— Не круто ли забираешь?

— Не вижу смысла торговаться за меньшее. Сама-то не понимаешь?

Понимаю, сообразила Элайза. Даже если ты выторгуешь себе жизнь, идти тебе некуда: низложенный вождь долго не живёт. А ты ведь низложен, тебя бросили здесь, едва поняв, что мех обездвижен. И если вернёшься к своим, задумаются они лишь о способе казни. Но ты всё равно продолжаешь бороться… за жизнь и власть, потому как они для тебя неразделимы.

— Что ты способен мне предложить такого взамен? настолько ценного, что хватит выкупить столько жизней.

— Настоящие планы в отношении Балавата и этого мира.

— Это твой сговор с Мак-Доно, что ли? — усмехнулась Элайза. Бандитский король отреагировал спокойно.

— Я понял, что ты догадалась о многом. Но много ли у тебя доказательств? Чем ты способна подкрепить свои обвинения в адрес Мак-Доно?

— Пожалуй, что и ничем, — подумав, признала Элайза. — Мои подозрения и умозаключения перед судом не прокатят.

— Поэтому я готов предложить тебе доказательства, которые удовлетворят любой суд. Голо- и аудиозаписи, тексты… мои показания, наконец.

— Вот даже как? Готов предстать перед канопианским судом?

— Готов заключить сделку с правосудием. Ваша судебная практика это допускает.

— Да, я в курсе, — сказала Элайза. — Записи у тебя с собой?

— Отчасти, — ответил Уортингтон. — Другая часть на борту «Чёрного пса». Многое продублировано в цитадели, если, конечно, вы не уничтожили их в попытке взломать защиту.

— Не уничтожили. Но и взломать не смогли.

— Я старался, — скромно заметил Уортингтон. — Коммандер Маркхэм… вы ведь дюрахи?

— Ты знал или догадался? — спросила Элайза.

— Кое-что знаю. Я собирал сведения о Добровольческой бригаде, вообще, и Ново-Синклерском батальоне, в частности. Мы с вами встречались на Антиасе, хоть и мельком. Так, промелькнули друг у друга в прицелах…

Элайза опустила «мародёр» на землю в сторонке — так, чтобы заросли заслоняли Уортингтону обзор.

— Значит, ты поможешь мне утопить Мак-Доно в обмен на свою жизнь и освобождение заложников, — повторила она предложение Уортингтона.

— И жизнь мехвоина Джейсона Фармакиса тоже. Он мой человек, а я своих не сдаю. И я был бы благодарен и если вы позволите нам забрать его бэттлмех.

— Не свой? — удивилась Элайза.

— Я могу забрать «сталкер» покойного Доринга, — объяснил Уортингтон. — Джейсону это будет сложнее.

— Иными словами, на «бэттлмастер» ты претендовать не собираешься.

— Вы заслужили этот трофей.

— Не сомневаюсь, — сказала Элайза. — Итак: вы с Фармакисом покидаете мехи. Мы все остаёмся здесь… хотя, пожалуй, охрану здесь я сменю. Мы с вами связываемся с «Чёрным псом» и договариваемся о передаче заложников. Я привожу их сюда, ваши люди привозят мне документы…

— Всё верно, — сказал Уортингтон. — Думаю, о прочем мы с вами поговорим с глазу на глаз.

— Согласна.

Сняв нейрошлем и накинув куртку, Элайза вылезла из кабины «мародёра», спустилась на землю. Пехота действительно подоспела: Уилбур с тремя стрелковыми отделениями следовал за её отрядом на БТР. Спешившись, они разделились на пары и тройки и рассыпались по полю недавнего боя.

— Зарикос погибла, — негромко сказал ей баннер-сержант.

— Я поняла, — так же тихо кивнула Элайза.

Сейчас это ничего не меняло.

— Моё почтение, коммандер, — Уортингтон поклонился неглубоко, но без малейшей наигранности или издевки. То ли очень убедительно изображал уважение, то ли и впрямь проникся им к одержавшей над ним победу Элайзе.

Хотя — победу ли? Он только что выторговал превосходные условия сдачи и просчитывал в уме новую комбинацию, позволяющую обыграть клан Мак-Доно и вновь оказаться на коне. Бандитский король держался с уверенностью и достоинством, которые встретишь не у всякого дворянина. Стройный поджарый мужчина лет между тридцатью и сорока, он был не лишён привлекательности: правильные черты лица, аккуратно подстриженные усы и бородка, тёмно-русые волосы стянуты на затылке в хвост. Элайза нечасто встречала мужчин, которым шли длинные волосы, Уортингтон же определённо был одним из таких.

— Я тоже рада вас видеть… на расстоянии выстрела, — сказала она и, не оборачиваясь, бросила Уилбуру и стоящим рядом солдатам. — Убить!

Ручной пулемёт и три автомата открыли огонь почти одновременно. В стекленеющих глазах Джоффри Уортингтона застыло непонимание. Почему? Он ведь предложил вполне честную и выгодную им обоим сделку?!

— Такие дела, — отворачиваясь сказала Элайза. — Реши я и впрямь попробовать утопить Мак-Доно… но я этого делать не собираюсь.

Уилбур кивнул. Бодаться с одним из могущественнейших кланов дюрахи — сомнительная идея. Смитингтон мог бы попробовать, имея поддержку придворных и флотских чинов за спиной, но не она. Слишком большая тут разница в весе. И слишком мало у неё амбиций, чтоб затевать такое. Вот тут Уортингтон и просчитался, наверное, переоценил широту её размаха. На чём и погорел. Но делать из этого более глубокомысленные выводы у Элайзы уже не оставалось сил.

Мэнорбир, Скайфог

Периферия

1 сентября 3017 года

— Налей ещё! — потребовал Брайен Чавес, выкладывая на стойку несколько серебряных и золотых монет, не глядя.

Толстый кабатчик сгрёб деньги и подвинул ему наполненный почти до краёв гранёный стакан. Какой это был сорт водки, молодой мехвоин не вникал. Бутылку кабатчик откупорил при нём, содрав с колпачка защитную плёнку с голограммой — свидетельство подлинности напитка. Надписи на этикетке были сделаны кириллицей и иероглифами — ни то, ни другое Брайен читать не умел. На внутренней стороне этикетки красовалась голографическая картинка: рыжий зверёк с совершенно безумной мордочкой, пьяно глядящий сквозь плещущуюся в бутылке прозрачную жидкость. Что-то это должно было значить, но Брайен не понял, потому как и в капелланском фольклоре был не силён. Да и плевать ему было сейчас на фольклор и на капелланцев всех скопом тоже. Кэти погибла, до капелланцев ли тут?

— На сдачу, — толстяк пододвинул ему тарелку.

— Эт' что?

— Квилларовые чипсы, — ответил толстяк и добавил философски. — Не всё ли равно вам, сударь, чем потом блевать?

— А если не всё? — зацепился за вопрос Брайен.

— Тогда ща посмотрим… — он отошёл в сторону кухни. — Эй, чё там у нас ща готово?

Темнокожая девка-рабыня выглянула, прежде чем крикнуть:

— Да хрен лысый, клиентов же нет!

— Я те хрен ща… — начал кабатчик, но Брайен остановил его.

— Эй, красотка, поди сюда!

Рабыня подошла, с нахальной ленцой стала у стойки, протиснувшись мимо хозяина. Была она почти одного с Брайеном роста, дебелая, широкозадая и сисястая, с растрёпанной гривой курчавых волос, одетая в грязный фартук на голое тело.

— Чего изволите-с? — спросила она Чавеса.

Тот вытащил из-за обложки военика парочку разноцветных банкнот:

— На первое — водки, на второе — что-нибудь на твой вкус, красотка, на третье…

— Сама ложись? — угадала рабыня, блеснув широкой белозубой улыбкой.

— А-га, — Чавес поднял стакан, хлобыстнул. — Так что поторопись со вторым!

Рабыня ушла, демонстративно качая бёдрами. Чавес почучствовал шевеление в штанах. Не худшее продолжение ночи, решил он и отправил в рот пригоршню чипсов.

— Хули стоишь, наливай!

И хлопнул на стол ещё одну цветную банкноту. На душе опять стало погано. Кэти мертва, а он тут… ведёт себя как дерьмо. Загнал мех в ремонт и попёрся в кабак нажираться. Типа, поминки, ага. По позднему времени и недавней тревоге, внутри никого не было, но дверь не была заперта, и толстый кабатчик не замедлил появиться за стойкой. В общем-то, даже и хорошо, что он тут единственный посетитель: никого, ни наёмников, ни соотечественников, видеть сейчас не хотелось. Даже Миранду. Или особенно — Миранду, со всей её простотой и немудрящими запросами.