Теперь так близко, что вижу каждую трещинку на ее губах, и вспоминаю, как люблю их целовать, когда она орет подо мной в койке, ловя кайф от очередного оргазма.

Знаю, что и она это любит.

А по глазам вижу, что думает о том же.

Но, когда открывает рот, я понимаю, что мой Заяц, кажется, начала взрослеть.

— Развернулся — и пошел на хер отсюда. — Четко, по словам, как будто хочет наверняка вдолбить их мне в башку. — К жене.

— Ок, — рублю с плеча.

Да пошло оно все!

Малолетка сраная!

С заебами!

Дверь за собой закрываю с такой силой, что на минуту даже стихают голоса на улице.

Только когда возвращаюсь за стол, и Мила ловит мой взгляд с заметным подозрением, понимаю, что хрен теперь хоть что-то съем. О том, чтобы выпивать за Вовкину круглую дату вообще лучше не думать. Я вроде нормальный мужик, но, когда на взводе и с выебанными «по сухому» мозгами, случится может всякое, тем более под алкоголем. Так что приходится врубить «не такого» и сказать, что был срочный звонок по работе — и я после застолья сразу отчалю домой, потому что работать придется даже ночью, даже если не получится поспать совсем.

Вовка мужик нормальный, а не из тех, которые уважение отмеряют количеством выпитого. Кивает, говорит, что порядок. Только краем глаза замечаю, как пристально смотрит на меня Татьяна. Догадывается о чем-то?

— Все в порядке? — шепчет на ухо Мила, когда думает, что разговор вернулся к прежней теме и на нас никто не обращает внимания. Под столом сильно сжимает мое колено, как будто хочет проткнуть джинсы своими чертовыми острыми ногтями. — Что за спешка? Или… работа не при чем?

Чтобы ответить ей даже не поворачиваю голову.

Потому что реально — вроде пора выдохнуть, а внутри все бурлит.

— Рот сейчас не закроешь — это будет наш с тобой последний выход куда-то вдвоем, — цежу, с трудом пихая в рот ломтик рыбы с гриля. — Все остроумные замечания и наблюдения оставь при себе.

Мила тяжело вздыхает, но к моему огромному облегчению больше не заводит разговор на эту тему.

Застолье затягивает до двух ночи.

Пару раз меня тянет посмотреть в окна Зайца, но я понимаю, что сейчас это уже не имеет смысла. Она же, блядь, упрямая.

Когда отчаливаем, Мила мгновенно перестает кривляться и изображать из себя счастливую жену. Пару раз нервно переключает музыку, но, если честно, я даже не вслушиваюсь, о чем там поют, так что вообще плевать.

— Хотя бы для приличия и из уважения ко всему, что я для нас делаю, мог бы не унижать меня вот так, — все-таки заводит жена. — Выяснять отношения со своей сопливой соской прямо под крышей дома, при всех… Марк, ты правда думаешь, что это вообще не заметно и не понятно?!

Знает же, что я не люблю, когда меня отвлекают от дороги.

Знает — и все равно пиздит.

Я нарочно включаю музыку погромче.

Мила просто ее выключает.

— Ты меня совсем за женщину не считаешь?! — начинает орать чуть ли не в ухо.

Я резко даю по тормозам и машину немного заносит в сторону.

Мила сперва кричит и зачем-то закрывается руками, потом растопыривает пальцы и смотрит веред собой, как будто не верит, что мы ни во что не врезались.

Мне нужна пауза, чтобы успокоится.

Просто выдохнуть от того, что мой мозг изнасиловали дважды — сначала молодая умная стерва, потом не очень молодая и не очень умная истеричка.

И я не уверен, что Мила — главный «плохиш» в этом дуете.

Но в общем по фигу.

Точка поставлена.

— Мил, — с трудом, но все же держу себя в руках, — больше никогда не ори на меня, когда я за рулем. В принципе не важно на какую тему. И всю ту херню, которую ты сказала раньше, тоже больше не повторяй. Это понятно? Я достаточно внятно объясняю, чего от тебя хочу? Твоя драгоценная корона не свалится от такой непосильной ноши?

— Ты просто бесчувственная скотина, — дрожащим голосом бормочет жена.

Когда-то меня все эти спектакли даже трогали.

Пока не понял, что это действительно просто спектакли, попытка спрятать явный косяк за маской несчастной жены.

— Я не услышал ответ, Мил. Ты все поняла? Потому что если нет — домой будешь добираться на попутках. Я твое жужжание на ухо всю дорогу просто не вывезу. Обязательно во что-то въебашимся.

Она на минуту замолкает, потом сквозь зубы великолепно цедит «Да» — и я снова выруливаю на дорогу.



Примерно через неделю после нашего с Бармаглотом официального расставания, я понимаю, что моя жизнь скатывается в какое-то, как любит говорить Танян, полное УГ. Для этой аббревиатуры есть очень понятная расшифровка в первой же ссылке любого поисковика.

Я хожу на работу и хорошо справляюсь со своими обязанностями.

Но иногда мне хочется убивать нерадивых родителей моих второклашек.

Я хожу на курс «Французская кондитерская выпечка» и делаю там огромные успехи.

Но иногда мне хочется убивать нерадивых сокурсников, которые пришли на сложный дорогой курс, не имея даже малейшего представления о том, какой плотности должны быть правильно взбитые белки.

У меня случился удачный день шопинга, я вернулась домой с целой кучей хороших недорогих вещей и оделась с ног до головы до конца весны и на всю предстоящую осень.

Но мне хочется «убить» кроссовки, которые все равно не того самого оттенка, а заодно свитер крупной вязки, на который по неосторожности тут же сажаю стрелку.

— У тебя острый недоёб, — говорит Танян, сидя у меня на кухне, пока я упражняюсь в готовке французских сырных палочек. — Когда хочется убивать — это край, подруга.

— Почему ты все всегда сводишь к сексу?! — возмущаюсь я и начинаю жалеть, что пригласила ее в гости.

Как бы не огреть чем-нибудь тяжелым в сердцах.

— Все, решено! Я знаю, что с тобой делать, бедная моя дряхлая целка!

Меня всегда настораживает, когда она начинает вести себя словно Ленин на броневике, а в особенности если еще и вот так решительно хватается за телефон.

— Вот, дело сделано, — говорит уже через пару минут, причем сияет, как майская роза.

— Что-то подозрительно быстро, — кошусь на нее с недоверием и подозрением. — Ты продала мою девственность? Если что — ее давно уже как бы… в общем, не существует.

— Дура ты, — показывает язык Танян и даже для дела пару секунд дуется, что я не ценю ее заботу. Но быстро переключается, потому что ей не терпится похвастать, какая она молодец. — Я записала тебя на быстрые свидания, на сегодня, на шесть вечера. Так что у тебя есть примерно три часа, чтобы закончить свои булки, надеть боевой раскрас и найти себе, наконец, нормального мужика. Только имей ввиду, — снова врубает мамкину строгость, — пока я его не одобрю — хрен он к тебе хоть пальцем дотронется.

— Ну отлично, прямо так и скажу ему в первые пять минут разговора.

— Лучше еще раньше, — на умняке говорит Танян. Потом с самым наглым видом вырывает страницу из моего любимого ежедневника, чуть не доводя меня этим до инфаркта, и что-то пишет на ней маркером.

Показывает.

«Осторожно, у этой телочки злая подруга!!!» — написано там.

— Вот это сразу держи в руках.

— Ага, как святое писание от неадекватов, — все еще не понимаю, как ей удается каждый раз втягивать меня в какие-то авантюры.

Но… почему бы и нет?

Во всяком случае у меня все равно нет других планов на вечер.

И я все равно ни с кем не буду ничего планировать: как бы там ни было, но лучший способ передохнуть от мужиков — это просто передохнуть от мужиков. Вообще. Абсолютно ото всех.

На быстрые свидания я одеваюсь, как рекомендуют в памятке для новичков, в удобную и комфортную одежду, максимально соответствующую моему повседневному виду и отражающую мой внутренний мир. Судя по моему худи с глубоким капюшоном и надписью «Да *бись оно все конем!», джинсам и пацанским ботинкам, у меня очень… гммм… глубокий внутренний мир.

— А у тебя с Виноградовым в этот раз все серьезно? — спрашиваю Танян, когда оказывается, что записала она и себя тоже.