Все события, изложенные в романе, равно как и персонажи – плоды фантазии автора. Возможные совпадения с событиями реальными и реальными людьми – непреднамеренная случайность.

Конец ХХ века, Россия.

Теперь Серега точно знал, как выглядит ангел. Не карающий, с огненным мечом, а – спасающий, приходящий в самый нужный час на выручку несчастным, бедным, ничего никому плохого не сделавшим людям. Таковых на момент появления ангела собралось пятеро.

Они сидели маленьким кружком в огромном сарае, где когда-то, совсем давно, стояли колхозные трактора и комбайны, а теперь не было ничего вовсе. Сквозь поредевшие доски стен упрямо лез сырой, холодный ветер. Железная же бочка, в которую они напихали, что под руку попалось, дымила, потрескивала ржавым своим нутром, но ни огня, ни, тем более тепла, производить не собиралась. Пятеро угрюмых мужиков в ватниках, с небритыми и чуть синеватыми лицами, на бочку даже и не смотрели. Они, молча и дружно, уставились на лежащий возле бочки кирпич. На кирпиче бледно серебрилась складчина – маленькая, и от того выглядевшая особенно жалкой, россыпь рублей, выскребленных из самых глухих закоулков карманов. Сколько ни смотри, больше чем на две бутылки пива не тянет. А это – очень мало после вчерашнего.

Вчера, конечно, было весело. В деревню приехали городские, скупать земельные паи. Водку метали ящиками. Да и кому они нужны, эти паи? И против лома не попрешь. Вон, агроном Глушков стал возбухать. Теперь бродит по двору головешки разгребает. Плохо только, что живых денег они так и не увидели. Приезжие оставили только бумажки с бледными печатями. Мол, потом.

Вот и сидели они теперь, как самые настоящие русские крестьяне. Без денег и без земли. А головы трещали не хуже чем сырые доски в ржавой бочке. Видать, паленкой городские потчевали. Безнадега.

Вот тут-то и появился в воротах сарая ангел. Моложавый, высокий, красивый, золотистые волосы почти до плеч. Глаза голубые, добрые, улыбка ласковая. Если и были у него крылья, то они надежно прятались под длинным брезентовым дождевиком. И то верно, чего их без толку под дождем мочить? Самое важное – сумка в руках. А в сумке, Серега это душой почувствовал, что-то конкретно тихо позвякивает.

– Здорово, мужики!– Обратился ангел к обществу,– Болеете?

Мужики в ответ ничего не сказали, но на сумку уставились внимательно.

– Чей зилок там, на улице?– Продолжил, вовсе не смутившись холодным приемом, незнакомец.

– Да вот, Серегин,– Чуть ли не хором отозвались четверо, почувствовав легкое дыхание надежды.

Серега молча кивнул.

– Выручай, Серега!– Обратился теперь лично к нему златокудрый,– У меня там, за шоссе, буханка села капитально. Дернуть бы надо. Водку везу соседям. Там у них сход сегодня по паям. Опаздываю.

И – уже всей компании,– Не думайте, мужики, в долгу нее останусь. Вот – аванс!

Он поставил сумку на землю и из нее уже совершенно отчетливо донесся короткий, сладостно-знакомый звяк.

Теперь мужики смотрели на Серегу. Что ж тому делать оставалось? Встал, побрел на выход. Уже в воротах обернулся к товарищам.

– Вы уж все-то не выжрите! Оставьте.

– Не боись, Серега! – Развеял тревогу ангелоподобный,– В накладе не останешься. У меня там, в машине этой водяры – под самую крышу!

На улице, едва они оказались возле серегиного самосвала, пришелец запустил руку под дождевик и вытащил бутылку. Сунул руку в карман, вынул стакан.

– На вот, поправься чуток.

А оставшиеся в сарае мужики, едва услышав, как Серега завел свой «Зил», голодными волками бросились к сумке. Пять бутылок! В сарае раздалось громкое бульканье.

Перед выездом с проселка на шоссе Серега притормозил. Приятное тепло, разлившееся внутри после первого стакана, стало проходить, сердце бешено колотилось, в глазах потемнело.

– Водка, у тебя браток, какая-то забористая,– Просипел он спутнику.

– Да брось! Водка, как водка. Это тебя после вчерашнего крутит. На-ко, добавь чуток.

Перед серегиным лицом очутился полный стакан, который он и прикончил единым махом. После чего захрипел, закатил глаза и навалился грудью на баранку.

– Эк, тебя, любезный, проняло,– С сожалением произнес незнакомец.

Он притянул Серегу к себе, перелез через него и оказался на шоферском сидении. Серега, скрючившись, затих рядом. Не обращая более на него внимания, пассажир, ставший водителем, врубил первую передачу, подвел самосвал к выезду на пустынное шоссе и стал ждать.

Через несколько минут из-за поворота на огромной скорости вылетела черная «Волга». Незнакомец нажал на газ. Проселок в этом месте шел немного в гору и лысые колеса «Зила» забуксовали в грязи. Сидевший за рулем побледнел, выругался так, как точно не положено ангелам, и вдавил педаль в пол.

Водитель «Волги», уверенный, что вставший у обочины самосвал его пропускает, не снижал скорости. Но тот вдруг задергался, затем – скакнул, словно козел, и, в секунду оказавшись на асфальте, перегородил «Волге» дорогу.

Страшный удар, как и рассчитывал сидевший в кабине самосвала, пришелся в заднее колесо. «Зил» качнулся, но устоял. И стало тихо.

Блондин не спеша вылез из кабины, но, прежде чем подойти к разбитой «Волге», аккуратно вернул не подававшего признаков жизни Серегу на его шоферское место, наклонил чуть вперед, положил его руки на баранку. Затем он подошел к слегка дымящейся груде металла, еще недавно бывшей легковым автомобилем, заглянул в то, что еще недавно было кабиной. Одного взгляда было достаточно понять, что щупать пульс водителю и тому, кто сидел рядом с ним, нет необходимости.

Блондин сунул руку в разбитое окно, достал лежавший на коленях у мертвого пассажира портфель, открыл его, пролистал бумаги, вытащил несколько страниц, спрятал их под свой дождевик, остальное вернул на место.

Вдали послышался звук мотора. Блондин накинул капюшон дождевика, и скрылся в придорожных кустах. Через некоторое время из кустов на тропинку, ведущую к лесу, выехал на мопеде, к раме которого были привязаны удочки, ничем не примечательный рыболов. Накрапывавший с утра дождик стал к этому времени сильнее, поэтому надвинутый почти на глаза рыболова капюшон длинного дождевика выглядел вполне уместно. Проезжавшие, начавшие останавливаться возле места страшной аварии, не него и внимания не обратили.

Первое десятилетие ХХ1 века, Россия.

Гром ударил одновременно с молнией. Раскатисто, резко. Серо-голубая вспышка на мгновение осветила прятавшиеся в ночи верхушки гор, поросшие мелким лесом и кустами, спускающуюся вниз с горы широкую тропу, на глазах превращавшуюся из утоптанного пути в подобие мелкой горной речки, две фигурки на этой тропе, в дождевиках и оранжевых касках. На фоне разбушевавшейся в ночи природы они казались совсем маленькими. Но все же наблюдателю, если бы таковой вдруг невероятным способом оказался в это время и в этом месте, можно было бы различить, что один из путников – невысокий, плотный, его товарищ, напротив, длинный и худой. Словно клоуны в цирке.

Эшонкул, тот, который коренастый, поскользнулся, схватился рукой за колючий куст и уже, наверное, в четвертый раз проклял себя за то, что вызвался провожать в такую ночь этого тощего олуха Рузи. Вот уж верно – олух, никчемный человек. Одни беды от него. То лопату сломает, то шпатель потеряет. А тут придумал забыть свой ящик с инструментами. Хотя, размышлял Эшонкул, стараясь удержаться на тропе, еще днем казавшейся намертво утоптанной сапогами строителей, как было не пойти с Рузи? Ведь земляки. Оба из Куляба. В такую погоду этот ишак Рузи один точно пропадет. Эшонкул и сам был уже не уверен, туда ли они идут, и вообще – где они сейчас. Фонарь почти не пробивал темноту, замешанную на все усиливающемся дожде. И уже не дождь это был, а настоящий ливень.