— Какой сладкий пирожочек, — острый кончик языка хищно прошёлся по тонким губам. — Только воняет псиной, — сморщила она нос. — Не люблю собачатину…

— Ты просто не умеешь её готовить, — Дункан намеренно тянул время, чтобы на ходу выработать план.

Он бы укорил себя за глупость, но поздно пить Боржоми, когда печень отвалилась. Расслабился на гражданской жизни, думал, что идёт грабить «простых людей». Он жалел, что у духа отсутствует обоняние, да и слабоват он пока, как шаман, чтобы во время камланий отличить по энергетике обычного человека от кого-то большего.

— Итак, волчок, что ты забыл в моём доме? — девушка чувствовала себя хозяйкой положения, не сомневаясь в своих силах.

Дункан понял, что его приняли за обычного ликана. Иначе эта тварь в облике молодой девицы не вела бы себя так расслабленно. Значит, не всё так плохо — план «Д» реально пустить в ход.

План «Д» у него всегда был припасён на случай форс-мажора. Он был прост и незатейлив, и состоял из единственного пункта: драпай, как можно быстрее, при удачном случае.

— Вообще-то я думал, что это дом продажного бобби, — продолжил тянуть время Дункан, надеясь сгладить конфликт. — Но раз это ваш дом, милейшая, то я извиняюсь…

— Ах, ну конечно, раз это дом мента, то его можно грабить, — голос брюнетки сочился ядовитым сарказмом. — Гениально, блин, — ограбить главного милиционера города! Только шавке с мозгами пуделя пришло бы такое в голову.

— На самом деле идея как раз неплохая, но кто же знал, что за бобби стоит вампирша? Ошибся, с кем ни бывает. Я пойду?

— Куда это ты собрался?! — прищурилась хозяйка дома.

— Туда, — Дункан выразительно посмотрел в сторону дверного проёма.

— А как же обязательная программа грабителя? — с издёвкой продолжила она. — Насилие над прекрасной девой, собирание столового серебра?

— Мы, пролетарии, и алюминиевой посудой обойдёмся. А по поводу первого пункта меня до сих пор гложет любопытство — вампиры вообще сексом могут заниматься? И каково это — спать с едой? Я бы вряд ли смог трахнуть стейк!

— Какая языкастая шаурма, — хищно оскалилась вампирша. — Порнуху смотрел? Огурцы там, баклажаны, пироги… Люди много чего пихают в себя или суют кое-что куда-то… Ты говори-говори, я слушаю…

— Мне действительно интересно, — с серьёзным видом продолжил взволнованный Хоггарт. Ему не хотелось драться, и он всё ещё надеялся договориться. В крайнем случае, думал хотя бы заболтать девушку и свалить. — Вампиризм передаётся половым путем? Всё же заразная штука, почти как СПИД.

— Не заразней ликантропии, пёсик, — эротично провела она ладонью по правому бедру, приподнимая пеньюар и демонстрируя отсутствие нижнего белья. — Хочешь попробовать?

— Хм…

Дункан на мгновение залип на прелестные ножки и углядел уголочек кудрявого треугольника, прежде чем пеньюар колыхнулся и вернулся на место. В штанах у него началось шевеление. Восемь лет аскетизма кого хочешь доведут до цугундера. Тут невольно задумаешься, что и с вампиршей неплохо бы.

— Да твою ж! — сглотнул он слюну. — Ты ж не серьёзно? Мне говорили, что контролировать жажду нереально сложно. Двести лет тренировок силы воли или около того…

— Кто говорил? — эротично провела языком по губам вампирша.

— Знакомый вампир…

— Какие интересные у тебя знакомые, пёсик, — перешла она на вкрадчивый тон. — А ты бы стал жрать кабачок, который засунул себе в задницу?

— Так и я не кабачок.

— Сочувствую, — взор брюнетки замер в районе ширинки Дункана. — Не каждый мужчина в таком признается…

Покачивая бёдрами, она плавно приблизилась к замершему статуей Дункану и нежно провела ладошкой по груди. Из его головы вымело мысли о побеге.

«И ничего она не холодная, — почувствовал он приятное тепло».

— А знаешь ли ты, что я сейчас с тобой буду делать? — добавила она, запустив руку под маску и гладя Хоггарта по подбородку. Где-то внутри его мышцы сжались от сладостного томления. Его дыхание стало неровным, а когда он посмотрел на неё, в его взгляде горел огонь страсти.

Пеньюар едва прикрывал голый девичий зад. Плавным движением Дункан запустил руку между белоснежных ног, его пальцы медленно принялись пробираться через интимные кущи. Другой рукой он крепко удерживал вампиршу за талию. Она едва сдержала стон и прикусила губу.

Пальцы Дункана начали погружение в горячую влажную пещерку. Другая рука заскользила ниже и сжала упругую булочку. С губ брюнетки сорвался сладострастный стон.

— Я даже не знаю твоего имени, — прошептал он, обдавая ухо вампирши горячим дыханием.

Её кожа безупречна. Ни единой родинки, ни шрама. Рука Дункана мяла шелковистые булочки, а пальчики ощущали приятное тепло, продолжая погружение в горячую бездну. С её губ сорвался очередной стон.

— Хайди, пёсик, — горячо прошептала она. Её не по-женски сильные ладошки впились в плечи Дункана стальной хваткой. — Ты не такой мягкий и хрупкий, как люди. С людьми я должна осознавать свои действия каждый момент, когда мы вместе, чтобы не причинить им боль. Я могу убить тебя довольно легко, пёсик, просто случайно… Я могу протянуть руку, желая прикоснуться к твоей шее, и по ошибке сломать тебе позвоночник.

— Это вряд ли, — Дункан сильнее сжал половинку сладкого персика. Его хватка стала подобна стали.

Хайди свела вместе бёдра, удерживая внутри себя пальчики другой его руки, и задрожала всем телом. С её губ сорвался громкий стон.

— Ах, ты силён, пёсик, — затуманились её глаза и дыхание участилось. Она сильнее сжала бёдра и заёрзала ими, причиняя Дункану боль. — Ох, да! Твоя рука ещё не превратилась в труху… Значит, я могу не сдерживаться!

Пламенная страсть затопила сознание Дункана. Где-то в уголке разума что-то зудело, но он, поглощённый порывистыми ласками, не обращал на это внимания. Хайди рванула одежду парня, оставляя на его спине красные полосы от ногтей. С треском куртка и рубашка опали на пол лохмотьями. То же самое вампирша повторила со спортивными штанами и трусами оборотня. Стойкий оловянный солдатик упёрся ей в живот.

— Лежать, пёсик!

Невероятно крепкие ладошки совсем не с женской силой повалили Дункана на массивный письменный стол. Дункан не сопротивлялся. Когда Хайди запрыгнула и оседлала его подобно норовистому жеребцу, на его лице расплылась улыбка. Мышцы томно гудели и горели. Его руки были беспощадными — мяли роскошные холмики, переходили на бока, вжимая в себя распалившуюся партнёршу. Впервые за долгое время становления перевёртышем он полностью отпустил себя и ничуть не сдерживал силу. Под ладонями он ощущал твёрдые мышцы.

Хайди громко стонала и извивалась подобно кобре — безумно красивая и настолько же опасная. Ярко-алые губы блестели от влаги. Её колени больно впились в его бока.

Дункана переполняла горькая грусть, смесь воспоминаний и знаний. Воспоминаний о былом и должном, о его прошлой жизни и Донне. Лишь с ней он мог полностью посвятить себя любовному процессу. А что он видел в этой жизни? Шлюх, которые готовы раздвинуть рогатку перед любым, кто заплатит? А после становления перевёртышем он, как и вампирша, всегда был предельно аккуратен, чтобы в порыве не навредить партнёрше. В то же время пришло знание о том, что ничего не вернуть; и зародилась смутная догадка, что всего возвращать и не стоит. Нельзя два раза попасть в одну и ту же воронку. С Донной им теперь никогда не быть счастливыми, поскольку ему придётся себя постоянно контролировать: каждое касание, каждое движение, иначе можно по неосторожности причинить вред любимому человеку.

Сейчас — не тогда. Дункан отбросил грустные мысли и отдался любовному процессу по-звериному, без стыда и укора, точно распластанная на столе похотливая машина. Хайди тяжёло дышала. Она слегка откинулась и усилила напор. Её ногти болезненно впились в плечи Дункана. Он чувствовал — взрыв близок.

Тело Хайди застыло. Её губы исторгли сладострастный продолжительный возглас. Дункан с рыком ухватил вампиршу за бёдра и наполнил своим соком. Ноздри её затрепетали, уловив запах крови от царапин, нанесённых её ногтями. Глаза приобрели красный оттенок.