою дочку так же хорошо, как моя мама – меня, то ей может быть известно, куда могла деться Лейла.

– Как вы считаете, где сейчас ваша дочь?

– Если бы я знала, нам не понадобились бы ваши услуги, – отвечает Мириам.

– Попробуйте предположить, – предлагаю я. – Возможно, она в своем втором доме?