— Не стоит, — наставник покачал головой. — Письма заключенным проверяются тюремными дознавателями, да и с кем ты собралась его передавать? Торговцы в острог точно не пойдут. А что касается ограничений… видишь ли, далеко не все маги разделяют воззрения геронта. Отец Рилан предпочитает не трубить о своей школе на каждом углу, а на то, что дети, выезжая в город, не станут болтать надежды мало.

Кати нахмурилась. Воспоминания о том, как наставнику стало плохо в теткином доме нахлынули волной, растревожили. Она поднялась, сделала шаг к окну. Придержала воздушную кружевную занавеску и подставила разгоряченное лицо прохладному ветерку.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно поинтересовался Марк.

— Мне стало не по себе. Вспомнила, как тебя отравили, и одна только мысль о том, что крачки могут опуститься до подобного, меня пугает.

— Не думаю, что тут замешаны крачки, — наставник тихо фыркнул. — Если учитывать, что перед визитом к твоей тетушке я прикасался к еде только в поместье. Ранним утром, перед выездом в Хоррхол, а потом было много дел, и я просто не успел отобедать.

— Значит, — осторожно предположила Кати, — у тебя есть недоброжелатели в школе?

— Я бы не сказал, что меня здесь очень любят, — пожал плечами Марк. — Выскочка, папенькин сынок. Много чего доводилось слышать в свой адрес. Впрочем, я хороший маг, и все это знают, так что стараются всё же держать свою зависть в узде. И, думаю, только один человек обладает достаточной беспринципностью и глупостью, что может опуститься до подобной ревнивой детской выходки.

— Джина? — Кати хлопнула глазами.

— Думаю, да.

— Хотела тебя убить? И ты ничего не предпринял? Ты сказал геронту?

Марк устало потер лоб.

— Нет. Во-первых, я все же думаю, что она не собиралась всерьез устранять меня. Скорее, просто подгадить. Во-вторых, это довольно серьезное обвинение, а у меня нет доказательств.

— Но Рилан же твой отец! — горячо воскликнула Кати. — Он наверняка захотел бы разобраться, и смог это сделать.

— Для моего отца семейные ценности никогда не стояли на первом месте, — в голосе Марка послышалась горечь. — Они с моей матерью так и не связали себя узами брака: две свободные вольные птицы, не желающие принимать на себя ответственность за другого. Рилан и вспомнил-то про меня только когда у меня проснулись магические способности. Помог с обучением, но я никогда не чувствовал, что интересую его в качестве сына. Знаешь, приезд на Миллендау, несмотря на продвижение в карьере, оказался для меня большим разочарованием.

Он потянулся к бутылке и снова наполнил кружку:

— Будешь?

Кати помотала головой.

Марк выпил вино залпом, точно лекарство, и продолжил:

— А Джина… она всегда была для него чем-то большим. Он к ней присмотрелся еще в приюте и, возможно, эта девочка смогла затронуть в нем что-то такое, чего не удалось затронуть мне. Теперь она повзрослела, вместе с телом возросла и ее магия, и она все еще продолжает развиваться. Так что Рилан с Джины пылинки сдувает. Ты знаешь, что он грозился выгнать из школы сестру Роберту за то, что та распорядилась выпороть эту малолетнюю дрянь?

Сгорбившись в кресле, Марк свел пальцы в замок и задумчиво уставился себе в колени, обтянутые бежевой симарой. А потом с ухмылкой пробормотал:

— Так что, я при всем желании не смогу осудить твой сегодняшний поступок, Кати, потому что слишком хорошо тебя понимаю. Хотя и понимаю также, что не прав, ведь наставник должен вести себя совсем иначе.

— А как должен вести себя наставник?

— Не знаю. Быть мудрым? Быть выше собственных обид и амбиций? И уж наверняка не показывать свою слабость перед нежной девочкой.

Он дернул щекой и прикрыл глаза.

Кати, все это время простоявшая с замирающим от сочувствия и нежности сердцем, сглотнула. В этот момент Марк остро напомнил ей Бена. Брат, когда на него сваливались неприятности, бывало, тоже пытался найти утешение в вине.

И тогда она поступила так же, как поступала с Бенедиктом. Подошла сзади к креслу Марка и положила руки ему на плечи. Наставник дернулся, порываясь отстраниться, но Кати мягко его удержала:

— А теперь и я помогу тебе. Снова закрой глаза и постарайся ни о чем не думать. Это успокаивает, обещаю.

И она принялась осторожно разминать ему плечи и шею, чувствуя, как под ее руками понемногу расслабляются напряженные мышцы.

— Так легче, правда?

Пальцы Кати привычно и ловко перемещались с плеч Марка на его шею, затылок и обратно.

— О, да, — расслабленно протянул он. — Да ты, похоже, кладезь тайных способностей, птичка. Какие в тебе еще таятся таланты, интересно?

— Ну, — Кати хихикнула, — я умею штопать, заваривать чай и, кажется, лечить отравленных магов. Пожалуй, когда-нибудь я стану великим целителем, куда лучше тебя.

Наставник тихо фыркнул.

— А если серьезно, имея в семье шебутного старшего братца довольно быстро привыкаешь к роли хранительницы очага.

— Вы были очень близки, да?

Кати вздрогнула и замерла:

— Почему это "были"? Мы и сейчас близки. Ты… — она сглотнула, — почему ты сказал именно так?

— Извини, — Марк покаянно вздохнул, — действительно глупость сморозил. Кати, не волнуйся, мы обязательно вытащим Бенедикта. Просто я сейчас немного не в том состоянии, чтобы выражаться вменяемо…

— Не пугай меня так больше, — выдохнула она.

— Не буду. Знаешь, если твой брат внезапно окажется столь же талантлив, как ты, я стану обучать и его тоже. Решу завтра пару неотложных дел с геронтом и потом вплотную займусь Бенедиктом. Обещаю.

Кати покачала головой и вернулась к прерванному занятию.

— Спасибо. Только я не думаю, что Бена привлекает магия. По-моему, она его даже немного пугает. Во всяком случае, на единение он всегда отправлялся с явной неохотой, а тумалланских крачек сторонился. Мой брат — простой и основательный человек, ему куда больше подходит осязаемая работа. Дома они с отцом держали лесопилку. Но ты же все равно поможешь, правда?

Марк молча наклонил голову под ее руками, а Кати, распереживавшись от того, что, возможно, сказав так о Бене, рушит наставнику какие-то честолюбивые планы, поспешно добавила:

— Но это ничего. Я верю, что у тебя все обязательно будет хорошо, и ты докажешь и своему отцу, и другим магам, что не зря занимаешь свое место в Ордене.

И она, точно ребенка, ласково погладила его по макушке.

Марк дернулся, отстранился и порывисто встал из кресла. Развернулся к Кати. Поднял руки, касаясь ее висков, словно опять собирался приступить к единению. А потом его пальцы скользнули ей в волосы и, приподняв лицо Кати, наставник пристально поглядел ей в глаза:

— Послушай, зачем ты это делаешь? Неужели не понимаешь, что своей жалостью просто унижаешь меня?

— Что ты, — она вцепилась в спинку кресла и напряженно улыбнулась краешком губ. Слова после выпитого вина подбирались легко, а близость Марка странным образом сейчас не смущала, а только придавала смелости: — При чем здесь моя жалость? Неужели ты до сих пор так и не понял, что я просто люблю тебя?

Из взгляда Марка ушло напряжение, и он тоже коротко улыбнулся:

— Понял. Еще когда мы только приступили к тренировкам единения. Я чувствую, что ты ко мне тянешься, и, честно говоря, эти мысли греют и меня тоже. Но, Кати, для молодой девушки отношения с мужчиной — серьезный шаг. И мне бы не хотелось давить на тебя, а уж тем более пользоваться твоим доверием и неопытностью. Ведь я вряд ли способен составить тебе выгодную партию. Я сейчас слишком сильно связан условностями и обязательствами и понятия не имею, что будет дальше.

— И что же мне теперь делать? — шепотом спросила она, тихо наслаждаясь ощущением поглаживающих ее затылок пальцев.

Он снова улыбнулся, но теперь в его глазах Кати разглядела искру веселья и отстраненно порадовалась, что все же смогла вывести Марка из состояния подавленности.