Он видел все. А вот его никто не видел. Снаружи его кабинет выглядел просто блестящим черным кубом, стоявшим на крыше импозантного офисного комплекса. В этом для Сергея Петровича было что-то божественное.

Прозрачен был и потолок, под которым особенно весело было находиться в ненастные дни: полная иллюзия беззащитности при совершенной гарантии безопасности. Но самое то, что брало Сергея Петровича за душу, был пол. Он тоже был односторонне прозрачен. Под ногами хозяина кабинета располагался конференц-зал, где проходили важнейшие совещания руководителей корпорации (сидящие же в зале видели над собой блестящий черный потолок, не более). И Сергею Петровичу доставляло неописуемое наслаждение во время этих совещаний ( он председательствовал на них теперь исключительно виртуально) в самом прямом смысле попирать, расхаживая по кабинету, головы уважаемых членов правления и директоров. А однажды он решил похулиганить. Когда шло годовое итоговое собрание акционеров, он вызвал к себе секретаршу, велел ей раздеться догола, разделся сам, и они занялись любовью на полу, прямо над лысинами и бубнежом. Секретарша сначала страшно робела. Но потом разошлась. И позже призналась шефу, что в жизни не испытывала подобного оргазма. Что уж тут говорить про Сергея Петровича! Такого эффекта он сам не ожидал. Виагра рядом не стояла. Первый выстрел у него случился, когда на собрании объявили о дивидендах. И это был лишь первый шот! С тех пор секс над совещаниями стал у него традицией.

И все это счастье принесла Сергею Петровичу не кто иная, как Анна Плахина. Когда она появилась в его прежнем кабинете, о котором он теперь вспоминал едва ли не со стыдом. Вообще старался не вспоминать. Тот еще был кабинетик. С темными, как у всех, считающих себя солидными господами, дубовыми панелями, с ненужными знаменами в углу и нужными портретами над необъятным кожаным креслом. С волнистыми плотными шелковыми занавесями на окнах…

Плахина вошла, и поставила на огромный палисандровый письменный стол, украшенный громадным письменным прибором из золота с малахитом, макет, более всего напоминавший наскоро склеенный детский аквариум. Типа, проект нового офиса. Первой реакцией Сергея Петровича было желание немедленно вышвырнуть спятившую, очевидно, дизайнершу за дверь. Но он сдержал порыв. Он смотрел на аквариум и думал почти час. Плахина весь это час невозмутимо молчала. Спустя час Сергей Петрович пододвинул к себе контракт, вытянул из малахитового чудища ручку. И приписал к сумме еще один ноль.

Сталь и стекло – единственные материалы, присутствовавшие в кабинете. Сила и всевидение – вот что можно было бы обозначить, как девиз проекта. Необходимый портрет уменьшился до размеров обычной фотографии ( зато – с личной подписью!) и тоже был помещен в стальную рамку. Пребывая в одиночестве на пустынном прозрачном столе он излучал особенную значимость, которой обычные дежурные портреты на стенах достичь никак не могли.

Новый кабинет Сергея Петровича мгновенно стал сенсацией года в столичном бизнес-бомонде. Желающих посмотреть на чудо Плахиной было достаточно. Сергей Петрович конечно же знал, что почти сразу после переезда в новый офис он получил среди своих кличку «акула в аквариуме». И это ему даже льстило. Сергея Петровича также очень веселило, когда впервые вошедшие в его нынешнее обиталище, все как один, начинали первым делом махать руками в поисках чего-нибудь, за что можно уцепиться, чтобы не полететь стремительно в тартарары. Хотя и наслышаны были о прозрачном поле.

Но человек, появившийся перед Сергеем Петровичем сейчас, никаких лишних телодвижений не производил. Двигался мягко и уверенно, зыркая по сторонам зелеными глазами. За что Сергей Петрович с первого дня знакомства мысленно дал ему кличку Кот. Такой же осторожный, внимательный, внешне ласковый. Но в нужный момент – быстрый и опасный.

Гость без приглашения уютно устроился в почти невидимом кресле напротив шефа и Сергей Петрович нажал незаметную клавишу на стальной тумбе своего стола. В ответ на противоположной стене, отключив вид на Кремль, вспыхнул большой экран. На экране – теленовости. Главный сюжет – станица Обильная: кадры с размытыми улицами, поваленными заборами, перекошенными домиками, собаками и котами на крышах, горюющими жителями. Сергей Петрович свернул экран и вопросительно посмотрел на гостя.

– Как я и докладывал, в целом по этой истории все в порядке. Деньги переведены по схеме,– промурлыкал в ответ Кот.

– А последний транш?

– Ага, чуть ли не обрадовался Кот,– уже доложили. Молодцы! Ну, так и с ним нет проблем.

– Подробнее! – Потребовал Сергей Петрович, проявляя некоторые признаки нервозности.

– Пожалуйста,– Спокойно улыбнулся Кот,– Транш получен, конвертирован, как положено обналичен. Доставлен на место. Двадцать два миллиона долларов. Все было готово два дня назад. Только те ребята, они поехали за ними вчера. Тут и началась гроза, будь она неладна. Дорогу размыло. Они застряли перед перевалом. Вот и все. Сами виноваты. Раньше надо было беспокоиться. А теперь что? С нас взятки, простите за банальное выражение, гладки. Форс-мажор.

– Да ты понимаешь, что те ребята, они безбашенные, дети гор! Они такого слова – Форс-мажор – не знают, не понимают, и, что главное – не принимают! – Сергей Петрович почто не сдерживал ярости.

– Пусть подождут. Никуда их деньги не денутся. Получат попозже. Объясните им. Хотите, я потолкую? – Кот вдруг жестко сверкнул зелеными своими глазами. Похоже, его этот разговор начал раздражать.

– Пока не надо,– с трудом погасил порыв Сергей Петрович,– А где сейчас эти двадцать два лимона?

– В чемоданах. Чемоданы герметичные, капли не просочится.

– Издеваешься!?– Сергей Петрович теперь уже почти орал. Но быстро, впрочем, сообразил, что этого не следует делать в разговоре с таким человеком, как Кот.

– А чемоданы-то где?– спросил он заметно ниже тоном.

– Где же им еще быть? Там, в Обильной и стоят, в стройуправлении,– Кот опять был – само спокойствие.

Но Сергей Петрович стал снова заводиться.

– А знаешь ты, что, – Сергей Петрович взглянул на свой Патек, – Что уже через час там, в этом Обильном, будет куча московских следаков, ментов и прокуроров с операми и спецназом? Да там таракан не проползет!

Кот в ответ потянулся в кресле.

– Наш человек уже там. Он успеет.

– Уверен?

– Обижаете, гражданин начальник! – И Кот, посчитав разговор законченным, ловко выпрыгнул из кресла и как бы растворился на манер своего чеширского тезки в едва видимом проеме двери кабинета.

Сергей Петрович остался один. Конечно, у него нет оснований не верить Коту. Но беспокойство не проходило, даже нарастало. Необходима была срочная релаксация. Сергей Петрович вызвал секретаршу, и, когда она вошла, нажал под столом на кнопку блокировки двери. Внизу, в конференц-зале чистили-мыли две уборщицы. Сейчас Сергею Петровичу казалось, что хватит и этого.

Через пятнадцать минут он выпроводил разочарованную секретаршу. Впервые у него здесь, на полу, ничего не получилось. И это огорчало. Причиной такого конфуза конечно же не были малочисленные уборщицы, и даже не зависшие где-то посреди какой-то размытой станицы миллионы. Не те деньги, чтобы сильно печалиться. Хотя, конечно, есть момент репутации… Но вот мгновенный зеленый зырк Кота, его легкая наглость – вот это действительно тревожило. В итоге и сделало бесплодными все его попытки достичь с секретаршей желаемого эффекта. Сергей Петрович понимал – Кот, старый хищник, мгновенно почуял едва мелькнувшую слабину шефа. «Но, ничего,– успокоил себя Сергей Петрович, возвращаясь в свое кресло,– Кот еще узнает, как быстро у акулы на месте выпавшего зуба вырастает новый, более острый». Эта мысль ему настолько понравилась, что возникла идея пригласить секретаршу снова. Но, дополнительно поразмыслив, Сергей Петрович от идеи отказался. Вместо этого он велел вызвать к себе замов и финансового директора.

В станице же Обильной в эту пору обстановка накалялась. И не только за счет сменившего ночную бурю жаркого солнца. Солнце с южной страстью быстро начало высушивать лужи и ямы на улицах. И вот, наконец, первая кошка, внимательно изучив с крыши, на которой просидела всю ночь, палисадник перед домом, мягко спрыгнула в подсохшую клумбу. И-за угла появилась собака. Кошка замерла. А собака встряхнулась и пошла по своим делам. Даже ухом не повела в сторону усатой морды, недоверчиво выглядывавшей из воспрянувших ирисов. Жизнь налаживалась.