Эти несколько четверостиший он перечитывал вновь и вновь, вспоминая эту хрупкую девушку, так неожиданно впорхнувшую в его жизнь. И, сев в самолёт, покидая родину своих предков, он понял, что первый раз в жизни безнадежно влюблен!

Вспоминая всё это, Ангелина то и дело погружалась в свои мысли о прожитом. Входящий в зал галереи пожилой мужчина остановился и, сложив руки на груди, тихим голосом спросил:

– Меня настораживает этот взгляд, – сказал Егор Данилович, всматриваясь в детали портрета, висящего на стене. – Она чем-то напугана?

– Это я! – как бы невзначай ответила Ангелина, продолжая подписывать своё изображение. – И я всегда так смотрю!

– Ангел Эм! Мне всегда нравилась твоя подпись! Забавно придумано!

– Так меня называет отец, и мне это нравится! – бросила Ангелина.

– Ты всегда говоришь об отце и ни слова об Альберте! – И, поняв, что зацепил за живое, поспешил переспросить: – Да, как поживает Леонид Вячеславович?

– Ой, Егор Данилович! Я совсем забыла вам сказать, что папа уже в городе. Простите! Закрутилась с этой выставкой! – и её щеки залились краской.

– Милое моё дитя! – Егор Данилович по-отцовски обнял её за плечи. – Как только всё закончится – сразу отдыхать, к морю, в лес, куда угодно, лишь бы подальше от цивилизации! А к вам домой я загляну. Я пойду! Увидимся на открытии! Отдыхай!

Ангелина рухнула на диванчик, стоящий в центре зала, и осмотрелась вокруг. Ей вдруг вспомнилось, как в детстве отец водил её на выставки знаменитых и начинающих фотографов и художников. А ей, непоседе, было непонятно, как можно так подолгу задерживаться возле одной работы и, не отрывая от неё взгляда, делиться впечатлением с попутчиком. Девочку больше вдохновляло пространство. Она начинала слегка подпрыгивать, затем её движения плавно переходили в танец, и вот уже через несколько минут все с недоумением смотрели не на картины, а на танцующую балерину.

«Куда же делась эта весёлая попрыгунья?» – подумала Ангелина.

Сидя здесь, в картинной галерее, Ангелина вспомнила, как тот самый Егор Данилович несколько лет назад помог организовать ей первую выставку. Это было холодной зимой, когда мороз рисовал узоры на стекле, а люди пытались как можно реже выходить из дома, предпочитая подсесть поближе к камину и, накрывшись пледом, смотреть на языки пламени. Но дни той зимы у Ангелины проходили совершенно по другому сценарию…

Тогда, к двадцати двум годам, в её художественной мастерской накопилось столько картин и фотографий, что огромное прежде рабочее пространство превратилось в маленький тесный островок. Ангелина имела привычку хранить свои вещи в порядке и расставлять всё на свои места, поэтому ей не составляло труда найти те картины, которые она рисовала в детстве или те, что были созданы совсем недавно. Показывать их было особенно некому, но сама она любила рассматривать их, освежая в памяти то или иное событие.

Но однажды, когда в их доме снова собралась большая компания отцовских друзей и партнёров, Ангелина вошла в гостиную. Там сидели писатель и водитель такси, библиотекарь, киномеханик и ещё два незнакомых ей человека. Ангелина предложила послушать музыку. Все присутствующие с радостью согласились, но больше всех обрадовался Леонид Вячеславович.

– Потанцуем? – спросил он, подойдя к дочери поближе, и её лицо тут же осветила радостная улыбка.

– С радостью, папуля! – Она положила свои хрупкие ладони ему на плечи, и звуки скрипки закружили их в вальсе.

Смотреть на эту пару друзьям отца было приятно – Ангелина всегда была душой любой компании и умела найти подходящие слова для любого собеседника.

– А что, Ангел мой, не показать ли нашим друзьям твои работы? – Отец всегда употреблял в разговоре с Ангелиной слово «нашим».

– Прямо сейчас? – Холодок пробежал по спине девушки. – Хорошо! – испуганно и в то же время радостно воскликнула она и, чмокнув отца в щеку, опрометью понеслась к выходу. Но в дверях она вдруг остановилась, медленно повернулась и взволнованно посмотрела в глаза отца. Он одобрительно кивнул, что сразу успокоило Ангелину.

– Дорогие гости! – взволнованно обратилась она к присутствующим. – Сегодня на ваших глазах произойдет грандиозное событие! Прошу вас проследовать за мной!

У входа в мастерскую Леонид Вячеславович вышел вперед.

– Господа! Сейчас вы попадете в мир фантазии и грез моей прелестной девочки. Нам очень важно ваше мнение! Прошу! – И гости друг за другом переступили порог комнаты.

Войдя в свои владения, Ангелина почувствовала необыкновенный прилив сил и решила провести экскурсию для гостей.

– Это из раннего. Я в детстве рисовала чем придётся. Лучше всего у меня получались жучки и пчелки. Да, пап? – гости рассматривали яркие пятна на полотнах, отпечатки детских ладошек, и улыбка не сходила с их губ. Ангелина то и дело поглядывала на двух незнакомцев, перешептывающихся о чём-то, и сердце её почему-то замирало.

– Прошу строго не судить эти снимки! Это тот подростковый период, когда я искала себя! – она показала рукой в сторону фотографий в рамках, висевших отдельно от других картин. Стекла в рамах фотографий отражали солнечный свет, идущий из окон веранды. И, когда Ангелина задернула тяжелые шторы и включила освещение для второй половины комнаты, взору гостей предстала огромная фотография одной известной балерины, исполняющей прыжок.

– Это Майя Плисецкая, она по-прежнему остаётся моим кумиром, хотя после тяжёлой травмы мне пришлось оставить балетный класс, – она грустно улыбнулась. – А вокруг вы можете увидеть наших многочисленных родственников и знакомых. Они даже не успевали заметить, что я их фотографирую в данную минуту. Это было забавно!

– Ангелина! Покажи дяде Эдварду (так отец называл своего друга Эдуарда) его снимок, – сказал Леонид Вячеславович и рассмеялся.

Ангелина взяла Эдварда под руку и подвела поближе к стене. Эдуард сразу же разглядел среди множества людей себя. Он стоял в рабочей одежде, копаясь под капотом машины, а из заднего кармана брюк торчал огромный гаечный ключ, голова, словно на призыв, была повернута к камере, а губы сложены в трубочку.

– Прости меня! Мы с папой тогда заходили к тебе в гараж, помнишь? – и все дружно рассмеялись.

– Теперь посмотрите налево. Это мои любимые наброски! Я делала их, когда врачи запрещали мне ходить. Долго лежала с гипсом на ноге, поэтому и работ много! – сказала она, не стесняясь подробностей.

Взору присутствующих предстали работы, выполненные в карандаше. В большинстве своем это были портреты. Среди них был и автопортрет Ангелины. Именно этот взгляд на этом портрете через несколько лет на очередной выставке и покажется Егору Даниловичу странным. Возможно, испуг в собственных глазах Ангелина отобразила потому, что 18-летней девушке было очень страшно поставить крест на своей карьере балерины. Её пугала неизвестность. Но, к счастью, в её жизни было кому подставить свое надёжное плечо!

Предавшись воспоминаниям, Ангелина не заметила, что во время её рассказа о набросках её отец оживленно беседовал с теми самыми двумя незнакомцами, что встревожили девушку. Любопытству Ангелины не было предела, она решила узнать, в чём дело, и двинулась вперёд. Отец протянул руку и притянул дочь к себе.

– Ангел мой, мы здесь говорили об этом человеке, – он указал на картину, на переднем плане которой была изображена скрипка, а вдали, как тень, силуэт мужчины с размытыми чертами лица.

– А, это? – Она взяла короткую паузу, глубоко вдохнула воздух ртом и выпалила: – Видела этого человека один раз в жизни, но никак не могу вспомнить его лицо.

– Милая, я хочу тебя познакомить с моим приятелем и его другом. Егор Данилович – владелец картинной галереи, где выставляют свои работы даже знаменитые художники. А это мсье Шарль. Он отлично разбирается в живописи и так же хорошо говорит по-русски.

– Мне очень приятно, господа, – сказала Ангелина, вытянувшись в струну. – Это очень неожиданно! Если бы я знала, что у нас в гостях такие серьёзные люди, я бы построила рассказ о своих работах немного по-другому, – она с лёгкой укоризной посмотрела на отца.