Но то, что происходило, мало волновало меня. Я работала в среднюю смену каждый день с правом одного выходного дня. Это изматывало, но я отсчитывала каждый час каждого прожитого дня, радуясь, что всё ближе к своей цели, к своему освобождению.

Мама не особенно поддерживала меня. Однако я больше не могла так. Это убивало меня. Я чувствовала, что нахожусь на грани новой депрессии. Что оттуда мне уже точно не выбраться, даже с маминой помощью. Но после того, как в моих анализах нашли раковые клетки, я дала себе честное слово изменить свою жизнь. Стать тем, кем я должна быть, а не тем, кем становлюсь рядом с этими людьми. Так не должно больше продолжаться…

После очередной смены я вернулась, совершенно измотанная. Я сидела за столом. Мама спросила:

– Как прошёл день? Какие новости?

– Всё по-старому, – ответила я, наливая чай в блюдце и дуя на него.

– Ну, что-то ведь всё равно происходит?

– Вместо меня будет работать другая девушка, – я почувствовала горечь во рту.

– Вот как… – задумчиво произнесла мама.

– Я ещё не ушла, а они уже нашли замену! – закипая и ожидая сочувствия, сказала я.

– Ну, и что теперь? – поинтересовалась она.

– Ничего…

– Странный ты человек! – сказала мама.

– Ты же знаешь, это не то, что мне нравится, – в который раз повторила я.

– А что тебе нравится? Где есть такая работа, при которой у тебя не возникнут проблемы? Скажи, ты ведь мастер говорить. Везде нужно работать с людьми!..

– Ты не понимаешь… – беспомощно повторила я.

– Я не понимаю… – развела мама руками. – Вот и объясни так, чтобы я поняла.

– Мне надо было идти учиться на филолога! – я не скрываю обиды.

– Иди! – прикрикнула она на меня. – Учись тогда!

Я хлопнула дверью в ванную и расплакалась там.

Я и сама понимаю, что проблема во мне. Прекрасно сознаю, что, сколько бы я ни старалась, всё равно ничего не изменится. Появятся другие люди, которые так же будут ко мне относиться, потому что я не такая, как они. Мне важно чего-то добиться в жизни, прежде чем выйти замуж. Мне нужно самоутвердиться. Мне нужно занять своё место в обществе.

Пока мечта казалась мне недостижимой. Для этого нужно столько знать и уметь, что я вряд ли смогу… Да и мама хочет, чтобы я работала в аптеке, а не над книгами.

Я рассказала о том, что хочу стать писательницей, в сообщении моей школьной подруге Саше – это её очень удивило.

«Круто. Ты вообще молодец!»

Не думала, что она напишет мне подобные слова. Так мало людей, с которыми можно поделиться сокровенными мечтами, и они не скажут, как мой заведующий:

– Это невозможно!

– А как же Джоан Роулинг? А Дарья Донцова? – не отступала я.

– Нашла, с кем сравнить! – засмеялся он. – Сейчас писателей, как песка. Шанс стать успешным выпадает не каждому. Один на миллионы, если быть точнее.

Поэтому от Саши я не ожидала поддержки.

«Конечно, пробуй, пиши!» – заверила она меня.

«Вот этому я бы хотела посвятить всю жизнь! – призналась я ей.

Саша отправила мне смайлик, и на этом наша переписка закончилась. У неё была своя жизнь, в которой мне оставалось всё меньше места. Но… и на этом спасибо.

У меня не было опыта работы над книгами, и это сказывалось на качестве моей рукописи. От экрана компьютера уставали глаза, а пальцы замерзали так, что я потом отогревала их в ванной под струёй горячей воды. Зимой старые стеклопакеты пропускали уличную стужу, и мне приходилось надевать тёплые вещи, чтобы не окоченеть от холода или не заработать пневмонию. Но после того, как мне удавалось изложить свою мысль именно так, как представлялось, все эти трудности не имели значения. Ни работа, которую я не любила, ни ссоры с мамой или братом.

Всё это не имело значения, потому что моя героиня жила именно той жизнью, которую я придумала. В её биографии происходили разные события, и это было так любопытно и занимательно! В моей рукописи появились и другие персонажи, которые дышали, говорили, двигались и поступали так, как считали нужным. Меня переполняла гордость от того, что я являюсь создателем целого мира, в котором жили разные люди. Я чувствовала ответственность перед ней и другими персонажами, которых создала.

Это окрыляло! Это заставляло верить в то, что у меня всё получится. Это стало новым светом моей жизни. Моей целью, над которой я трудилась после каждого рабочего дня и по выходным, почти как сумасшедшая. Но писательство делало меня счастливой – как и чтение, музыка, учёба.

Я раскопала в интернете видеолекции и книги о писательском мастерстве, массу информации о литераторах-прозаиках, о фильмах по их произведениям. Я вела конспекты и старалась во всём и повсюду найти то, что искала. Мне хотелось стать очень хорошим писателем и рассказать свою историю…

Это счастье – становиться тем человеком, кто ты есть, и иметь возможность изливать свою душу, хотя бы и на короткое время!

Было семь часов вечера, когда я вышла из дома и отправилась на работу забрать вещи. Сегодня должна была быть ревизия, но её неожиданно отменили. Все праздновали 23 февраля, и никому не хотелось выходить на ревизию, которую уже проводили меньше месяца тому назад.

Весь день я не могла найти в себе силы, чтобы дойти до аптеки и покончить со всем этим. В глубине души закрадывалось сомнение: а вдруг я сейчас совершаю ошибку, и мне станет ещё хуже там, куда я ухожу?

На протяжении дня я занималась всякой ерундой: смотрела телевизор, слушала музыку, сидела во ВКонтакте и собиралась с силами. Я проигрывала все возможные варианты развития событий, связанные с поведением Эллины. Что она скажет, как посмотрит, засмеётся ли…

Мне навстречу шла компания парней, но я даже не посмотрела на них, будучи поглощена своими размышлениями. Кроме Эллины, на повестке дня стоял вопрос о том, как я буду проходить стажировку в другой аптеке. Новый коллектив – новые люди. Я боялась их. Боялась, что история может повториться.

Я потянула дверь аптеки на себя. Эллина сидела, уткнувшись в планшет, который купила себе на Новый год. Она не сразу меня узнала, потому что была поглощена сериалом. Видимо, уже не ждала, что я приду.

– Привет. За вещами пришла? – спросила она без особого интереса.

– Да, – коротко ответила я.

Напротив шкафа – на столе, за которым мы обедаем, – она накрыла небольшую «поляну». Тут были и домашние ватрушки с творогом, с картофелем, и ещё какие-то пироги, о начинке которых можно было только догадываться.

– Чаю хочешь? – вполне дружелюбно спросила Эллина.

– Нет. Я поела недавно, – соврала я, хотя почти весь день просидела, не взяв и крошки хлеба в рот, в ожидании этого момента.

Я собрала все свои вещи: халат, брюки, сменную обувь, кружку с ложкой и ещё раз проверила, не забыла ли чего.

– Куда устроилась? – спросила с некоторым любопытством Эллина.

– Я пока только заявление написала, ещё ничего не знаю, – снова вру я.

Я вспоминала каждую смену с ней, к концу которых в моей кассе почти всегда не хватало денег. Эллина всегда за какие-нибудь несколько минут могла перевоплотиться из стервы с синдромом хронического ПМС в пай-девочку, когда ей нужно было уехать пораньше домой. И я отпускала её. Я всегда шла ей навстречу, ожидая взамен только уважения (как к коллеге) и дружелюбия (как к человеку).

Эллина все эти два года неустанно жаловалась на своих друзей, на младшую сестру, на родителей, на соседей. Её не устраивала зарплата, заведующий, другая смена, санитарка. И мне приходилось выслушивать её. Слава богу, что этот словесный поток рано или поздно иссякал…

У неё сломался ключ за месяц до того инцидента, когда она довела меня до слёз с отчётами, и Эллина не смогла запереть аптеку. Она позвонила мне и спросила с упрёком, будто это я сломала её ключ:

– Как ты вчера закрылась?

– Как обычно. А что случилось?

Она помедлила с ответом, но всё же призналась: