Немудрено, что на Руси особый интерес к монастырской жизни проявляли выходцы из высшей знати. Тогда как раз и заносили в списки имена первых духовных подвижниц. Появлялись и женщины, канонизированные как святые. Они избирали путь аскезы. Некоторые разочаровывались жизнью в миру, которая была полна опасностей, смертей и тревог. А другие попадали за монастырские стены, как мы уже говорили, по принуждению, по чьему-то приказу.

На самом деле обустройство и уставы женских монастырей почти не отличались от мужских. Руководила обителью игуменья (хотя первоначально это были игумены — мужчины).

Само затворничество, отстранение от внешнего мира на Руси в Средневековье стало особенной традицией. В некотором роде жизнь дома, в тереме — также походила на скрытое от посторонних глаз проживание. Вот как эту традицию осветил в своём труде «Домашний быт русских царей» историк XIX столетия И. Е. Забелин.

«С какого именно времени вообще жёны знатных и богатых людей стали скрываться в удалённых от людского глаза хоромах, с какого именно времени является в русской жизни этот терем, и как особая постройка, и как особая жизненная идея, сказать определённо мы не можем. По всему вероятию, это началось с первого же века по водворении в нашей земле византийских понятий и византийских обычаев…

Всякая идея неизменно и неминуемо рождает свой плод, создаёт себе свою форму. Терем, по крайней мере в Русской земле, был плодом постнической идеи, действие которой, и в довольно сильных чертах, обнаруживается в нашем древнем обществе очень рано. Монашеский идеал в княжеском роде является господствующим уже при внуках Св. Владимира, и первыми его подвижниками являются девицы, дочери Всеволода и сёстры Мономаха, Янка (Анна) и Евпраксия. Янка, девою сущи, постригается, собирает черноризиц и пребывает с ними по монастырскому чину, в монастыре, который, без сомнения, для неё же и устроен был её отцом в 1086 г. Янка таким образом подаёт благочестивый образец постничества и иночества для княжеских дочерей, указывает им путь подвижничества, самостоятельный и независимый от мирской жизни. За нею скоро следует её сестра, Евпраксия, которая постригается в Печерском монастыре.

В последующих поколениях идеалы девства и иночества распространяются в женском быту всё больше и больше. Несмотря на то, что знаменитый брат этих первых инокинь-княжён, Владимир Мономах, пишет своим детям: «Не монашество спасёт вас, а добрые дела», — его дочь Марина всё-таки уходит в монастырь (1146)…

Вообще с XI века «иноческий образ» становится высшею целью жизни не только для женщин, княгинь и княжён, которые в нём одном находят себе настоящий путь жизни, но и для мужчин — князей… Что же касается княгинь, то, например, в одном московском княжеском колене мы встречаем из них целый ряд инокинь, заслуживших даже соборной памяти: Ульяна, супруга Калиты; Александра-Марья, супруга Семена Ивановича]; Евдокия, супруга Донского; Софья, супруга Василия Дмитриевича]; Марья, супруга Тёмного. То же находим и в других великокняжеских родах: Суздальских, Тверских, Рязанских и т. д.

Летописцы ни о каких других женских подвигах и не рассказывают, как о пострижении, о построении монастырей и церквей, потому что в их глазах эти-то подвиги одни только и заслуживали и памяти, и подражания».

Для нашей истории особое значение имеют рассуждения Забелина, связанные с вдовством, которое породило также необычную традицию женской жизни в Средневековье.

«С особенною приверженностью, — пишет Забелин, — устремлялось к иноческому идеалу честное вдовство, так что из вдов-княгинь, и особенно бездетных, почти каждая оканчивала свою жизнь инокинею, а часто и схимницею. Это становилось как бы законом для устройства вдовьей жизни. «А княгини моа, — говорит Володимер Василькович Волынский, — по моём животе, оже восхочет в чернице пойти, пойдёт; аже не восхочет итти, а како ей любо, мне не воставши смотреть, что кто иметь чинити по моём животе». Здесь князь вначале указывает честному вдовству обыкновенный путь; но затем освобождает княгиню, отдаёт ей на свою волю идти и не идти в монастырь, замечая, что не смотреть же ему, как будут жить после его смерти».

Среди первых известных нам женщин, принявших монашество на Руси, можно отметить преподобную Анну Новгородскую, а также знаменитую преподобную Евфросинию Полоцкую, которая считается одной из основательниц у нас монастырских женских традиций.

Одноимённая княгине Евдокии, принявшей в монашестве имя Евфросинии, — Евфросиния Полоцкая стала первой русской игуменьей. Её родители были очень образованными людьми. Отец некоторое время проживал в Византии, а матушка, по предположению некоторых авторов, была сестрой византийского императора Мануила Комнина. Хорошее воспитание и обучение грамоте сделали своё дело. В раннем детстве она знала «книжное писание». Однако после того, как юная княжна услышала, что родители хотят выдать её замуж за молодого князя, она немедленно тайно покинула родной дом и отправилась в монастырь.

Имя преподобной Евфросинии (в переводе с греческого оно означает «радость») станет затем одним из самых распространённых на Руси. Его, как мы уже знаем, носили пять святых женщин Русской православной церкви, в том числе в монашестве — вдова Дмитрия Донского.

Известными инокинями на Руси были также боярыня Мария — матушка преподобного Сергия Радонежского, преподобная княгиня Ростовская Анна Кашинская.

И хотя последующая история монашества на Руси исполнена других, порой печальных страниц, вроде существования монастырей, где как в тюремных застенках содержались неугодные или протестующие женщины (вспомним хотя бы знаменитую боярыню Морозову или княжну Тараканову), образ Евдокии-Евфросинии стал одним из самых светлых и примечательных в летописи отечественных обителей.

Пришло время, и вдова Дмитрия Донского решила осуществить задуманное. Она уже давно предполагала основать новый женский монастырь в самом центре Великого княжества Московского. В самой Москве, в Кремле. Основать обитель, где вместо церквей Святого Лазаря и Рождества Богородицы на Сенях, можно было бы погребать женщин из рода московских князей.

Так появился известный и по сей день Вознесенский монастырь.

Точный год его основания неизвестен. Поэтому существуют разные предположения на сей счёт. Варианты указываются в летописях. Например, называют 1389 или 1397 год. Находился Вознесенский девичий монастырь у Спасских (Фроловских) ворот внутри Кремля, по правую их сторону. Монастырь этот до 1917 года состоял в первом классе.

Рядом ранее был основан мужской монастырь. Вот что о нём рассказывалось во «Всеобщем иллюстрированном путеводителе по монастырям и Святым местам Российской империи и Святой горе Афону», выпущенном в Нижнем Новгороде в 1907 году: «Чудов мужской монастырь. Находится в Москве, в Кремле подле малого дворца, вблизи Спасских ворот. На месте монастыря в XIV столетии находился ханский конюшенный двор, который был подарен Алексию митрополиту Московскому ханом Ченибеком за исцеление жены его Тайдулы, для чего митрополит Алексий ездил в орду. В память этого события Алексий и основал на подаренном месте Чудов монастырь — в память чуда Архангела Михаила в Колоссах, в 1366 году».

Одним из древнейших русских женских монастырей был Ирининский, упомянутый в Лаврентьевской летописи под 1037 годом. Построен он был киевским князем Ярославом Мудрым в честь святой покровительницы его супруги — княгини Ингергерды, которая приняла при крещении имя Ирина. Ктиторские монастыри были не в диковинку, то есть правители или члены великокняжеских семей могли вложить средства в постройку обители. Целью было оставить после себя молитвенников за свою душу, если не при жизни, то после кончины. В ктиторских монастырях особое внимание уделялось заупокойным службам, гробницы украшались покровами. Великая княгиня Евдокия Дмитриевна следовала старой традиции и устроила обитель, можно сказать, на своём дворе, заложив позднее каменный храм во имя Вознесения Господня.