Алиса возвращается, показывает ключи все с тем же брелоком в форме черепахи. Вспоминаю, что хотел купить лисицу или хотя бы кошку, но были только черепахи и ящерицы.

Нарочно ничего не делаю.

Жду, пока она сама возьмет меня за руку и вложит связку в ладонь.

Обхватываю пальцами ее тонкое запястье, тяну на себя одним рывком.

— Прекрати, — брыкается Лисица, но я чувствую, что ей нужна вся моя настойчивость.

У меня было достаточно женщин, чтобы научиться разбираться в их повадках. Поведение Алисы — это сильная обида, но она еще не сделала шаг туда, где для меня уже нет и не будет прощения.

Проверяет, на что я готов ради ее прощения.

— Лисица, я вел себя как придурок, ты имеешь полное право обижаться, — скороговоркой, сквозь зубы, потому что реально трясет. — Пожалуйста, давай попробуем еще раз.

— Отпусти, слышишь! — Она тянет руку на себя, но я сильнее и все это похоже на странную рыбалку, где мне приходится брать добычу измором, то немного отпуская, то снова подсекая. — Я не звала тебя в гости! Я… Ты… Убирайся из моей жизни!

Надрыв в ее голосе такой звонкий и искренний, что я снова вспоминаю Дину с ее выверенными и отмеренными по граммам эмоциями.

— Я не хочу убираться из твоей жизни, Лисица.

— Ты меня послал!

— Это были эмоции, Алиса. Мне очень херово без тебя.

Она мотает головой, но в конечном итоге ее очередная попытка вырваться заканчивается провалом, потому что я подтягиваю ее на себя, обнимаю двумя руками и даю маленьким кулакам отбарабанить по моей спине победный марш.

Держу ее крепко.

Опускаю нос в волосы, пахнущие кофе и сыростью московских улиц.

Что бы я делал, если бы она действительно ушла?

— Ты дурак, Март! — со слезами в голосе кричит Алиса. — Ты просто полный идиот!

— Да, — соглашаюсь, обхватывая ее так сильно, как, кажется, никого и никогда в жизни. — Я не знал, что без тебя начнется такая ломка.

— Теперь знаешь? — шмыгает носом.

— Поверь — да, — выдыхаю куда-то ей в макушку. — Меня и близко никогда так не ломало.

Хочу добавить, что, когда увидел ее с Миллером — вообще чуть не сдох, но тогда придется «покаяться» и в том, что я, как малолетка, следил за ними от ее работы и до самого дома, а так низко упасть я не готов даже сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты правда был с сестрой? — Алиса снова всхлипывает, и я чувствую ее слабые попытки обнять меня в ответ.

— Ну а с кем я еще мог быть, Лисица?

Правда, которую она думает, что хочет услышать, для нашего примирения уже не несет никакой пользы и может все разрушить.

Поэтому я никогда ее не скажу.

Тем более, что теперь, когда мы с Алисой помирились, вопрос с Диной закрыт сам собой.

Наверное, мне нужен был этот щелчок по носу, чтобы понять, какая женщина мне нужна.

— Тебе придется меняться, Март, ты понимаешь? — Алиса слабо, но все-таки цепляется пальцами в мое пальто. — Я не хочу быть номер «последний» в списке людей, о которых ты думаешь каждый день.

— Если это означает заботиться о тебе, то я согласен.

— Это означает, что ты больше не будешь забывать о моем существовании, даже если у тебя очень важная работа, и найдешь одну минуту, чтобы позвонить и узнать, как у меня дела.

Наверное, она права.

В любом случае, соглашаюсь.

Подтягиваю Лисицу к себе, и она немного отводит голову, чтобы заглянуть мне в лицо.

У нее заплаканные глаза. И покраснел кончик носа. И выглядит немного неестественно «румяной», но мне даже нравится.

— Пообещай, Март, — требует с самым серьезным видом, но мне почему-то хочется просто зацеловать ее и закрыть эту идиотскую тему раз и навсегда. Но это же Алиса — она всегда сначала хочет получить свое, поэтому, справляясь с улыбкой, делано хмурится и выразительно ждет мой ответ. — Обещай, Мартынов, или иди, откуда пришел. Мне не нужен мужчина, для которого я — не номер один в жизни.

Максималистка и идеалистка.

Придется учиться терпению, потому что ребенок в ней еще не скоро снимет розовые очки.

Но если быть честным и сравнивать как мне с ней и ее максимализмом, и как мне без нее, то ответ очевиден, потому что я не с Диной, а здесь. С Лисицей. И до сих пор страшно выдохнуть, потому что с ней совершенно точно ни хрена не понятно, чего ждать через минуту.

Моей размеренной жизни без штормов нужна сумасшедшая женщина.

И либо я признаю это и принимаю последствия, либо…

Я беру лицо Алисы в свои ладони и не могу сдержать улыбку, когда она, на минуту забыв, что наш серьезный разговор еще не закончен, довольно улыбается.

— Ты не Лисица, Волкова, ты — Колобок, — усмехаюсь и осторожно, не отметая вариант, что мне могут задвинуть по роже, целую ее в кончик носа.

Не люблю эти подростковые нежности, но если Лисица хочет — пусть будет так.

— Я не слышу обещания, Мартынов, — нараспев повторяет Алиса.

— Обещаю, Волкова, что в моей жизни ты всегда будешь номером один.

— Как все-таки тяжело с мужчинами, — выдыхает она и, поднимаясь на цыпочки, обнимает крепко-крепко, двумя руками. — А теперь целуй меня, и я подумаю, буду сегодня Динамщицей или Лисицей.



Февраль выдается на удивление приятно зимним.

После диких морозов в декабре, снегопадов вперемешку с дождем в январе, февраль радует приятным колким морозом, пушистым мягким снегом и солнечными погожими деньками.

В последнюю неделю месяца, когда все женщины традиционно возятся с покупкой подарков своим мужчинам, я убиваю нервную систему, но все-таки в максимально короткие сроки успеваю связать своему Марту пару домашних носков из натуральной шерсти. У меня «гуляет» рисунок елочек и пятка на правом носке уползла на сторону, но если не обращать внимания на эти мелочи, то пара теплых носков, чтобы у моего мартовского кота не мерзли ноги — это хороший подарок. Тем более, в нем все мое старание, усердие, нежность и забота.

— Ты когда освобождаешься? — спрашивает Март, когда звонит мне в четыре вечера пятницы. — Заберу тебя и идем в ресторан.

— У меня остался мой последний ребёнышь, — сидящий на первой парте мой пухляш Ионов, довольно улыбается, — и я буду свободна. Только у меня вид не ресторанный.

— Ну тогда сначала к тебе, полчаса на сборы — и идем есть итальянскую кухню.

— А мне может не хватит полчаса на сборы, — подначиваю его.

Дверь открывается и в кабинет заходит запыхавшаяся мама Ионова. Видит, что я разговариваю по телефону и жестами дает понять, что у нее как всегда сломалась машина. Я отмахиваюсь, потому что мальчишка у нее из тех хулиганов, которых даже ругать не интересно — так мило они шалят.

— Март, я уже все, — говорю Андрею, когда остаюсь одна. — Можешь меня забирать.

— Лечу! — отчеканивает он, посылает громкий поцелуй в трубку и мы, как всегда не прощаясь, одновременно заканчиваем разговор.

После того нашего примирения даже страшно что-то загадывать — настолько все хорошо.

Андрей звонит по несколько раз на дню, а если по какой-то причине у нас не получается увидеться, то вечером мы всегда на телефоне, до самой поздней ночи.

Мы вместе почти все время.

Март даже сам предложил заново составить список фильмов, которые мы должны посмотреть. И принял активное участие, хоть пока еще мы заполнили только первых шестьдесят семь позиций из ста.

Есть только одна проблема, которая висит над нами, словно Дамоклов меч.

Я до сих пор отказываюсь переезжать к нему на постоянной основе.

Потому что на моей связке ключей висит и его ключ с черепахой, и ключ от квартиры Бармаглота.

Хотя после того, как я помирилась с Андреем, наши с Миллером отношения вернулись к той точке, с которой все началось. Он изредка пишет, спрашивает, как у меня дела. Я отвечаю, что порядок и всегда вежливо благодарю за беспокойство. Иногда я сбрасываю ему какие-то смешные цитаты из интернета. Мы можем посмеяться, если оба свободны, а можем просто обменяться молчаливыми смайликами.