Конечно, всю бывшую верхушку власти арестовали как «государственных изменников». Вернее, арестовали тех, кто вовремя не слинял за границу или по глупости решил, что «проскочит». Григорий Семенович Правко, крупный государственный деятель и мой отец, просто не успел. Точнее, успел, но наступили непредвиденные обстоятельства: арестовали в школе его сына, Фёдора Правко, и обещали казнить. Не верить им не было причины: в гражданскую войну расстрелы были частым явлением. За добровольную сдачу отца помиловали, и он был сослан вместе с семьей в дальневосточный поселок в ссылку.

*      *      *

…зеленые глаза Аллы исчезли, и вдруг я оказался в лесной чаще. Не наша русская тайга, а густые заросли африканских джунглей, с тяжелым смрадом гниющих растений и вечной полутьмой под раскидистыми кронами деревьев. Излюбленное место моих ночных кошмаров… Память сразу подсказала, где я. Северо-восточный регион Анголы, конец 2194 года, война СОКР за алмазные месторождения.

После смерти отца нам с матерью разрешили переехать в пригород Владивостока, где я отучился бесполезные десять лет в сельской общеобразовательной школе. После года армейской службы на границе с Китаем я поступил в техническое училище на вакуум-плазмосварщика, в надежде вырваться в космос в составе ремонтных бригад для кораблей. Но спустя три года учебы на выпускной медкомиссии врачи выявили какую-то патологию на состояние невесомости, в результате чего я получил диплом с жирной красной пометкой «Профессионально непригоден». После такого сюрприза я, недолго думая, подал заявление на службу по контракту в Африке, куда как раз проводился набор…

…в руках у меня заляпанная грязью штурмовая винтовка АН-89 системы Набокова – реконструкция на базе автомата Калашникова, известного еще до Мировой Войны. На лбу держится лямкой бинокль, который каждый раз норовит сползти вниз, вызывая периодические тихие ругательства.

– Правко, суч*нок, ты нам всю операцию сорвешь, – шипит сквозь зубы наш командир. – Харэ стекляшками сверкать!

– Кос-полит2 сержант, у меня технические неполадки с биноклем, – объясняю я.

– В ж*пу засунь свой бинокль! – прошипел тот.

Один из самых первых боевых выходов. Тогда, после краткой месячной «учебки», я еще совсем был «зеленкой». В Анголе меня сразу определили на полевую работу, в группу оперативного реагирования. Я особо не возражал: оперативникам платили больше, чем штабным, да и кормили лучше… И вот я здесь – сижу в засаде в составе команды, которая будет отвлекать противника, пока диверсионная группа не проберется к центру связи. Рядом со мной сидят, не шелохнувшись, пулеметчики Степан и Петр, которого через пару лет окрестят Козлом, позади нас пристроился командир с АН-89, в густых зарослях слился с землей снайпер с лазерной винтовкой.

И не подумаешь, что тут может быть главный коммуникационный центр противника. А с виду – обыкновенная деревенька туземцев посреди пустынной песчаной долины, окруженной джунглями. Охраняет деревню небольшой отряд надзирателей Северо-Американской Коалиции, на въездах в деревню стоят несколько КПП, посреди песка одиноко петляет полузасыпанная асфальтированная дорога. «Миротворцы», как их называет местная радиопропаганда.

– Так, вперед! – командир махнул рукой.

Задание у нас простое: устроить как можно больше шума у центрального КПП, сымитировав нападение и отвлекая гарнизон до тех пор, пока диверсанты не проберутся внутрь. Первым вступил в дело Петр. Дернув по очереди чеки, он ловко метнул своей силищей пару наступательных гранат прямо под шлагбаум блокпоста, где дежурили двое американцев. Еще не успело рвануть, а я с командиром на пару уже бегу вперед. До КПП всего метров семьдесят, и мы успели пробежать около половины, отсчитывая про себя секунды, прежде чем бухнулись мордами в горячий песок. И вовремя! Впереди дважды шарахнуло, над головой тяжело просвистел кусок шлагбаума, мы мгновенно вскочили и ринулись к блокпосту. Сзади нас догоняли нагруженные тяжелыми пулеметами Петр и Степан.

От самого поста осталось немного: одну из стен разворотило взрывом, поднявшим в воздух кучу песка, асфальт почернел, где-то вспучился, рассыпав мелкие камешки из покрытия. Маленькая будочка из кирпичной клади наполовину осыпалась, внутри лежало разорванное осколками тело одного из постовых. Второй лежал через дорогу в неестественной позе, заваленный обломками развороченной стены. Неподалеку горела припаркованная автомашина. Залетев внутрь, мы рассредоточились.

С неотвратимым чувством наступающего кошмара я знал, что будет дальше. Этот эпизод мне снился не раз, и каждый раз я просыпался в поту, с вытаращенными глазами и сухой от крика глоткой… Потому что в тот день всё вышло из-под контроля, тот бой чудом пережили только двое: я и Петруха. Своеобразное боевое крещение смертью.

Вдруг грохнуло вторично, в спину ударил огромный огненный кулак, и взрывной волной меня бросило на асфальт. Поспешно я перекатился под защиту металлического ограждения, тянущегося вдоль дороги, что спасло мне жизнь, так как с противным визгом мимо пронеслась дверца от взорвавшегося автомобиля. Мгновение спустя летающая смерть собрала свою кровавую жатву: был убит Степан, один из пулеметчиков, как раз находившихся около автомобиля. Петруху сильно контузило, отбросив как куклу на несколько метров. Прошипев сквозь зубы ругательство, командир ринулся в деревню, я – за ним.

Беспорядочно сон бросал меня в разные моменты боя, вскрывая жуткие пласты воспоминаний. Вот яркой вспышкой мелькнул выстрел из снайперской винтовки, разорвав прямо передо мной вражескому бойцу ключицу и подпалив ему волосы. Фейерверк из мяса и крови, вонь горелого и крики. Вот я бегу на помощь Петрухе, которому наперерез выскочила целая толпа угрожающе гудящих туземцев.

Вообще, приказом главнокомандующего нам запрещалось причинять вред местным жителям, так как официально мы «сдерживали западного агрессора». Северо-Американская Коалиция, правда, точно так же сдерживала «атаки восточных террористов», не упоминая никого конкретно. СНН не видело никаких противоречий в этих трактовках. Однако коренное население куда больше сотрудничало с американцами, чем с нами, постоянно подбадриваемое впрысками гуманитарной помощи и поставками медикаментов от Коалиции. А мы что? Сами себя прокормить не можем, что там говорить об ангольцах.

Честное слово, мы старались уговорить, мы не нападали! Толпа почти голых туземцев, вооруженных максимум старыми древними револьверами, угрожающе надвигалась, стараясь оттеснить нас массой. Я зачарованно глядел в глаза черной женщины, они, эти глаза, меня боялись, но, тем не менее, женщина шла вперед, прямо на полуопущенное дуло винтовки. Одно движение пальцем, и от нее ничего не останется, кроме мешка мяса с костями… Женщина что-то шептала, может, какие-то молитвы, и неумолимо надвигалась.

Первым не выдержал Петр, он просто заорал и начал лупить, не целясь, из пулемета под ноги толпе. Случайные рикошеты от асфальтированного покрытия полетели во все стороны, и один из них получила эта женщина, пуля угодила ей прямо в лицо. Мгновенно исчезли глаза, крупный калибр стер все черты. Женщину откинуло назад, она легко упала и также легко, без звука умерла. Оцепенение спало, одно скупое движение большим пальцем, Щ-ЩЕЛК – винтовка перешла в автоматический режим, и я навел оружие на туземцев.

Кто сказал, что толпа неразумна? Как-то все сразу заметили мое движение, и, зарычав, ангольцы бросились на нас. Я заорал и, отступая, принялся беспорядочно стрелять, рядом без остановки палил Петр, да так, что широкий веер бесконечной очереди скосил сразу передний ряд нападающих. Но озверевшей толпе было всё равно… После этого задания командование представило нас к награде за выполненную миссию и внеочередному званию. Предварительно, правда, мы отсидели месяц в медицинском боксе-карцере, пока военная милиция разбиралась с местными властями по поводу гибели туземцев. Целый месяц нас с Петрухой отпаивали валерьянкой и водкой, не давая в руки оружия. Но стоило вспомнить тот бой, как весь хмель моментально испарялся, а затылок покрывался холодным потом.