Что, если вот сейчас, подойдя ближе, она услышит стон, пробирающий до костей, а следом из темноты на неё медленно, еле переставляя осклизлые, полусгнившие конечности, растекающиеся по полу, выползет девушка? Её грязные, свалявшиеся, некогда светлые волосы будут спадать на лицо, пожираемое червями, и отслаиваться прямо со скальпом, падая на пол, в то время, как она будет ползти к ней, плача, что ей ужасно больно, и просить прекратить эти издевательства…

На мгновение Ксюше опять стала дурно, но затем она позволила себе разозлиться на саму себя.

«Немедленно прекрати представлять всякую чушь! Никого здесь нет. Ты в плену у маньяка, который может в любой момент вернуться и убить тебя, а ты боишься каких-то привидений! Убийца – вот кого стоит бояться! Неужели ты о нем забыла? Ну-ка быстро пошла к стене, проверять доски, обыскивать тут все, искать то, чем его можно ударить, искать пути спасения!»

Нарочно раззадоривая себя, она колоссальным усилием воли заставила своё оцепеневшее тело двигаться, отбрасывая мысли, как её ноги хватают мёртвые руки.

«Да что за глупости? Если бы призраки действительно существовали, то нападали бы на него, своего убийцу, а не на такую же, как они!»

Всё ещё не на такую же. Пока что она была жива. И чтоб не было иначе, она должна была действовать.

До самого рассвета Ксюша тщательно перебирала доски, одну за другой, осторожно расшатывая их, выискивая слабые места, оценивая плотность прикрепления, тянула их, налегая всем телом, но старалась делать всё как можно тише – не будучи уверенной, что похитителя нет в доме, она не рисковала шуметь и звать на помощь. Когда сквозь щели забрезжило розовое зарево рассвета, ей стало легче их разглядывать – теперь она видела, в каких местах в них вкручены гвозди и в каком количестве; определяла, где древесный материал менее прочный – такой, чтобы мог поддаться. После нескольких мучений ей, наконец, показалось, что в правом углу он именно такой – две крайние доски были мягче, чем остальные, и с них всюду свисали покрашенные опилки. Возможно, в своё время они разбухли и отсырели…

Сколько же лет этому сараю? Судя по конструкции, помещение, где её заперли, если убрать внешнюю ограду, больше всего подходило для служения навесом для хранения дров, либо сена: и крышу, и деревянную стену построили явно позже всего остального, и пол тут был земляной. Или же дом просто не успели достроить до того, как он попал в руки душегуба, который нашёл данному закутку особое примирение?

Скорей всего, это был сельский или дачный дом.

Ксюша выглянула в щелку. Сразу за стеной простирался луг, сейчас ещё покрытый жёлтой, недавно отошедшей от снега старой травой. Дальше, на расстоянии восьми-десяти метров, стоял лес. Больше ничего не было видно, но Ксения была уверена, что дом, где она томилась, был единственным строением на много километров вокруг.

Вынув из волос шпильку, она принялась ковырять вокруг гвоздей старых досок, не обращая внимания на усилившуюся боль в запястьях. Если удастся отломать одну, то ею уже можно будет обороняться, а если за ней получится две и более – кто знает, тогда и сбежать. Саму шпильку Ксюша как средство самообороны уже забраковала: чтобы причинить такой маленькой штукой, нужно очень сильно постараться, а ценой провала станет её собственная жизнь.

Она вдруг вспомнила, как три года назад, они с Гошей, только недавно официально ставшие семьёй, приехали в гости к его двоюродному брату, Василию, проживающему в подмосковном посёлке. Тогда он заканчивал строительство деревянной беседки в своём дворе, и, когда они поближе подошли посмотреть решетчатые узоры на стенах, Вася как раз заканчивал творение на противоположной стороне, забивая последние доски гвоздями. От беседки шёл восхитительный свежий запах дерева. Вскоре пошёл дождь, который усилил его и смешал с озоном, в результате чего в воздухе разлился головокружительно приятный аромат чистого леса. Дождь был теплым, умеренной силы, и ей нравилось под ним стоять, несмотря на то, что была в одном платье. Но Гоша всё же сходил в дом за курткой и накинул её ей на плечи, после чего обнял, и она, прижавшись к нему, почувствовала, что в запах этого дня влился ещё один, самый замечательный – его. Его одеколона, его тёплой футболки. Ксюша вспомнила его так ярко, что ей показалось, она чувствует его и сейчас, в этом страшном месте. Даже сильнее, чем соленый привкус горячих слёз на своих губах и затхлый запах земли.

Когда Ксюша окончательно выбилась из сил, а желудок снова заболел, требуя еду, она добралась до ванной, где вдоволь нахлебалась воды, и уже сама не помнила, как решила прилечь на кровать, в результате чего там и заснула.

Проснулась она от железного скрипа и неприятного ощущения, что кто-то наблюдает за ней. Сверлит взглядом.

«Кажется, это он вернулся». Сердце у неё упало. Не было никакого желания открывать глаза и вообще давать понять, что он её разбудил. Может, если притвориться спящей, монстр потеряет к ней интерес и уйдёт обратно? У Ксюши абсолютно не было сил наблюдать за тем, что этот ублюдок собрался с ней делать.

Страх ледяными ручьями потёк по её венам, но она заставила себя лежать неподвижно. От такого самоконтроля у неё даже сбилось дыхание, и она молилась, чтобы выровнять его получилось незаметно. Сердце внутри с громким стуком ударялось о ребра.

Чтобы отвлечься, она стала считать удары. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь….. двенадцать… семнадцать… двадцать… двадцать шесть… тридцать…

Он что, просто стоит в дверях?

«Может, он подумал, что я умерла?»

Словно в ответ на эти мысли, Ксюша услышала, что он подошёл ближе. Ещё немного – и она смогла бы услышать его дыхание. Должно быть, теперь он стоял над ней.

Только бы лежать тихо…

Как, будучи ребёнком, она забиралась в шкаф, играя в прятки с племянником Сашей, так и сейчас она спряталась от маньяка внутри себя.

Ксюша услышала его грубое дыхание. Сейчас он снова начнёт её раздевать…

Или в этот раз он придумал что похуже?

Вдруг он пришёл её убить?

Если и так – пусть это будет быстро.

Как же она не хотела умирать!

«Никто не хотел….»

«Господи, мама, спаси меня!»

Она настолько ушла в себя, застыв, что ей показалось, она снова отключается.

Почему-то в её голове настойчиво и совсем не к месту зазвучала детская песенка, которую она исполняла на пианино ещё в первом классе музыкальной школы, старательно нажимая пальцами на нужные клавиши и подпевая:

«Мишка, Трезор, и Полкан, и Армишка затеяли вместе все вальс танцевать. Но не в лад, невпопад закружились, упали, и начали лапки друг другу кусать!

Отчасти ей даже стало смешно.

Послышался звук удаляющихся шагов, а затем – грохот защелкиваемого замка.

Ксюша выдохнула. Невероятно. Он ушёл! Выждав для верности ещё какое-то время, она, наконец, пошевелилась и открыла глаза.

Её внимание тут же привлекла алюминиевая тарелка с каким-то содержимым, стоявшая сбоку от двери.

Что это, чёрт возьми?

Ксюша осторожно спустилась с кровати, тихо подошла ближе, и тут же разглядела, что внутри находится тушёная капуста.

Ох…

От аппетитного запаха у неё закружилась голова, а желудок заурчал, напоминая хозяйке, что пустовал уже вторые сутки. Рот наполнился слюной. Она жадно уставилась на еду. Хотя обычно Ксюша равнодушно относилась к такому блюду, сейчас она была готова слопать всё подчистую.

Она присела на колени рядом с тарелкой. В глубокой алюминиевой посудине капусты были столько, что она даже горкой возвышалась над краями.

Никакой ложки или вилки рядом не лежало.

Ксюша с вожделением разглядывала содержимое. Светло-коричневая, с поджаристыми краями, блестящая от масла, была порезана крупными кусками.

«Куски…»

Её внезапно поразила жуткая догадка, от чего она невольно резко отпрянула назад.

Руки – те, что нарезали этот овощ, посыпали приправами, выкладывали на тарелку – эти же руки крошили женщин на куски, как эту самую капусту, вырезали с них мясо до костей, потрошили внутренности, срезали скальп…