Рафаэль потянулся, поворачивая голову влево-вправо.

Роман встал, поднял свой посох и крутанул им, как шаолиньский монах, одержимый притоком силы. Рафаэль расправил плечи.

Мужчины. Этим все сказано.

Роман наклонился вперед. Ветер закружился возле его ног. Черный волхв рванул вперед, как будто у его черных сапог отрасли крылья. Рафаэль шагнул в сторону, пропуская Романа мимо себя, развернулся, вскочил и ударил его ногой между лопаток.

Волхв полетел прямо в стену, но не врезался в нее, потому что невидимая воздушная подушка остановила падение. Он приземлился на ноги и повернулся.

— Хм-м.

У Рафаэля было пугающе мрачное выражение лица.

Губы Романа зашевелились. Кокон черных нитей скользнул с земли закрученными потоками, обвиваясь вокруг него, но не касаясь.

Рафаэль сделал невероятно быстрый выпад.

Черные нити среагировали и обвились вокруг запястья Рафаэля. Роман отступил на шаг и пнул Рафаэля сокрушительным ударом по бедру. Было похоже на удар кувалды по гвоздю. Я видела подобное раньше. Это был прием из самбо, вида боевого искусства самообороны, которое практиковали русские. Оу. Оу-уоу-оу.

Рафаэль схватился за черные нити и потянул. Роман напрягся, отступая.

Маленький мальчик пробежал через арку и направился к ним двоим. Я спрыгнула со скамейки и побежала остановить его.

— Привет! — поздоровался ребенок.

Я приподняла мальчика с земли. Моя сломанная рука немного вскрикнула, и мне пришлось перенести его вес на другую:

— Привет.

— Они там дерутся! — сообщил мне мальчик, указывая на двух мужчин.

— Да, дерутся. А где твои родители?

Через арку прошла пара: высокий мужчина и темноволосая женщина лет тридцати с небольшим, а за ними девочка-подросток.

— Дилан! — Женщина потянулась к ребенку. — Мне очень жаль. Мы только хотели выразить свое почтение Альфе. Нам сказали, что он будет здесь. Мы не хотели прерывать. Наша семья пытается присоединиться к клану гиен. .

Я взглянула на ее лицо, и узнавание повергло меня в шок.

Мишель.

Мишель Карвер, которая вбила мне гвоздь в руку, когда мне было пять лет лишь потому, что ей показалось забавным слышать, как я кричу. Мишель Карвер, которая бросала в меня кирпичи после того, как Кэнди сломала мне ногу. Все, что я могла делать тогда — это ползать, а она гонялась за мной и бросала кирпичи и камни в мою голову. Мишель, которая аплодировала и ликовала, пока сволочь-альфа избивала мою мать до полусмерти. Мишель — «Врежь ей еще раз, Кэнди!»

Я убила всех до единого. Всех, кроме нее. Она пропала без вести за пару лет до того, как я вернулась и стерла этот садистский клан буда-сук с лица земли. Я пыталась найти ее, но она хорошо заметала следы.

Рафаэль стряхнул черные нити:

— Андреа?

Сейчас я держу на руках ребенка Мишель Карвер.

Я отпустила мальчика. Он спустился на землю.

— Андреа? — Лицо Мишель стало белее мела. — Андреа Нэш?

Она попятилась назад.

Рафаэль направился ко мне.

— Да вы знаете, что она такое?! — В голосе Мишель задрожали истерические нотки. — Она звереныш!

Внезапно мир стал предельно простым. Я двинулась вперед. Ее друг попытался встать у меня на пути, но после удара левой, он отлетел в сторону. Я схватила Мишель за горло и припечатала к стене. Моя рука покрылась мехом, а на пальцах выступили когти, кровь Мишель, текущая под ее кожей через яремную вену, щекотала подушечки моих пальцев.

— Скажи еще раз, кто я. — Я вдавила ее затылок в кирпич. — Скажите мне еще раз.

Мишель задыхалась в моих руках. Она не могла пошевелиться. Она не владела формой воина и никогда не отличалась особой силой. Нет, она просто любила тявкать в сторонке, выбирая кого-то более слабого, чтобы не бояться получить сдачи. Ничего не изменилось.

— Эта женщина сделала тебе что-то плохое? — Спросил Роман.

— Эта женщина пытала меня и мою мать.

Роман пожал плечами.

— Тогда если ты хочешь разобраться с ней, сделай это быстро. Я пойду постою на стреме.

Он ушел. Все, что осталось, это я и бледное мягкое горло Мишель. Мир стал багровым. Настолько, настолько красным, что с каждым моим вздохом, он становился все злее и краснее.

Рука Рафаэля легла мне на плечо. Он погладил меня: твердые пальцы ласкали мою шерсть.

— У тебя есть право. Тебе полегчает.

Да это будет просто потрясающе. Он и понятия не имел, насколько потрясающе это будет. Я хотела сказать ему, что, наконец-то, поймала ее. Я уже рассказывала Рафаэлю о ней раньше. И я хотела рассказать ему сейчас, как сильно я мечтаю разорвать ее на части. Но все, что я смогла выдать, это грубое рычание.

— Я знаю тебя. — Рафаэль нежно обнял меня, его рот почти прижался к моему уху, ровный тембр успокаивал. — Если ты сейчас убьешь ее на глазах у детей, это будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Отпусти, детка. Отпусти ее.

Нет! Нет, ей это не может сойти с рук. Нет! Все остальные заплатили, она тоже должна!

Моя раненая рука болела. Боль была еще такой острой, такой свежей.

Она заплатит. Это жестокое, ничтожное подобие человека. Кусок дерьма, изуродовавший мое детство. Она была причиной того, что я просыпалась среди ночи с гребаным ножом в руке. Из-за нее Дулиттлу пришлось применить пилу к моей руке. Она должна заплатить!

— Отпусти ее, милая. Отпусти, Энди. Ради твоего же блага. Ради меня. Ради нас. — Рафаэль поцеловал меня в мех чуть ниже уха. — Отпусти ее.

Я хотела погрузиться в этот багряный ад. Хотела увидеть ее кровь на своих руках. Но его голос удерживал меня.

— Отступи, — говорил он. — Ее дети смотрят. Отступи, милая.

Я услышала крошечный пронзительный звук, завывающий рядом со мной, и поняла, что это был маленький мальчик, рыдающий в истерическом страхе. Его сестра тоже всхлипывала.

— Ты выше этого, Энди. Поступи правильно. Пойдем отсюда.

Когда я заставила свои пальцы разжаться, вся боль моих воспоминаний и все мое разочарование вырвались из меня в резком коротком вскрике. Я развернулась и пошла прочь, как можно дальше от нее.

— Она звереныш, — выдохнула Мишель. — Она. .

— Она бета клана и моя подруга, — возразил ей Рафаэль.

Мишель отшатнулась, как будто он ее ударил.

Глаза Рафаэля стали двумя раскаленными угольками кроваво-красного огня.

— Ваша заявка в клан отклонена. Забирай свою семью и уходи. Если ты окажешься на моей территории после заката, я выслежу тебя и затащу на суд Стаи, чтобы ты отвечала перед кланами за пытки, жестокое обращение с ребенком и любые другие обвинения, которые выдвинут наши юристы против тебя. Тебя признают виновной, заставят понести наказание и приведут приговор в исполнение. Твои дети отправятся под опеку Стаи, и к тому времени, когда они вырастут, они будут призирать твое имя.

Мишель подняла лежащее без сознания тело мужа. Ее дочь схватила мальчика за руку, и они убежали.

Рафаэль подошел ко мне и приобнял.

Мой гнев вылился в горькие рыдания. Слезы потекли из глаз.

— Я могла убить ее.

— Я знаю.

— Она была прямо у меня в руках.

— Я люблю тебя, — прошептал он. — Я люблю тебя и горжусь тобой. Ты поступила правильно.

— Нет! — Я не могла перестать плакать. Мне не было грустно, я просто не могла сдержаться. — Ей следовало умереть. Это было бы правильно.

— Для нее, но не для тебя. Это бы грызло тебя всю жизнь. Ты не такая.

Я рухнула на землю, продолжая рыдать. Еще в детстве мне приходилось учиться сдерживать слезы, потому что чем больше я плакала, тем агрессивнее мои мучители становились. Теперь я могу плакать. Никто не может меня остановить, поэтому я сидела и позволяла всему этому вылиться наружу, в то время как Рафаэль обнимал меня и шептал на ухо всякую успокаивающую любовную чепуху.

Я не могла убить Мишель. Я не могла нанести на жизни этих детей такой же шрам, какой она оставила на мне. Но я могла присоединиться к Стае и сделать так, чтобы ни одна другая маленькая девочка никогда не столкнулась с моим выбором. Никакая другая маленькая буда не будет прятаться, напуганная и одинокая, боясь быть пойманной и подвергнутой насилию. Не в мою смену. До тех пор, пока я дышу.