Они просто всех, грубо говоря, «имеют». Сотрудники эти. Ну, точно же! Она подозревала, что в случае с маньяком могло быть что-то в этом роде, но теперь она знала это точно.

Мысли приходили и приходили ей в голову с такой скоростью, что она едва успевала всё это записывать. С горящими от возбуждения и интереса глазами она всё продолжала и продолжала записывать всё, что ей только что открылось.

«Ох, это достаточно ужасно…»

Её бросило в жар, затрясло, а на глазах даже выступили слёзы от осознания информации, проходящей через неё по миллионным нейронным сетям – от головного мозга, через множественные цепочки команд по нервам и мышцам правой руки – до ручки и бумажного листа.

Рука начала болеть, когда Ксюша исписывала уже третий лист и продолжала, несмотря ни на что, транслировать на бумагу пришедшие в голову страшные образы.

Мельком на фоне этого она осознавала, что написанное потом придётся переводить в печатный вариант. Но всё произошло так неожиданно, и под рукой в этот момент у неё отказались именно листы. А она сомневалась, что даже через пять секунд, которые бы ей понадобились для того, чтобы найти телефон в сумке, куда она недавно его убрала, и открыть в нём программу, она бы сохранила нужный настой и написала всё слово в слово именно так, как пришло ей на ум именно сразу.

В общем, Ксюша предпочла наиболее близкое к ней в это время средство для записи.

Она всё ещё дописывала, когда в ресторан вошли двое мужчин в костюмах. Один из них был полный, лысый, с маленькими, заплывшими глазками и не слишком высокий; на вид ему можно было дать лет пятьдесят. Второй же, черноволосый, повыше, вряд ли успел справить тридцатилетие, и был очень худ: пиджак и брюки местами просто висели на нём, щёки впадали, маленький заострённый подбородок тянулся вперёд, а глаза были слегка навыкате. В руках этот тщедушный паренёк длинными и тонкими пальцами сжимал чёрный портфель шефа.

Пока они топтались рядом с метрдотелем, Ксюша поспешно дописала последнее предложение и судорожно начала искать в сумке телефон. И конечно, как назло, она не могла сразу его найти.

В это время те двое уже направились к ней. Складывая листы и убирая в задний карман джинсов, она уже со своего места заметила, как лысый расплылся в приторной улыбке. «Чёрт!»

Ответив ему не менее сладкой и обворожительной улыбкой (хотя Ксюша подозревала, что она получилась скорее издевательской), она наконец достала телефон и начала искать на нём диктофон. От волнения её руки вспотели и дрожали, а мысли путались, поэтому поиски удлинились.

– Ксения Геннадьевна, рад видеть вас! – высоким тенором проворковал Гребнёв. – Я знаю, очень сильно виноват перед вами, что заставил вас так долго ждать.

– Вы опоздали всего лишь на два часа, что уж там, – попыталась пошутить Ксюша, быстро погасив экран телефона, но в её голосе всё равно прозвучали язвительные нотки. Чёрт, она же хотела попытаться сдержаться?! Хотя бы поначалу.

– Знаю, Ксюшенька, знаю, – застрекотал Евгений Васильевич. – Безумно виноват перед вами, виноват. Случилась весьма форс-мажорная ситуация. Да-да. Он сел напротив неё, махнув своему худому молодому помощнику, чтобы тоже садился. – Мы попали в ДТП недалеко от Бугров. Пока ждали приезд местной ГИБДД – водитель другой машины повредил руку, оказывается… Пока решали, кто прав, кто виноват, про возмещение ущерба – да этот дурак сам вылетел наперерез и при этом ещё не признавал вины и упорно строил из себя пострадавшую сторону! Там его ещё в больничку отвозили… Да вам это неинтересно, – он махнул рукой. – Поймите, Ксения Геннадьевна, мы спешили, как могли, но с учетом всех обстоятельств…

«Ну да, и ещё небось договаривались о размере взятки инспектору и компенсации пострадавшему, чтобы выскочить из этой заварушки без лишних проблем», – устало подумала Ксюша, в то время как ей удалось наконец включить диктофон, сделав вид, что отвечает на сообщение.

Гребнёв наклонился вперёд.

– Извините ещё раз и большое спасибо, что нас дождались. Надеюсь, вы нашли, чем занять себя в наше отсутствие?

Ксюша саркастично улыбнулась левым углом рта и кивнула. – Вижу, еду вы заказывали. Это хорошо. Рад, безумно рад вас угостить… Кстати, разрешите вам представить моего секретаря, Анатолия.

Парень с выпученными глазами сделал подобие улыбки.

– Ну что, Ксения Геннадьевна. Раз уж мы во всем разобрались, то, я думаю, начнём?

И он приступил к подробному рассказу про их издательство. О том, как там замечательно. Какие перспективы ждут её, если она согласится с ними сотрудничать. Каких авторов они уже раскрутили. И, главное, чем их возможности выгоднее и обширнее тех, что «предоставляет Георгий Андреевич». Он даже попросил Толика (так его мысленно назвала Ксюша) достать из портфеля наглядные иллюстрации к его разглагольствованиям в виде документов, схем, рекламных буклетов и озвучил цифры гонораров, которые она будет получать у них. Немного позже, когда им принесли еду, ей тоже доставили пирожное со второй чашкой кофе, хотя она этого ничего не заказывала.

«Ах, будет так неудобно, если вы будете без ничего сидеть и смотреть, как мы едим. Ксюшенька, я так не могу!»

Ксюша понимала, что её надежда по-быстрому поговорить с ними и уйти исчезает, как куски мяса с тарелки Евгения Васильевича, которые он поедал сейчас напротив неё с таким аппетитом, что даже чавкал.

Она тоскливо поковыряла своё пирожное. Оно было слишком сладким, с большим количеством шоколада – то, чего она как раз не любила.

Отодвинув тарелку с недоеденным десертом в сторону, Ксения посмотрела в окно – солнце уже зашло. Да, от этих индюков просто так не отделаться. Точнее, это Гребнёв на него похож. А секретарь его… Ксюша задумалась. Логичнее всего было сказать, что он похож на глисту, но это выражение слишком распространённое и потому неинтересное. На кого ещё он может быть похож? На удава из мультика «38 попугаев», который она смотрела в детстве? Возможно, что-то есть. Но взглядом и выражением лица, она бы сказала, он больше похож на ленивца Сида из Ледникового периода, хоть тот и не такой худой. Ну ладно, будем пока учитывать лишь его голову. Кстати, и рот у него так же западает.

Ленивец Толик. Вот, он, кстати, запачкал верхнюю губу соусом от своей картошки. Интересно, если он улыбнётся, у него будет такой же весёлый и глуповатый вид?

Она улыбнулась, представив его такое выражение лица с майонезными усами, довершающими образ.

– Ксюшенька, – снова проворковал Гребнёв, вытирая жирные губы салфеткой. – Вы вправе не давать нам ответ прямо сейчас. Просто переварите всё сегодня услышанное, и…

Ксюша глубоко вздохнула, почувствовав, как весёлый настрой, появившийся у неё после мыслей о сходстве Толика с Сидом, улетучивается без следа, уступая место наползающей злости. Они что, опять?? Ну уж нет. Она пришла, чтобы окончательно покончить с ними, а не продолжать тянуть резину. Она устала от всего этого.

– Ксения Геннадьевна, – проговорил он, очевидно, заметив выражение её лица. – Если вы примите отрицательное решение, вы можете просто нам не звонить, мы вас поймём. Толик нахмурился, выкатив глаза ещё больше.

– Евгений Васильевич, – начала она, одернув рукав блузки, и, стараясь унять дрожь в голосе, подобрать правильные слова. – Спасибо, конечно, вам, за ужин и предложения, но я…

– Не спешите сразу отказываться, – быстро произнёс он. Вы ещё не…

– Я не изменяю своему мужу. Причём во всех смыслах этого слова, – холодно отрезала Ксюша неожиданно для самой себя. Наверное, сказалось раздражение, которое усилилось сейчас после того, как он снова начал юлить, ища обходные пути. Но ещё она поняла, что в таком состоянии готова сказать всё, что должна. Вот только без лишних эмоций. Как там Гоша говорит с непонятливыми подчиненными или чересчур заносчивыми авторами? Или с заклятыми партнерами вроде этих? Ксюша вспомнила, как ей самой пару раз пришлось наблюдать за такими моментами. Он говорил, с одной стороны, спокойно, но с другой – твёрдо и чётко, давая понять, что имеет в виду и чего требует от собеседника, и при этом так, что до того доходило – делать иначе лучше не стоит.