Пока чайник медленно греется, захожу через телефон в социальную сеть, чтобы проверить сообщения и узнать новости. Ничего нового. Ни от кого известий нет. Самый дружелюбный человек (это я про себя) ни от кого не получает сообщений. Что с моей жизнью происходит? Совершенно ничего. Я никому не нужна.

Бывают такие дни, когда не знаешь, куда деться от одиночества, грызущего изнутри. Но я не могу к себе никого подпустить. Если я снова влюблюсь, то второй раз собрать моё сердце по кусочкам уже не удастся. Мама не заставит меня ничего взять «в кредит», чтобы у меня была цель, ради которой стоит жить…

Я очень, очень сильно влюбилась в него. И мне так хотелось, чтобы мы вместе в этой жизни развивались и добивались целей! Наивная… Он оказался лентяем и разгильдяем. Такие люди не меняются, пока в жизни не происходит неожиданный поворот.

Я всё ещё была в него влюблена, когда объявила о том, что хочу закончить наши отношения и остаться друзьями. В глубине души я надеялась, что стала для него той самой – единственной и неповторимой, которой он не даст уйти и ради которой изменится. Потом… Потом я испугалась, что никто в целом мире не полюбит меня и я останусь одна. Только по этой причине я унижалась перед ним, принося извинения. Во мне, в отличие от него, всё ещё жили чувства, когда я пыталась его вернуть. Но он растоптал всё до последнего осколка. Отверг мои чувства и оттолкнул меня. Именно это оказалось мучительно больно. На какое-то время я совершенно потеряла почву под ногами. Потому что моё будущее было распланировано на ближайшие пару лет, а теперь не осталось ничего. Ни планов, ни будущего.

Мама собирала меня тогда буквально по кусочкам, словно я была жертвой, пережившей катастрофу. Цунами, например… хотя больше всего подходит землетрясение. В определённый момент я просто полетела в бездну неизвестности: без замыслов и намерений, рассчитанных на то, чтобы придать жизни ясность. Но это была всего лишь катастрофа под названием «отношения между людьми».

Я видела в маминых глазах страх, который она скрывала от меня за неизменными улыбками и шутками. Она обнимала меня, позволяя всем слезам вылиться. Она ложилась со мной рядом и шептала на ухо, что уж она-то меня любит… даже когда другие не любят. Покупала кучу всевозможных пирожных и конфет, а по выходным пекла пироги.

Я приняла слишком близко к сердцу всё, что продолжалось долгие месяцы. Я отравилась реальностью и проходила лечение временем. Мне были прописан покой. Детоксикационная терапия душем – по нескольку часов подряд, пока никого не было дома. Заместительная терапия музыкой и огромным количеством книг.

В моей голове каждое утро звучал мысленный диалог между ним и мной. Вся моя невысказанная боль, смешанная с обидой и ненавистью, все воспоминания, оторванные от него и тянувшие меня вниз – туда, откуда я не найду выхода второй раз…

Мама слишком хорошо знает меня, чтобы дать мне утонуть, не попытавшись спасти. Она знает, что, пока я балансирую на грани депрессии, ей удастся сказать, сделать что-нибудь. Это трудно, но возможно.

Чайник закипает, и я бросаю в чашку одноразовый пакетик. Выключаю конфорку и ставлю чайник на место.

Бывает, что раз в два или три месяца со мной пытаются познакомиться, но я всегда вру, что у меня есть парень. Не хочу повторения случившегося. Никому не верю и не хочу ни с кем встречаться. Лучше провести жизнь в полном одиночестве, и пусть оно грызёт меня: раз я чувствую боль – значит, жива.

Мама вернулась с работы и спросила:

– Встала уже?

– Да, – вяло проговорила я.

Она сняла спецодежду, помыла руки и начала выкладывать из сумки батон, пакет с пряниками и буханку чёрного хлеба.

– Мам, послушай, я хочу стать писательницей, – осторожно начинаю я. – Но я не брошу работу, пока не смогу зарабатывать этим на хлеб. Я со старших классов помогала тебе мыть полы и потом ещё нашла себе работу на полставки. А в колледже я раньше остальных устроилась уборщицей в аптеку. И за всё время, что работаю, я ещё ни разу не взяла отпуск. Я хочу работать, а не просиживать штаны, по-любому. Это ведь моя жизнь, и мне не нужна другая работа, я хочу писать книги… Пожалуйста, пойми меня и прими такую. Я буду работать до тех пор, пока моя мечта не сбудется!..

– Сейчас ты заставила меня гордиться тобой, – сказала мама.

Я заметила, что на глазах у неё выступили слёзы. Она поднялась и обняла меня.

Я всегда боролась за то, что любила. Теперь я не одна. Мама поддержит меня, и это для меня главное.

Нет лучшего чувства, чем снова быть живой!..

Что из случившегося в моей жизни было самым страшным?

…Первое, самое раннее воспоминание. Я помню, как мы стоим неподалёку от детской республиканской больницы. Мама, папа и я. Только вот уедем лишь мы с папой, потому что моего младшего брата положили сюда почти сразу после рождения, и мама должна остаться с ним.

– София, пойдём, нам пора, – говорит отец и тянет меня за руку.

Но я стою, как вкопанная, и говорю:

– Без мамы не пойду!

– Как же я пойду?.. Здесь твой брат… – грустно произносит мама, обнимая меня на прощанье.

– Без него… – робко шепчу.

– Я не могу его оставить. Он же твой младший брат! – мягко повторяет она.

Тот день вообще ярко запечатлелся в моей памяти. Даже новый автобус помню, на котором мы с папой возвращались домой, – белый с зелёным, а двери так интересно сдвигаются вовнутрь, совсем так, как в тех старых консервных банках, в которых нам приходилось ездить в сад в то недолгое время, когда он у нас был. Пока мама его не продала.

Наверное, отсюда и взяла начало моя ревность к брату. Поэтому я так переживаю, когда мама встаёт на сторону сына, а не дочери, как бы я ни была неправа. Как бы мне ни хотелось, чтобы она всегда была только моей, придётся смириться, что теперь нас двое…

Второе воспоминание – смерть папы. Мне стыдно признаться в том, что я любила своего отца ровно так же, как и ненавидела. И вот наступил день, когда его не стало. Просто человека нет и больше не будет! А на том месте, где была ненависть, теперь пустота. Мне больше некого винить в том, что было. Осталось сожаление, что он не стал для меня настоящим отцом. Что жил для кого угодно, кроме нас. Что всё произошедшее – его вина, а теперь его больше нет. К этому было трудно привыкнуть…

Закрываю глаза: передо мной до сих пор картинка того дня, когда его не стало. Страшная гримаса, отобразившая на лице всю боль умирания, до сих пор остаётся в моей памяти как предостережение: каждый человек смертен!..

И третье… После того, как я рассталась с парнем. И после того, как хотела заново всё начать, а он оттолкнул меня, раздавил, оставил одну. Я стала слышать его голос в голове каждый день. Мне казалось, я схожу с ума. Я говорила ему о том, как он плохо со мной поступил. Он лишил меня будущего. Он обещал любить меня, а сам бросил. Я мысленно разговаривала с ним каждый день, когда шла на работу. Я рассказывала, как мне больно, и просила его вернуться, но даже мысленно он бросал меня каждый раз.

Это оказалось очень страшно: погружаться в темноту каждый день, медленно падать на дно, будто и не было меня. Я стала камнем. Камнем, которому не нужны свет, любовь, дружба. Мне ровным счётом ничего не нужно было. Абсолютно.

Итак, когда сначала не стало отца, а потом я рассталась с парнем, во мне образовалась пустота. Я была внешне человеком, таким же, как и все, только внутри – вакуум. Его нужно было чем-то заполнить. Вариантов много: шопинг, музыка, алкоголь или таблетки, а главный – добрые друзья.

Алкоголь я ненавижу. И всё же, возможно, я могла бы начать искать «истину в вине», если бы не отец, который всю свою жизнь искал правду на дне бутылки. Если бы не выросла среди пьяных скандалов и часто ещё ребёнком не умоляла его бросить пить. Я и сейчас смотрю с отвращением на магазины, в которых продают алкоголь, а уж на людей, от которых разит перегаром, когда они приходят в аптеку, – и подавно. Это всего лишь слабость и трусость – пытаться найти в этом утешение, уродуя не только свою судьбу, но и жизни близких.