Сама Юнджи никогда детей в жертву не приносила. Нет, не потому, что жалела или считала плохим — просто в её семье, правящем роду, было принято иное. Отец часто повторял — как ему самому говорил его отец, покойный дед — что только дурак, трус или слабак будет увеличивать свою силу, убивая слабых. По-настоящему сильный убивает сильных.

В их доме на праздники убивали врагов — тех, кто воевал с их родом, открыто или тайно. Благо, их хватало с запасом. Так делала Юнджи, так делал весь её род и все, кто были к этому роду близки.

С другой стороны, Юнджи никогда не считала смерть юных жертвенных рабов возмутительной трагедией — просто глупостью, придуманной трусами, не более.

Что ж, было очевидно, что взгляд мастера Муна на этот вопрос совершенно иной.

—…разумеется, — пока она размышляла, мужчины продолжали говорить. — Намерен прикончить тех, кто приносит в жертву детей по праздникам. Тоже не спасение мира, но дело, несомненно, доброе. Ты со мной?

Юнджи охватил страх. Значит… всё ложь? Мастер Мун — или как там его на самом деле зовут — из Светлых? Видимо, тогда, во время схватки, настоящий мастер Мун был убит, а этот тип — один из нападавших. Зря она не дала Юну его добить…

…две тени двинулись в жилым помещениям. Юнджи замерла; где-то за её спиной тихо храпели лошади, недовольные ночной вознёй, но девушка этого совершенно не замечала. Мысли роились в её голове.

Страх, пожалуй, усилился — но, к её чести, не был главным чувством. Главной была… неуверенность.

Что ей делать теперь? Звать стражников — может, они ещё сумеют спасти Темнейшего и послушников? Рассказать обо всём местным аристократам, которые далеко не факт, что поверят ей? Сообщить отцу письмом?..

Однозначного ответа не было, и что-то останавливало девушку от того, чтобы выбраться сейчас из конюшни и броситься за помощью. Она просто сидела там, оцепенев, стараясь даже дышать через раз, чтобы не издавать лишних звуков, и ожидая, что же будет дальше.

— Последний, — довольно констатировал я, вытирая меч.

Всего в здании было не так много народу: прелат, чья голова сейчас покоилась на столе, по соседству с бутылкой изысканнейшего вина; его гость, чьи внутренности устилали пол той же комнаты, и трое послушников, зарезанных прямо в своих постелях.

Я бил быстро, не растягивая мучений жертв специально. Не потому, что жалел их… просто не хотел наделать слишком много шума. К тому же, боялся войти во вкус. После каждого убийства на меня накатывала волна кайфа — меньше, чем после рыцаря, но всё же ощутимая.

— И для чего был нужен я? — хмуро уточнил Ральф. — Ты всё сделал сам, Готфрид.

По его взгляду было видно, что теперь он будет относиться ко мне втрое подозрительней. Он убедился в том, насколько я опасен.

— Чтобы смотреть и соображать, — весело отозвался я. — Ты же видел это всё. Церковную утварь из мелких детских косточек. Пыточные инструменты, лежащие у тех послушников буквально на прикроватной тумбочке, вместо плюшевого мишки. Неужели недостаточно?

Ральф молча пожал плечами.

— Тут есть кто-то ещё? Слуги там…

— Слуги, — кивнул я. — Живут в корпусе для слуг. Нет смысла их трогать; спускаемся и начинаем думать, что делать с детьми.

Ральф поглядел на меня.

— Вывести из этого гадюшника, — отозвался он.

— И что дальше? — возразил я. — Где ты отыщешь им безопасное место? Этот мир такой повсюду, а они — плоть и кровь его.

— Я не собираюсь бросать детей, предназначенных на убой какими-то сектантами, — отрезал Ральф.

— Погоди возмущаться, — отозвался я. — Никто не говорит, что их нужно бросить умирать. Просто… что конкретно ты предлагаешь?

Мы вышли во двор, в ночную прохладу. Всё было тихо — ни один стражник не заинтересовался подозрительным шумом в доме. Разгадка проста: привыкший к вялому существованию сонный городок почти не охранялся; всего десяток солдат бродили по его улочкам ночью.

— У меня есть некоторый опыт в этом деле, — сообщил Ральф. — Я выводил людей из Тумана двадцать лет назад, когда он только появлялся — гражданских, тихими маршрутами. Ещё помню, как это делается.

— И куда ты их поведёшь?

— Есть тут одна пещерка за городом, — уклончиво ответил Ральф. — Я там ночевал дважды. Пока пристрою их там, а потом…

Мы в упор глядели друг на друга.

— А что потом?

— Когда вернёмся в свой мир — возьмём их с собой, — ответил Ральф таким тоном, будто это была абсолютная истина.

Я хмыкнул.

— Готов взять на себя такую ответственность? Тридцать детей, выросших в мире безумных демонопоклонников, привыкших к его нравам? Ты хочешь выпустить их в наш мир?

— Готов, — Ральф поморщился. — Не беспокойся, я позабочусь тем, чтобы они не остались без присмотра.

— Переквалифицируешься в воспитателя?

— Просто сделаю то, что должен.

— Ладно, — я пожал плечами. — Можешь начинать. С замком справишься и без меня, полагаю, если пробрался в мой дом.

Мы двинулись по направлению к бараку, где держали жертв.

— Справлюсь, — подтвердил Ральф. — А что будешь делать ты?

Я обвёл рукой «поле битвы». Тихо, мирно. Вот только что здесь начнётся завтра, когда наши ночные дела обнаружат…

— Нельзя оставлять это так просто. Люди будут искать виноватых, и…

— И?

— Я дам им этих виноватых, — пояснил я. — Есть в этом мире одни повстанцы. Интересные ребята, вроде как за хороших — жаль только, первая встреча у нас не задалась. Светлые. Так вот, я хочу разбросать здесь с полдесятка улик, которые указывали бы на них.

Ральф кивнул.

— Хороший план. Этим Светлым в любом случае достанутся все подозрения, так что можно подтвердить их. Смотри только, не наследи там сам.

— Ты говоришь с профессионалом, — усмехнулся я. — Если я захочу, чтобы местные обвинили Светлых, значит, они обвинят во всём именно Светлых. Занимайся детьми, Ральф.

Военный снова кивнул — и взялся за замок барака.

Вся стройная версия, которую она придумала, пока сидела в конюшне и в которую уже почти поверила, летела псу под хвост.

Один из Светлых, как же.

«Если захочу, чтобы местные обвинили Светлых»… Будь мастер Мун действительно повстанцем, он бы не стал обвинять своих. Напротив — постарался бы убрать все возможные улики. Так… кто же он такой на самом деле?

Юнджи решительно ничего не понимала. Кроме того, что до смерти хочет разобраться в этой ситуации и узнать, что за секрет скрывает мастер Мун.

Ох. Знал бы только отец, чем она занимается здесь, в тихой и мирной глуши, куда он отослал её ради безопасности и спокойствия.

За оставшиеся до рассвета два часа я успел выспаться, причём сон был таким сладким, как у младенца. Снилось мне что-то смутно-неопределённое, но очень приятное, и проснулся я — ровно в назначенное для себя время — в хорошем настроении, бодрым и весёлым. Словом, спал я так, как и должен спать человек, избавивший мир от полудесятка мразей-садистов.

Встав, я первым делом подошёл к окну и прислушался. Тихо. Пусто. Никого и ничего, большинство обитателей славного города Хончи ещё спят, и ночные события пока остаются лишь ночными событиями. Интересно, у Ральфа там всё хорошо?..

Ночью, перед тем как лечь, я расстарался вовсю. Обыскав мортуарий и устроив там нарочитый беспорядок, я унёс оттуда все вещи, что были сняты с мёртвых повстанцев — выходило, что Светлые пришли за своим добром. Унёс бы и сами трупы, если бы мне было куда деть их посреди города. На лбу у Темнейшего и его гостя был вырезан символ Светлых — небольшое стилизованное солнышко.

Помимо улик, указывающих на Светлых, расположенных в самом храмовом комплексе, я раскидал ещё несколько, создав «дорожку» к городской стене — не слишком частую, но, думаю, они быстро её найдут. Тут клочок зелёного плаща (нет, не одного из тех, что я одолжил для занятий), там капли крови, пролитые на мостовую. В общем — с этой стороны всё было надёжно.