В бытовом плане Ульяно­вым жилось комфортно. Вот что Надежда писала об этом: «Дешевизна в этом Шушен­ском была поразительная. Например, Владимир Ильич за свое «жалованье» – вось­мирублевое пособие – имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья – и то считалось, что дорого пла­тит... Правда, обед и ужин был простоват – одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест; как съест – покупали на неделю мяса, работница во дворе рубила мясо на котлеты для Владимира Ильича, тоже на целую неделю... Молока было вволю… В общем, ссылка прошла неплохо...»

Джугашвили же, в виду низкого происхождения, в первый год, нахождения в Туруханской ссылке, находился в крайне стеснённых обстоятельствах. В маленьком рыбацком посёлке, не было другой пищи кроме рыбы. Больной, он сильно ослабел на однообразном питании, ветер, сырость, отсутствие даже элементарных благ цивилизации, сильно давили на его психическое состояние. Он писал письма в Петербург и Баку, прося товарищей по партии о материальной помощи.

Бывший, безусловно, выдающимся теоретиком, Владимир Ильич, как многие интеллигенты-революционеры, был рассеянным и равнодушным к быту человеком. Навестившая его мать, была в шоке, увидев его квартиру в Петербурге. Немытые полы, мятая одежда, носки, к которым было опасно приближаться из-за ядерного запаха. Вроде бы, ничего необычного, для одинокого мужчины. Однако, подобное отношение к быту, было характерно для революционеров из обеспеченных слоёв населения. Такой была его жена Крупская, и многие другие. Мать Крупской, была вынуждена поехать с дочерью к мужу, чтобы вести хозяйство, ибо они были совершенно неприспособленны к обычной жизни. Все мысли были о идеалах революции, а остальное такие мелочи. Особенно, когда материально тебя обеспечивает партия. Брак и семья, это лишние буржуазные предрассудки. Адюльтер в революционных семьях, достиг неприличных размеров. Временно «поменяться» законными жёнами, пожить с той, затем с другой – что в этом такого? Александра Коллонтай, известная революционерка, считала: надо жить в браке, но на свободных началах. Быть верными супругами, но независимыми друг от друга. Это самое главное.Жить отдельно, детей отдавать в детские сады, в специальные учебные учреждения, потому что дети мешают женщине развиваться как личности, не иметь общих денег, одной кухни, питаться в коллективных столовых.

Слухи, которые ходили среди крестьян, во время гражданской войны (придут большевики, и сделают ваших жён – общими, все будут спать под одним одеялом), выросли не на пустом месте. Пример старших товарищей, о буржуазных предрассудках в половом вопросе, подхватило молодое поколение. Некоторые комсомольские организации 20-х годов, на собраниях принимали резолюции о новом подходе к половому вопросу. «Комсомолка, не имеет право отказать комсомольцу, в удовлетворении его половых потребностей». В одной из губернских газет, была опубликована инструкция для товарищей по организации, где указывалось, когда и сколько раз, женщина должна принимать мужчину. Отказы не принимались. Детей, должны были отдавать на воспитание, в специальные приюты. Семья, упразднялась как пережиток буржуазного мира. К счастью, старшие товарищи, мягко прикрыли эти нововведения, как преждевременные.

Приключения! Кто в детстве не грезил о них! Современным детям приключения заменили мобильные телефоны, а вот советские подростки зачитывались Александром Дюма, Фенимором Купером и Майн Ридом. Я тоже мечтал о приключениях, но в детстве они обошли меня стороной. Зато сегодня оные свалились на меня большой и дурнопахнущей кучей.

В начале четвёртого утра, я вышел из ресторана с приподнятым настроением. Удалось договориться с хозяином заведения, чтобы мои девчонки участвовали в выступлениях на сцене. По деньгам решили, что их выступления будут оплачиваться за счёт добровольных пожертвований публики. Заметив, как довольно переглянулись хозяин с управляющим, я внутренне усмехнулся. Посмотрим ещё, кто останется в накладе! В принципе, оплата мне не так и важна. Главное наработать опыт, просчитать все плюсы и минусы в нашей концертной деятельности.

Было немного зябко, от реки веяло свежей ночной прохладой. Моего извозчика, на месте, почему-то не оказалось. Странно, может отъехал куда? Или приболел? В задумчивости, я немного прошёлся по улице. Редкие прохожие испуганно жались к стенам домов, торопливо перебегали через проезжую часть. Пешком идти не хотелось. Прошедший накануне ливень, превратил все дороги в почти непролазную грязь. Оказывается, легенды о том, что жители Томска до революции, нанимали извозчика, чтобы просто пересечь улицу, были не лишены оснований. Мои новенькие штиблеты точно перехода до дома не перенесут. Внезапно вынырнувшая из-за угла пролётка, вселила в меня надежды, избежать этих неприятных последствий. Взмахом руки, придержав «ваньку», я уже собирался забраться на заднее сиденье, как почувствовал, что в мой правый бок, упёрся какой-то предмет.

- Тихо, фраер, не то маслину словишь! - негромко шепнул мне под ухо хриплый прокуренный голос. В ту же секунду, в спину уткнулось ещё, что-то железное.

Похоже ствол. На решение ушло несколько мгновений. Пусть я быстр, но пуля быстрее. Посмотрим по ситуации, прямо сейчас, вроде убивать не будут.

- Тихо стой, кричать не надо! С нами прокатишься. Наша «хевра» (воровское сообщество города) с тобой пообщаться хочет!

- Да, лады пообщаемся! - я примирительно пожал плечами. Грубо подтолкнув вперед, налётчики усадили меня на заднее сиденье, тесно сжав своими телами с обеих сторон. Оружие они предусмотрительно держали наготове. При посадке, один из них ловко выдернул мой наган, заткнутый за пояс и прикрытый полами пиджака. Ещё двое бандитов внезапно вынырнули из темноты – и присели на переднее сиденье, лицом ко мне.

- Трогай! – коротко приказал один из них кучеру.

- Нно… пошла залётная! – свистнул кучер, и лошадь, резко сдав с места, понесла нас навстречу моим неприятностям.

Немного поплутав по переулкам, пролётка остановилась у неприметного одноэтажного, потрёпанного временем здания, с вывеской «Чайная» на фасаде. Зайдя внутрь, мы быстро прошли через большую комнату, заставленную столиками, покрытыми старой дырявой клеёнкой, обошли стойку, уставленную самоварами, вперемешку с грязными чайными чашками, и остановились перед низкой обшарпанной дверью, ведущей в подсобные помещения. Один из моих конвоиров, вышел вперёд и постучал в дверь, каким-то условным стуком. Она тут же отворилась, и меня резко вытолкнули вперёд вовнутрь комнаты.

Поморщившись от резкого перехода полутьмы к свету, я быстро оглядел помещение. В центре стоял большой прямоугольный стол, за которым сидело четверо мужчин, по большей части откровенно криминальной наружности. Вдоль стен комнаты виднелось ещё несколько теней. Под потолком висели две керосиновые лампы, довольно хорошо освещающие центр комнаты.

- Ну, здравствуй, мил человек! – улыбнулся мне щербатыми зубами, седой бородатый старик, своим благообразным видом, совсем не походивший на уголовника.

- И, вам не хворать! И, что за нужда у вас ко мне вышла, уважаемые?

- Вышла нужда, вышла… Нехорошо ты себя повел, милок, не по правилам…

- И какие же правила, я нарушил?

- Девку, пошто у Марфы увёл? Девка денег стоит, а мы там свой барыш имеем! – вмешался в разговор, коренастый, одетый в белую рубаху, мужик со шрамом на щеке.

- Ответить надо! – его глаза, смахивающие на пистолетные дула, вызывающе уставились на меня.

- Марфа, я полагаю это хозяйка борделя? – задал я риторический вопрос.

- Так с ней мы вроде, порешали?

- Ты не с ней, ты с нами порешай!

- А вы кто такие, уважаемые? Чтобы я с вами какие-то дела решал? Человек я свободный, что хочу, то и делаю. Надо мной барина нет.

- Что с ним говорить? Перо в бок и в речку! – заорал какой-то плюгавый тип, сидящий слева от старца.