От этой новости глаза цыганки округлились:

– Но ведь это потребовало бы неимоверной силы?

– Так и есть, после смерти силы каждого направлялись в землю и там концентрировались. После этого землю освещали, так земля вздыбилась и местами появились курганы да насыпи. Это сила всего совета.

Бабушка перевела дыхание на более спокойный лад и снова заговорила:

– Теперь я постараюсь найти ответы, – бабушка открыла книгу и начала её перелистывать. Иногда поднимались маленькие клубы пыли, когда она дышала на её страницы, – душа, душа, души в теле… Вот, кажется это! – бабушка ещё несколько раз пробежалась по странице глазами и стала читать в слух. – При тёмных временах, когда змии открыто ходили по Земле русской, дабы не терять добрых молодцев, были колдуны – маги, что могли душу человека переселить в тело другого, при этом сила переселяемого тоже переселялась ко второму. Так в одном добром молодце было две силушки. Но после переселения, бездушное тело нужно было сохранять, иначе, если тело сгинет за ним и дух последует. Если тело погибнет, в коем две души, вторая душа возвратится к себе, а первый так и погибнет.

Тело, в коем две души, тоже беречь надо бы, две души одно тело разлагают, делят между собой, ибо им тесно и света Божьего им не хватает. Вернуть душу обратно в тело может только тот колдун, что переселение делал. Другой не может. – Бабушка закончила, и уставилась на нас, на меня и Глашу точнее. – Это сложно, ведь не знаем мы, кто ворожил на тебя.

– Может это маменька?

– Возможно, но я не уверена в этом. Тогда гадать будем. – Бабушка Агафья посмотрел на цыганку, а та достала из за пазухи карты и попросила меня вытянуть карту, она посмотрела на меня и показала карту бабушке. – Тогда всё ясно, нам отец твой нужен, не мать,– и бабушка показывает мне короля крестей.

После недолгого молчания, внизу послышались быстрые шаги и к нам, на чердак, просунулась голова Ивана:

– Агафья Степановна, кузнец прибежал. Говорит, храм достроили пришельцы!

– То есть, как достроили? – бабушка Агафья была изумлена таким поворотом событий,– так быстро?

– Нууу… да… – Иван же был сбит с толку реакцией Агафьи Степановны, – так и есть. Они же холопов своих гоняли днём и ночью, вот и достроили.– Иван начал спускаться, так как услышал, что к ним бегут несколько человек. Мы тоже, решили не задерживаться на чердаке и последовали за ним. Оказавшись в низу, мы увидели запыхавшегося кузнеца Прохора:

– Агафья… Агафья Степановна! Вы видели, что на улице твориться стало… Как только они храм открыли- так всё… Демоны повылазили… Они на моих глазах нескольких мужиков растерзали, они- то крупнее этих тварей летучих были… – помимо его вылетавших, как стрелы, слова из его руки хлестала кровь, но не это меня сильнее всего испугало, а то, что творилось за окном. Пока бабушка с остальными пытались остановить кровь у Прохора, я всё ближе и ближе подходила к окну. Сначала я думала, что это летаю птицы, такими большими стаями. Они были на фоне мрачных, тёмно-серых небес, в коих изредка гремел гром и с каждой минутой всё чаще и чаще появлялись молнии. По мере моего приближения всё чётче становились стаи птиц. И вот они уже не стая, а одна цельная птица. Позже, это не птица, а та же кожистая тварь, что забрала маму. Теперь она была не одна, с ней было множество таких же.

– Агафья… матушка, люд в церкви собрался, только тебя и ждут. Что делать им прикажешь… – на Прохоре уже стала сказываться потеря крови. Он как будто замедлился.

Эти твари летают вокруг дома, кружатся как хищники, которые ждут, когда добыча выйдет из своего убежища. Вот одна из этих тварей схватила маленького кучерявого мальчика лет трёх прямо из рук матери и тянет за собой. В то время мать мёртвой хваткой вцепилась в своё дитя. На её глазах слёзы и злость, она не отпускает. Тогда другая тварь, дабы помочь своему, хватается своими когтистыми лапами за голову той женщины… По её лицу течёт кровь, но она не отпускает ребёнка, он плачет и кричит: ”Мамочка, мамочка, больно … Держи меня, не отпускай меня, мамочка”. Плечи малыша уже все истерзаны когтями чудовища, ещё чуть-чуть и оно вырвет ему плечи. Вокруг же бегали люди. Их царапали, вырывали куски плоти, кого-то уже ели…Трудно поверить, но всё это происходило несколько секунд, но когда смотришь, на эту душераздирающую, полную ужасов картину, время бежит предательски медленно. Будто ему приятно, когда сердце наблюдающего наполняется ужасом, кровью и болью…

На помощь женщине бежит Степан с ружьём: он стреляет и тварь, что тянула мальчонку, рухнула наземь без головы. Вторая же сама оставила женщину и кинулась на Степана. Почему же Степан так долго насыпал порох? Он же мог успеть? Ему всего лишь не хватило одного мгновения. И вот он на спине… Его ружьё откинуто недалеко, но руки не хватает, чтоб дотянутся. Тварь же вцепилась ему в грудь… А женщина с ребёнком уже убежали.

Это был хаос серых масс. Небо, земля, люди и эти крылатые стали одного цвета. Из более тёмных оттенков переливались в светлые, из светлых в тёмные. Дождь закапывал людей в грязь, кожистых прибивал к земле, но от этого движение не прекращалось.

Внутри меня заёрзала Глаша, просит отойти от окна, сейчас одна из ”птичек” будет здесь. Я вижу её приближение, она видит меня, но я не отхожу, а она не останавливается.

Вот окно пробито и ”птичка” пригвоздила меня к стене и дышит смрадом мне прямо в лицо. Не утаю, я испугалась и от этого чуть не потеряла сознание. Что-то ещё прижало сверху “птичку” и это ей совсем не понравилось. Она взревела, что ей помешали так безупречно выполнить замысел, и её клыки оказались совсем рядом с моим лицом. Рядом кричит бабушка с цыганкой и что-то тяжёлое прилетело в голову кожистой твари, но от этого её силы не убавились. Она снова взревели и со всей своей силой рванулась от стены, так она пролетела через окно, но кто-то на её спине не давал раскрыть крылья и мы рухнули на землю и тогда я увидела, кто был на её спине. Кузнец Прохор был совсем плох: бледный, обессиленный, рука, что кровоточила, теперь висела, как не своя. Кожистый вцепился в спину кузнеца и пытался его поднять в небо, но одно из крыл не раскрывалось, и тогда он просто его тянул за собой.

Я лежала рядом и нащупала большую толстую ветвь, которую, видимо, один из кожистых вырвал, встав на ноги, я взяла её в руки, но в это момент повсюду разлился густой и однотонный гул. Все кожистые остановились и с тем, что было у них в лапах, направились к нашей усадьбе.

Там под крыльцом стала осыпаться земля и образовалась глубокая воронка. Я вижу, что кожистый тянет за собой Прохора, они уже под ступенями крыльца. Я замахиваюсь той веткой, которую подобрала, но Прохор меня останавливает:

– Нет, Алёна, беги в дом… Я уже не жилец… Беги, спасайся! Не стой здесь, готовьтесь к… – Прохор издал еле уловимый натужный стон, лицо его налилось кровью и послышался хруст его костей. Глаза перестали видеть и направлены были теперь в другую сторону. Теперь я вижу только его лицо, всё остальное скрыто в этой воронке, ещё чуть- чуть и оно скрылось в темноте.

Немного постояв, я подбежала к крыльцу, но там уже не было ни Прохора, ни кожистых, ни воронки. Пусто. Ничего.

Под крыльцом была лишь земля и трава. Совсем пусто, как будто и не было той воронки, не было там летучих тварей и всего посиневшего Прохора.

Для того, чтобы удостовериться в её отсутствии, я осторожно ощупала землю: сначала легонько дотронулась до травы, потом вырвала одну травинку, а в следующее мгновение я колотила тот участок земли то кулаками, то ладонями. Со мной творилось не знамо что, ведь я не хотела этого делать, мне было больно, но всё же потом я услышала в себе голос Глаши. Она была в ужасе и отчаянии. Именно она колотила землю, при том пользуясь моим телом. Я уже была готова к приливу боли, разрывающей тело, но ничего не почувствовала. Глаша к этому времени уже пришла в себя и перестала истерить. Она тоже вспомнила, что может нахлынуть очень неприятная боль.