«И восклицания,

Как губ касания!

Как звон венчания!

Летят, летят!

Я так люблю тебя!

Без зарекания!

Без пустословия!

Как век назад!

Валерий Шевченко «Восклицания!»

Девушка сидела на холодном сером камне, склонив голову к тёмному зеркалу воды. Лёгкое воздушное одеяние едва ли защищало её от ночного холода и сырости. Тусклый свет луны, только что выбравшейся из лохмотьев рваной клочковатой тучи, освещал лицо и плечи сидящей. Хрупкая фигурка и тонкие руки, обхватившие колени, тонули в зыбкой пелене влажного воздуха над лесным озером и скорее угадывались, чем были видны. Большие глаза на бледном, удлинённом лице казались зелёными, нежный рот чуть приоткрыт, с губ вот-вот сорвётся слово. Но проходили мгновенья, минуты, а девушка по-прежнему молчала, не сводя с Антона серьёзного взгляда.

Молодой человек так долго смотрел на картину, что ему показалось, будто юная русалка, написанная художником на небольшом скромном полотне, чуть повернула голову и кивнула ему.

–Загляделся, Антоша? – вдруг услышал он знакомый насмешливый тенорок, вздрогнул и обернулся. За его спиной ухмылялся Андрей Кривин, бывший сокурсник. Покачиваясь на каблуках и засунув обе руки глубоко в карманы мешковатого пиджака, он скользнул глазами по картине. Взгляд его раздражал Антона, казался непозволительно наглым. Он буркнул что-то невнятное, но Кривин не обиделся и развязно продолжал:

– Классная тёлка, а? Но шансов нет, не рассчитывай. И не такие подкатывали. Папашка девчонку охраняет, да и сама она как-то интереса к мужескому полу не проявляет. Чуднáя девка, короче. Да и что с неё взять – с изъяном, вот и выпендривается…

Вдруг в проёме двери слева мелькнула хрупкая фигурка, и почему-то захотелось повернуться к ней и разглядеть: русалка с картины, с теми самыми огромными глазами и длинными, тёмными, блестящими прядями вдоль узкого лица. Только глаза и волосы на холсте были темнее в ночном свете луны. А теперь локоны отливали медью в лучах ярких ламп. Посмотреть бы на неё вблизи. И ноги сами понесли его туда, к Русалке. Должен же он убедиться, что именно эта модель позировала художнику. Или только показалось.

Через несколько шагов он был совершенно уверен: девушка та же, что на картине. Хорошо бы узнать, как зовут, откуда она здесь. Познакомиться, короче. Но в горле вдруг пересохло, а ноги стали тяжёлыми и едва волочились по сверкающему лаком паркету. «Не надо было так много кофе пить с утра, – мелькнуло. – Да и спать хоть иногда ложиться бы вовремя. Всё успеть – жизни не хватит».

Он подошёл, пока она никуда не исчезла. Что-то надо спросить, но как? Вдруг обидится.

– Простите, это не вы Русалка с картины? – голос звучал хрипловато, негромко и тонул в царящем вокруг гомоне. Антон испугался, что она не услышит. Но девушка остановилась и как-то пристально вгляделась в его лицо. И улыбнулась, заговорила. Теперь уже он боялся пропустить в этом шуме хотя бы одно её слово.

– Русалка – это я, вы точно заметили, – девушка выговаривала слова чётко, с удовольствием задерживаясь на гласных, словно с лёгким, едва уловимым акцентом. – Но я думала, что не очень похоже получилось. Ведь в зеркале мы все немного другие…

Так это автопортрет. А ему всегда казалось, что женщины не могут по-настоящему хорошо писать. Теперь нужно что-то значительное срочно сказать, иначе она обидится и уйдёт. Он судорожно перебирал слова в мыслях, пытаясь сложить из них что-то путное.

– Так вы сами писали?! – бездна удивления и лёгкая зависть: – Самому захотелось сделать похожий сюжет.

Хотел добавить: с той же моделью, но удержался. Зато теперь вспомнил, что нужно бы представиться. Тогда ведь и ей придётся назвать себя. Голос у Антона уже окреп, хрипотца исчезла:

– Антон Светличный, тоже, в общем, художник.

Тут он задумался: можно ли протянуть ей руку?

«Красивое имя, если я правильно разобрала», – подумала девушка и сама протянула руку:

– Рита Маленькая. Художницей я только пытаюсь стать, – девушка говорила по-прежнему певуче и чётко. – Учусь понемногу.

«Маленькая – это видимо фамилия, – подумал Антон, осторожно обхватывая узкую прохладную руку своей большой ладонью. – Что-то знакомое, но так сразу не вспомнить. Но что-то умное неплохо бы теперь выдать. А то она подумает, что я полный кретин».

«И рука у него приятная, большая и тёплая, – подумала Рита. – Приглашу его в нашу компанию, а то он какой-то грустный. И Алисе должен понравиться: он высокий и симпатичный. Ей нравятся высокие». Это последнее соображение было решающим, и девушка просто предложила:

– Хотите, можете пойти со мной. Мы с друзьями отмечаем мой крошечный успех. Если конечно вы не торопитесь. Хотя вам может быть неинтересно с нами, студентами.

– Мне очень даже интересно. И я присоединюсь, если ваши друзья не будут сильно против.

**

Компания Риты состояла из трёх человек: хорошенькой смешливой блондинки Алисы, одарившей Антона снисходительной улыбкой и рукопожатием красивой длинной ладони, щуплого юноши в очках, оказавшегося скульптором, и здоровенного дядьки, назвавшегося Митей. Этот последний тоже был студентом, причём второкурсником, тогда как скульптор Федя и сама Рита дошли уже до четвёртого курса. Блондинка к искусству отношение имела чисто любительское. Алиса с Ритой ещё в первый класс вместе ходили. Антон здесь был самым старшим. Он отучился три года назад, а теперь вёл курс рисунка в Академии. «А ведь мы с ней каждый день одними и теми же коридорами ходим. И до сих пор ни разу не столкнулись», – мысленно удивился Антон.

Молодые дарования весело выдавали старые студенческие байки за свежие истории. Рита рассказала два анекдота про брюнеток. Алиса заявила, что байки о блондинках принципиально не запоминает, но тоже рассказала что-то смешное. Антон её не слышал, так как упорно разглядывал Риту последние минут пять или больше. Вдруг он осознал, что это неприлично, и немедленно упёрся взглядом в тарелку с пирожными. Белокурая Алиса тут же отметила его интерес:

– Вы любите сладкое?

Антон согласно кивнул, хотя терпеть не мог пирожных.

– Так можете съесть их все. Парни сладким не закусывают, а нам с Риткой уже пора начать о фигурах заботиться.

Антон послушно вонзил зубы в эклер, пытаясь скрыть отвращение. Алиса кокетливо продолжала:

– Двадцать пять лет, знаете ли…

– Неужели двадцать пять? – искренне удивился Антон. Он думал, что девушкам никак не больше двадцати двух. А оказалось, что он совсем не намного старше Риты. Девушка уловила смысл обмена репликами и слегка улыбнулась им с Алисой.

Вдруг из-за Ритиной спины прогрохотало голосом гадкого Кривина:

– Антось всё-таки не послушался!

Антон вздрогнул, Рита могла испугаться такого шума позади себя. Однако девушка не шелохнулась.

Андрей сидел за соседним столиком с двумя симпатичными девушками и явно рисовался. Его нужно поставить на место, чтоб отвязался, в конце концов. Антон отодвинул тяжёлый дубовый стул и подошёл к соседнему столику.

– Андрей, очень тебя прошу оставить свои замечания и предложения при себе.

– Нет, ты не понял, хоть я тебе по-русски объяснил: эту тебе не поднять, то есть наоборот… Её можно только замуж, а такого папаша не допустит. Или ты рвёшься в зятья к Косте Маленькому?

Так вот откуда он слышал Ритину фамилию! Она – дочь этого миллионера от искусства. Как бы там ни было, Кривина он поставит на место.

– Ещё слово скажешь,.. и я за себя не отвечаю, – зло зашипел Антон, невольно сжав кулаки.

– Дак я что, я ж ничего. Хочешь в зятья, так и старайся себе. И не переживай так, не услышит она: глухая же абсолютно. Ха, а ты, я вижу, и не заметил…

Антон не стал слушать дальше и вернулся на своё место между Алисой и здоровяком Митей. Вот оказывается, отчего она так пристально его разглядывала: по губам «читает». И говорит очень чётко и правильно, потому что не слышит себя. А ведь он сразу понял, что она не такая как все. Особенная, необыкновенная. Он улыбнулся девушкам и, наконец, вспомнил парочку смешных случаев из недавнего студенческого прошлого. Слова больше не застревали в горле, а выходили легко и просто. Компания за столиком всё чаще и веселее взрывалась смехом. До закрытия выставки оставалась ещё целая вечность.