— Расскажете, что произошло? — всё-таки спросила я, вернув баночку на поднос.

Сама не знаю, насколько была к этому готова. После отдыха и еды, кажется, начала соображать немного лучше и чуть отодвинулась от грани нервного срыва. Пришло время послушать правду.

— Об обстоятельствах я вряд ли тебе расскажу, — после небольшой паузы ответила целительница. — Меня там не было. Могу только примерно объяснить.

— Хотя бы, — пожала плечами я.

— Знаешь, что такое магическое эхо?

— Имею представление.

— Ни один некромант, тем более тёмный мастер, не любит выпускать его. Если, конечно, у него не поехала крыша на почве обретения всесилия, — негромко продолжила целительница. — И делает это только в самых крайних случаях, когда выбора совсем не остаётся. Тут, полагаю, был как раз такой случай.

Я мотнула головой, пытаясь собраться с мыслями. Насколько мне было известно, эхо активно используют целители, могут применить боевики, например, чтобы выбраться из западни или наоброт, пробраться куда-нибудь. Оно ведь, в отличие от бренного тела, не сковано такими мелочами материального мира, как стены и двери. Но никакой опасности это не представляет. Чем же, интересно, так особенны некроманты?

— Да, — повторила целительница в странной задумчивости. — Это был самый крайний случай. Все остальные были уже мертвы, выбора не оставалось. Или отпустить тварь и позволить ей несколько месяцев, а может, и лет гулять на свободе, каждую ночь убивая людей, или закрыть ловушку.

— Он её закрыл.

Мои губы искривились в горькой усмешке. Ну конечно же, разве могло быть иначе? В чём бы я ни пыталась себя убедить, в глубине души всегда понимала — он тот человек, который не будет отсиживаться в сторонке. Он пойдёт и сделает всё, что нужно, чего бы это ни стоило. Потому ли я его любила? Чёрт знает…

— Да, — вздохнула целительница. — Закрыл. Извини, я путано рассказываю. Дело в том, что после расщепления тёмному мастеру очень сложно собрать ауру вновь и вернуться в своё тело. Поэтому обычно они используют специальные артефакты, чтобы создать связь и упростить эту задачу.

— А он такого не захватил, — снова грустно усмехнулась я.

— Очевидно, нет.

— То есть, он не может вернуться?

Я хотела задать этот вопрос спокойно, но не смогла. Ведь если так, должен же быть какой-то способ всё исправить! Просто обязан быть! И если так…

— Не совсем.

Целительница отвернулась, но я успела заметить слёзы, блеснувшие в её глазах. Даже стало интересно, какие отношения их связывали. Хотя сейчас это, пожалуй, в любом случае больше не имело значения.

— Слишком много сил было затрачено. Он уже не может вернуться по-настоящему и… просто угасает. Вот так. Пара дней, и всё будет кончено.

— А если использовать артефакт?

— Поздно.

— Но должен же быть способ! Должно быть хоть что-то!

Не удержавшись, я вскочила. Почему все так запросто сдаются?! Нужно попробовать сделать хоть что-нибудь, что угодно! Нельзя же просто сидеть и ждать конца! И я не стану!

— София…

— Я… — мне пришлось сделать паузу, чтобы перевести дыхание. — Я найду способ его вернуть.

— Это невозможно.

— Это вы так говорите, — отчеканила я, торопливо надевая тапочки. — Где он? Я должна его увидеть.

— Идём, — сдалась целительница.

* * *

Сама не знаю, на что я надеялась. Здравый смысл подсказывал, что Тереза скорее всего сказала мне правду. Но сейчас я не готова была её принять, более того — не собиралась делать этого, вполне сознательно. Какой бы ни была правда, это не имело значения. Иногда значение имеет только вера, и это как раз тот самый случай.

Осторожно присев на краешек кровати, я сжала в руке прохладные пальцы. Если в умных книгах нет ответа, это не означает, что его не существует. Означает только, что его нет в книгах. Он может быть совсем в другом месте.

Есть две части ауры, и одна из них угасает, и не может соединиться со второй. Как сделать так, чтобы они всё-таки соединились? Если связь не была создана заранее — никак. Вот это объясняла мне целительница. Господи, неужели она не ошибается?

Я осознала, что плачу. Слёзы просто катились из глаз, расплываясь тёмными пятнами на простыни. Есть целая куча артефактов, влияющих на ауру. Какой мог бы сгодиться тут? Сколько я ни перебирала варианты, ответ не находился.

— Можно?

Я смогла только кивнуть, не поднимая лица. Можно, почему же нельзя? Нет никакой разницы, сидеть мне тут одной или вдвоём с кем-то. С тем, кто тоже имеет право быть сейчас рядом.

— Я хотел бы поговорить с вами.

— Говорите, — пожала плечами я. — Я слушаю.

Пауза висела довольно долго. Всё это время я продолжала изучать бледное спокойное лицо. Пульс на мониторе монотонно отсчитывал секунды. Господи, я никогда особо в тебя не верила, не ходила в храм, не молилась… Господи, но мог бы хоть ты помочь? Ведь это неправильно, что всё так вышло…

— У меня один сын, — наконец заговорил советник. — Наши отношения не сложились, но на самом деле он всё, что у меня есть. Остальное далеко не так важно. И если его не станет, что останется? А вы… я понимаю, вы ещё очень молоды…

— Чего вы хотите? — не удержалась я, начав понимать, к чему идёт разговор.

— Если вы не захотите вот так поставить крест на своей жизни, я хотел бы попросить вас… я мог бы взять на себя заботу о ребёнке. Поймите, для меня…

— Вы сошли с ума, — только и сказала я, оборвав фразу на середине.

Снова повисла пауза. Мне она была нужна, чтобы справиться со вспышкой негодования. Я прекрасно понимала, откуда взялась такая идея. С чего бы, спрашивается, господину советнику полагать, что я хоть чем-то отличаюсь от тех девиц, которые столько лет сменяли друг друга без особых задержек? Тем, что оказалась последней? Ну, так это дело случая. Обижаться не стоит, это глупо.

Далеко не каждая решится вот так просто перечеркнуть свою жизнь. Жить с клеймом на репутации, отказаться от карьерных перспектив, от возможности в будущем выйти замуж… словом, будущее сулило много всего прекрасного. Большинство на моём месте выбрали бы простое решение.

— И всё же…

— И всё же, — снова перебила я, — это мой ребёнок. И я буду растить его сама. Но если вы хотите… хотите участвовать в его жизни, возражать я не буду. Не знаю, почему у вас не сложились отношения с сыном, он мне не рассказывал, но я дам вам шанс.

— Понимаю, почему он вас выбрал.

Поднявшись со стула, советник подошёл к окну и застыл, глядя куда-то поверх крыш домов. И мне отчего-то захотелось всё же спросить, что произошло, почему всё сложилось именно так. Но спрашивать не пришлось.

— Я был немного младше, чем сейчас вы, когда он родился, — тихо и медленно начал он. — А через три года не стало Джесси. Я сам был ещё мальчишкой, не знал, что делать. Родителей у меня не было, некому было помочь. Приходилось оставлять его с соседкой, пока я был на работе, но ей пришлось переехать. И тогда я совершил самую большую ошибку в жизни.

— Женились снова? — хмыкнула я.

— Точно. Она была моей коллегой, вдова с дочкой, ровесницей Санни. Я думал, так будет лучше. Но чужие дети не нужны никому.

— Потому вы и развелись?

— В общем, да, — с горьким смешком ответил он. — Решение я принял буквально через месяц, когда всё понял про эту женщину. Но лучшего варианта не было, так что я решил подождать пару лет. Но осуществить задуманное не успел.

— Почему? — удивилась я.

— Проверка. И результат, которого я больше всего боялся — первая категория.

Я только хотела спросить, что же в этом такого ужасного, но не успела. На миг показалось, что пальцы в моей руке дрогнули. Позабыв обо всём, я с надеждой сжала их, заглядывая в застывшее лицо. Ничего, показалось…

— Тогда-то и объявился он. Рейфел Деверо.

— Но ведь он, насколько я понимаю, родной дедушка? — уточнила я подозрительно.

— Точно, дедушка. Родной. Так и есть. Пять лет отсутствовал, и вот, заявился к нам и предложил отдать ему внука по-хорошему. Или он всё равно его заберёт, по-плохому. Я выставил его вон. Поверьте, София, у меня были причины так поступить.