В центре этих событий как раз и находилась княгиня Евдокия. С помощью сыновей она могла влиять на ход исторических событий.

В каждом княжестве были свои устои, правда, очень похожие. И каждое из них делилось на свои уделы — земли, отчины, мини-княжества, принадлежавшие сыновьям-наследникам или ближайшим родственникам местного великого князя.

Старейшинство великого князя Московского по отношению к удельным представляет особый интерес. Иногда он даже назывался для них «отцом» — естественно, в переносном, а не буквальном смысле. Хотя «матерью» оставалась лишь одна женщина — Евдокия.

Например, великий князь всегда имел намного больше земли, чем любые другие его родственники. А земля и владение ею стояли во главе угла.

Великий князь имел не только приоритет, но и абсолютное право заниматься дипломатией, решать внешнеполитические проблемы. Через его голову вести переговоры с соседями удельный князь не мог. Это расценивалось как предательство.

Также великий князь решал главный вопрос в отношениях с Ордой — о выплате дани. И по размеру, и по срокам. Именно великий князь собирал её с уделов, а затем отправлял хану. Это было право и в то же время ответственность. Ибо именно с великого князя царь ордынский мог спросить — что, как и почему. Таким же образом пополнялась и казна великокняжеского дома. Она собиралась одновременно с данью, хотя её увеличение не было результатом дани как таковой. То был прообраз налоговой системы, которая исправно функционировала.

Князь великий в княжестве своём имел право быть верховным судьёй, главным военачальником, решать дела о землях и их перераспределении, иметь самое большое хозяйство в своих владениях.

Кое-какие вопросы порой требовали согласования с князьями удельными. Они с большой неохотой относились к тому, чтобы отдать всю полноту власти сюзерену. Часть вышеперечисленных полномочий была в их руках. Например, право судить в своих уделах, иметь своё войско и прочее. Ещё далеко было до власти абсолютной или самодержавной. Потому и приходилось многие решения великим князьям принимать в сообществе с удельными. Для чего собирались различные снемы, съезды, собрания, совещания и устраивались пиры. Если и не всегда договаривались, то, по крайней мере, — последнее слово было за князем великим.

Что ещё было главным для великого князя? Он, и только он, мог написать духовную грамоту — завещание — на великое княжение своим наследникам. Любой другой вариант, подписанный любым другим князем, не был бы легитимен, то есть — правомочен.

Удельные князья, однако, были не в обиде. В то самое время, когда Василий Дмитриевич получил в наследство Великое княжество Московское, князья удельные оставались хоть и «молодшими», но вполне самостоятельными и сильными. Правда, и у них были некоторые обязанности.

Они ведь по духовной грамоте Дмитрия Донского должны были «чтить и слушать своего брата старишего в… место своего отца». Как и чтить матушку свою Евдокию.

Именно отсюда вытекало то, что никто из них не имел права даже претендовать на великое княжение. Это могло расцениваться как «отцепредательство», что было самым тяжким проступком для того времени.

А что же они могли делать сами? Оказывается, многое. Держать своих бояр и своё войско. И это войско всегда подчинялось только своему удельному князю. Даже во время объединения военных сил великого княжества или нескольких княжеств для отпора какому-то врагу. Удельный князь и в этом случае приходил на сбор или участвовал в сражении, будучи командующим своим небольшим войском. Сам он мог подчиняться в этот момент главнокомандующему. Но его дружинники выполняли только его приказы.

Удельный князь сам выстраивал хозяйствование на своих землях, сам ими управлял, сам собирал дань и налоги, сам судил своих людей. Он мог даже продать часть своей «отчины» или присоединить к ней другие земли.

Но главное — он также мог передать свой удел по наследству, что делалось, видимо, с помощью подобных великокняжеским духовных грамот.

Важен факт, что и великие князья, и князья удельные в те времена печатали собственные монеты. Вводить в оборот свои деньги не возбранялось. Никто не отрицал такой возможности, невзирая на иерархию «старейшинства» и «молодшества».

Как мы помним, начало 1390-х годов привнесло некоторые перемены в составе Великого княжества Московского. Первые годы правления Василия Дмитриевича и поддержка его со стороны брата — Юрия, мудрое местоблюстительство престола со стороны их матери Евдокии показали возможности Москвы как централизующей силы.

Очень важно было то, что именно московского князя уже давно поддерживали главы Русской церкви, ещё со времён митрополита Петра. Такой поддержки не хватало тому же князю Тверскому Михаилу, как бы он ни старался в своём желании верховодить Северо-Восточной Русью. Возможно, именно этот фактор и помешал ему в борьбе за владимирский и московский престол.

В Москве, как нигде в других великих княжествах, чувствовались сила и единство княжеского рода. Её правители присоединяли новые уделы, тогда как у соседей всё время происходили перемены или вообще они дробились на более мелкие земли, что сильно ослабляло княжество в целом.

Так великий князь Московский становился первым среди равных на Руси. А московские удельные князья рядом с ним — очень большой силой. Не случайно затем даже родовитые потомки из этих уделов сохранили свои традиции и фамилии, многие из которых хорошо известны нам и сегодня.

Укреплению этой власти и положения своих детей способствовала… женщина — мать, вдова, великая княгиня, наследница по праву и управительница по умению. Всё это сочетала в себе Евдокия Дмитриевна, дочь суздальского князя, а ныне — Московская властительница.

Редкая традиции, что именно в Москве на столь серьёзном уровне возрастала роль женщины в правящем доме великого князя. Роль эта была не очень заметной, ненавязчивой, спокойной, мудрой и взвешенной. Но как никто другая смогла «сыграть» её и обустроить семейную жизнь своих детей именно княгиня-мать Евдокия.

Прожитые годы давали о себе знать. А на заре XV столетия, когда основные распри утихли, вдова Дмитрия Донского задумалась о других, не менее важных делах. Во-первых, она решила перед кончиной принять монашеский постриг (если только она не сделала это намного ранее, о чём мы уже говорили). А ещё до этого подумала о строительстве каменного собора в основанном ею кремлёвском Вознесенском монастыре.

Но всё по порядку.

То, что великая княгиня перед кончиной приняла монашеский постриг, — не редкость для того времени. Так поступали и до неё. Но нам важно рассмотреть причины, побудившие её сделать это, ибо причины эти показывают нам её опыт и внутренний духовный путь, о котором в дальнейшем будут много писать потомки, выделяя Евдокию среди других почитаемых русских святых.

Не сразу осознается такой, казалось бы, не очень существенный факт в жизни княгини Евдокии. Её духовные искания, да и вообще её судьба были связаны с самыми известными на Руси в то время людьми, имена которых вписаны золотыми буквами в историю государства. Это означало, что она интересовалась наиболее передовыми взглядами и идеями своей эпохи, не существовала просто в некоем закрытом пространстве, в жилых хоромах или дворцах, а шла навстречу новым идеям, веяниям, стремилась к поиску, и в первую очередь — в духовной сфере жизни.

С самого детства княжне и будущей княгине везло на духовных наставников и тех великих служителей Церкви, которые её окружали или были близкими современниками. Они воспитывали её не только живым примером, но и рассказами о тех подвижниках, которые были известны и посетили сей мир незадолго до неё. Безусловно, жития и исторические повествования об этих людях стали во многом определяющими для формирования её мировоззрения, для осуществления ею дальнейших духовных подвигов.