Сумасбродное решение моей невесты превратилось в продуманный до мелочей план. Хунн не осмелится сражаться против нее в полную силу, а значит, проиграет поединок более слабому противнику. И хотя это вроде «дружеский поединок» – фракция Чэн потеряет очки. Плюс к этому Чэн Юэлян только что заявила – причем в ультимативной форме, – что приняла сторону фракции Вэнь. Окончательно и бесповоротно. Уж не знаю, на что рассчитывал этот старый лис Чэн Шу, выдавая дочку замуж за меня, может, как раз и надеялся получить опосредованное влияние на союзника. Но просчитался. Из‑за влюбленной девчонки.

Надеюсь только, Юлька родит мне сыновей. Ну его нафиг девочек. Таких разочарований в будущем я просто не переживу.

– Порадуйте нас красивым боем, молодая госпожа Чэн! – воскликнул я, усаживаясь на свое место.

И все гости, как понявшие, в чем тут соль, так и не сообразившие, поддержали меня хором:

– Прошу, порадуйте нас красивым боем!

Первый обмен ударами вышел каким угодно, только не зрелищным. Юлька провела прямой укол в грудь, хунн блокировал его небрежным взмахом дао, тут же ответив размашистой контратакой – лезвие широкого меча просвистело на ладонь выше волос моей невесты. После этого противники разошлись на добрых три шага и принялись кружить, обходя друг друга.

В следующий раз они сошлись только через минуту. И на этот раз сталь звенела долго. Если бы я не занимался фехтованием каждый день, не заметил бы большей части ударов, настолько быстрыми они были. Но последнее время мои спарринги были как раз с Юэлян, и большую часть ее движений я уже успел выучить. Конечно, я понимал, что со мной она не сражается в полную силу, но техника есть техника. Или, как тут говорили, – стиль. Он во многом определяет рисунок боя.

Так, например, я знал, что Стрелок в прямом столкновении значительно слабее Героя. Стремительнее, но проигрывает в силе удара. Ставка у идущих Путем воздушной первостихии делается на короткие уколы, выпады, резкие рубящие удары, постоянное перемещение и внезапность атаки. Поэтому тонкий цзянь для них – самое лучшее оружие ближнего боя.

Огонь в этом плане похож на Воздух – я же проводил поединки с Пиратом, знаю. Герои почти так же быстры, как и Стрелки. Они очень подвижны, а их выпады непредсказуемы, как протуберанцы пламени. Но удары более размашисты, и в них бойцы вкладывают куда больше силы. И попасть под один из таких для Юльки – смертельно опасно.

Конечно, если бы схватка была с использованием техник, я бы безоговорочно присудил победу своей невесте. Она бы просто загоняла монгола, каким бы быстрым и сильным он ни был, а потом прикончила выдохшегося противника какой‑нибудь «воздушной стрелой» в лоб. Но у нас же «дружеский» поединок, а значит, ци можно использовать только для усиления тела. В таких условиях победа была однозначно за Хуанем Богэ.

Только вот побеждать ему было запрещено – даже жаль мужика. Противником была любимая младшая дочь его господина, так что, случись с ней что во время поединка, северянин проживет ненамного дольше. Полагаю, даже легкое ранение Чэн Юэлян будет стоить ему головы – и он это прекрасно понимал.

Но я все равно сильно переживал за нареченную. Умом понимал, что ей ничего не грозит, но каждый раз, когда клинок монгола проходил в волоске от ее одежд, покрывался холодным потом. Похоже, так же чувствовал себя и мой дорогой гость, Чэн Шу. Лицо его было неподвижным, как посмертная маска, но глаза, отслеживающие каждое движение поединщиков, и крохотные блестящие бисеринки на лбу и висках выдавали беспокойство князя.

Он уже и сам был не рад тому, что затеял. Но повернуть время вспять не мог, какого бы разряда ни достиг. Близкая победа превратилась в поражение, но времени и сил для злости у него не осталось – все уходили на беспокойство за сумасбродную дочь.

Совершенно искренне, желая поддержать взволнованного отца, я произнес:

– Чэн Юэлян отлично сражается.

Секунды не прошло, как стало понятно, что зря я эту тему поднял. Взгляд южного владетеля уперся в меня, и там я увидел чистую, ничем не разбавленную ненависть. Именно я, по его мнению, был во всем виноват. Вскружил девчонке голову, заставил предать отца, а теперь еще и смертельной опасности ее подвергаю. Владей я телепатией (кстати, есть среди техник ци такое умение?), прочитал бы в его мыслях что‑нибудь подобное: «Неужели я для этого растил ее все эти годы?»

Плохой или хороший. Союзник или будущий враг. Сейчас рядом со мной сидел родитель, который мог потерять дочь.

На помосте между тем продолжалась схватка. Не знаю зачем, но Юлька явно переводила ее из разряда спортивного состязания в боевую. Она уже дважды уколола противника – в бедро и плечо. Это были даже не раны, так, царапины, но кровь все же проявилась двумя небольшими пятнами. От этого хунн, похоже, начал звереть. Если раньше его удары проходили пусть и близко, но все‑таки на расстоянии, достаточном, чтобы понять, что попасть он и не пытался, то теперь моей невесте приходилось по‑настоящему вертеться.

Один раз клинок степняка просвистел так близко о ее лица, что мы с ее отцом одновременно шумно выдохнули. А в следующий момент, когда увлекшийся Хуань Богэ пренебрег защитой и получил третье ранение – едва заметный порез на лбу, – мы оба выкрикнули: «Хао[11]!»

Я уже собирался подняться и на правах хозяина приказать завершить поединок, но тут‑то монгол и сорвался. Вечная беда с Героями – какого бы высокого разряда они ни были, Огонь есть огонь. В какой‑то момент даже у Пирата планка падала, и лучше бы тогда никому рядом с ним не оказываться. И это при том, что Ган Нин уже давно славился именно как командир ударной конницы, то есть его Путь был больше заточен не на индивидуальное мастерство, а на групповые техники. Это сделало его намного более уравновешенным, чем любого другого огненного бойца. Того же Хуаня Богэ, например.

Сразу стало понятно, что монгол переключился в боевой режим. Его движения стали резче, расчетливее и точнее – первый же взмах срезал с рукава Юльки приличный лоскут ткани, чудом не задев кожу.

Понял это и Чэн Шу. Вскочив, он выкрикнул приказ:

– Остановить бой! Хуань Богэ! Немедленно!

Но хунн его уже не слышал. Вращая широким однолезвийным клинком, он пер в атаку, как паровоз, игнорируя легкие и несерьезные уколы моей невесты. Которой приходилось шаг за шагом отступать, до тех пор пока она не уперлась спиной в одну из толстых деревянных колонн, стоявших по обе стороны от широкого прохода.

Взмах цзяня, которым она хотела отогнать противника, монгол отбил с потрясающей небрежностью. Используя инерцию собственного движения вошел в клинч, ударил навершием рукояти меча Юльке в солнечное сплетение. Выбив из нее воздух, он сразу же вскинул клинок, чтобы закончить поединок смертельным ударом…

Я к этому моменту уже активировал свое искривление времени под названием «удушающий поток» и вот‑вот должен был прокричать «Стоять!», чтобы «заморозить» Хуань Богэ. Но Чэн Шу меня опередил на какую‑то долю секунды. С его выброшенных вперед ладоней сорвалась чистая энергия ци и, пролетев несколько метров, ударила хунна в плечо.

Воина будто грузовиком сбило. Он отлетел метров на пять, врезавшись в столики двух приглашенных на пир, и остался там лежать, пытаясь втянуть в легкие воздух.

На Чэна Шу было страшно смотреть. Не знаю, что за технику он использовал, но она далась ему очень тяжело. Лицо побледнело, жилы на висках вздулись, в глазах полопались, кажется, все капилляры. Дышал он тяжело, будто пробежал километр с рюкзаком, полным кирпичей на плечах.

Юлька же, легко оттолкнувшись лопатками от колонны, встала перед нами и совершила церемонный поклон.

– Чэн Юэлян закончила поединок!

И в этот момент я понял сразу несколько вещей. Во‑первых, моя невеста сознательно доводила своего противника до боевого безумия. Именно для того, чтобы тот начал сражаться не с целью демонстрации мастерства, а желая убить врага. Во‑вторых, не так уж монгол был быстр, чтобы припереть ее к колонне и лишить возможностей маневра. Она позволила ему это сделать. В‑третьих, она могла уйти и от последнего смертельного удара. Ни мне, ни ее отцу не обязательно было вмешиваться. Ну и, наконец, в‑четвертых, эта коза все это затеяла специально, чтобы Чэн Шу вмешался.