– Мама, напомни дяде Косте о моем поручении, – строго сказала Алиса. – Мы с Ритой уходим в сад. Сегодня будем учить Барса ловить мышей. Вчера уже немного учили, но мышей не нашлось, и он пока не очень разобрался, что нам от него надо.

Кот Мурик охотно позировал для персонажа картины «Игра в карты: трое нечистых». Настолько охотно, что даже задремал от удовольствия. Рыжий, с полосками вдоль спины, мурлыка в живописном сюжете своей хозяйки Риты приобрел новый окрас цвета сажи, но во всём остальном это был в точности Мурик с его нагловато-наивной мордой, круглыми горящими жёлтыми глазами, здоровенной башкой, большими лапами и чуткими острыми ушками. Впрочем, глаза Мурика теперь были закрыты, в то время как чёрный котище картинной ведьмы всего лишь хитро прищурил один глаз, заглядывая в карты эффектного белокурого чёрта с маленькими рожками между завитками светлых волос. Третьим нечистым персонажем, – кот не в счет, он всего лишь ведьмин питомец, – был оборотень с человеческим лицом и туловищем волка. Оборотень у Риты не очень получался, и она была им недовольна. Закрыла пол-лица чёрной маской – не то, надела на лапы красные перчатки – уже лучше, но всё равно чего-то не хватает…

Мурик приоткрыл один глаз, приподнял морду и выразительно подёергал носом. Рита скосила глаза влево: ну конечно, заморгала лампочка-«звонок». Девушка отложила кисточку, вытерла руки салфеткой и направилась в прихожую, кот лениво потрусил за нею.

– Привет, Ритуся! – весело выкрикнула Алиса, влетев в квартиру. – Ты, понятно, вся в работе, а я как порядочная бездельница, почти безработная, хочу соблазнить тебя прогулкой по свежему воздуху. Не совсем бестолковую, с некоторым, я бы сказала, художественным уклоном. На вернисаж, короче, измайловский.

Рита молча потерла переносицу, пропустила подругу в комнату, открыла дверцу небольшого бара и в раздумье уставилась на бутылки. Алиса внимательно проследила за её действиями, потрогала пальцем фигурку египетской кошки на полке и продолжила с прежним энтузиазмом:

– Ничего не хочу, даже кофе с шоколадом… К нам дальняя родственница подвалила. В гости – не насовсем. Она в институте учится, изучает историю культуры. Не представляю себе, чем она будет зарабатывать на жизнь в результате такого образования… Ты её не знаешь, но эта самая Вика тобой интересуется в рамках изучения искусства. В соответствующих кругах о тебе в последнее время много говорят, часто хвалебно. А она у меня фотографию увидела, где мы с тобой и с мамой, и давай ахать-восхищаться. Родственница потрещала о том, о сём – и отплыла по своим делам, а мне оставила идейку о прогулке на вернисаж по хорошей погоде. Мы с тобой там лет пять не были, вроде этого. Давай проветримся, тебе может быть интересно в плане «Маргариты», мне так кажется.

– Это вряд ли, но прогуляться и в самом деле можно. Что-то я с этим новым сюжетом застряла. Не совсем идёт, вокруг вертится, а в руки не даётся. Пойдём действительно посмотрим, что в творческих массах делается: что продают, что пишут. На вернисаже тоже что-то интересное иногда водится. Только давай хоть чаю выпьем с тостами, я не люблю ярмарочного питания, а есть, наверняка, захочется.

– Ладно, на пару тостов я, пожалуй, соглашусь. Тогда уже и сладкого чего-нибудь… А кстати о новом сюжете: это для которого я ведьму изображала? Дай глянуть, интересно, как я в образе ведьмы смотрюсь. Или ведьма в образе меня?

Рита прыснула и неопределенно махнула рукой. Кот Мурик недовольно фыркнул.

– Ладно, гляди себе. Хоть мне не очень нравится результат, но ведьма с котом вполне удались.

Кот прошествовал к картине, словно сообразив, о чём речь. Следом за ним двинулась Алиса. Ещё от двери комнаты-мастерской, выхватив глазами неоконченную работу подруги, она снова затараторила:

– Я вышла просто классно. Кабы я впрямь была так колдовски привлекательна и жутковата, у меня бы от мужчин отбоя не было. Надо зафиксировать для себя акценты красок на физиономии, да изобразить с помощью косметики. А уж чёрт у тебя – просто мечта любой девушки с тёплой весенней кровью… Постой, да ведь это же наш давешний знакомец Антоша. Как это тебе с одного раза удалось так хорошо уловить вид его фейса. Или ты с ним ещё где-то встречалась?

Рита почувствовала, что краснеет. Не особо сильно, и всё же Алиса могла заметить. Но она тут же нашлась:

– А ты как его запомнила, что даже недописанным узнала? У меня-то профессиональная зрительная память. Но ты вроде этим прежде не страдала.

– Мне, если честно, очень запал в душу этот весьма приятный молодой человек. Чтобы не сказать больше. И не говори, что на тебя он не произвёл впечатления, всё равно не поверю. Особенно учитывая чёрта с твоей новой картины. Ты ведь имела в виду соблазнителя, не так ли?

– Я имела в виду именно нечистого по своей сути. А уж пороки и соблазны, какие он с собою несёт, оставлю воображению зрителя. – Рита уже отогнала смущение и полагала, что вызванный им румянец сошёл тоже. – Надеюсь, Антон на меня не обидится за то, что я использовала его образ в этом сюжете.

– Надейся себе! Непременно обидится и не станет больше с нами разговаривать, а он так хорошо вписался в нашу компанию.

**

Экспозиция на вернисаже выглядела очень живописно под свежей зеленью ещё не пропылённых деревьев. Лёгкий тёплый ветерок ласково касался холстов, освежал лица художников, любителей живописи и прочей праздношатающейся публики, шелестел краями листов, закрепленных на стендах. Инга по-хозяйски прохаживалась вдоль развешенных работ, своих и Колиных. Её воздыхатель в последнее время работал как одержимый: писал много и необыкновенно хорошо. Инга едва успевала снимать для покупателей и снова размещать картины на освободившихся пространствах. Некоторые клиенты пытались взять адрес и телефон Беленького, однако эти поползновения сурово пресекались Ингой. Не из корысти, а из принципа. Это была только её привилегия – рекламировать и пристраивать Колины творения в надёжные богатые руки. Собственные Ингины рисунки тоже шли весьма неплохо, и она даже начала подумывать о летнем отдыхе в комфорте и неге на берегу тёплого моря.

Принёс две новых картины и Антон Светличный. На этот раз обе жанровые: «Игра в мяч» и «Мальчик с собакой». Центром первого сюжета была очень привлекательная девушка в сарафане и с мячом. Вокруг девушки расположились несколько мужчин разного возраста – от худощавого юнца лет шестнадцати до седовласого атлета с мощным торсом, – и все они напряжённо ожидали броска мячом, вытянув руки с растопыренными пальцами. Второй сюжет был совсем простеньким: маленький мальчик с большой овчаркой на поводке с гордым видом вышагивает по траве, старательно отворачиваясь от подростка с велосипедом. Подросток же с завистью уставился на красивого пса. Обе картины неизменно вызывали интерес покупателей, но запредельная цена, установленная Ингой, заставляла их переключаться на другие объекты. Тем не менее, все они уходили от стенда хоть с каким-то приобретением. Иногда это был Колин пейзаж, но чаще всего экзотические рисунки Инги, которые тоже поражали ценой, но всё же казались более доступными, чем полотна Светличного. Антона сегодня в здешнем обществе не было, он подвёз картины ранним утром и сразу уехал.

– Эта пронырливая нахалка нарочно поставила Тошины картины так дорого, чтобы продать все свои и Колькины «шедевры», – презрительно прошипела Машка напарнику Вове, позаботившись, однако, чтобы у противоположного стенда её слова были слышны. К самой Машке удача сегодня упорно поворачивалась задом, и в этом должен быть кто-то виноват. Инга никак не отреагировала на «нахалку» и «шедевры». Коля Беленький поднял голову от почти опустевшей коробки с картинами, смерил Машку насмешливым взглядом и хмыкнул. Машка вконец озлилась и грубо пихнула Вову в бок, рявкнув сердито:

– Не заслоняй перспективу покупателю. Из-за тебя та дамочка самую лучшую мою картину не разглядела.