Из слона получилось столько брильянтов, что выполнили заказы цирковой труппы и телевизионщиков. Анастасия обзавелась красивым колье и ещё перстнем, другой перстень изготовили для её дочери. Потом поступил крупный заказ из собачьего питомника в связи с громким уголовным делом о добавке сильнодействующего яда в корм. Породистых ризеншнауцеров и доберманов хватило на множество перстней и колье.

– Я бы и отравителей пустил на брильянты! – негодовал любитель животных Венедикт.

– Не кипятись, им впаяли немалые сроки! У нас перепроизводство породистых собак, – ответил ему Павел. – Доберманы и ризеншнауцеры не лучшие породы. Серёга, помнишь того добермана с его хозяйкой, который тебя в детстве покусал?

– Не люблю вспоминать такое! – недовольно ответил Сергей.

Без излишнего шума и при полном отсутствии освещения этого в СМИ заработало исследовательское производство, где всё контролировал Павел. Он даже снял недалеко дом для их семьи, чтобы не тратить время на поездки в Москву и обратно. Но его жена Иоланта была ярой противницей жизни вне Москвы, и Павла в том доме навещали по выходным сын Виталий с женой Виолеттой и их детьми Алексеем и Полиной. Руководствуясь правилом «свято место пусто не бывает», в доме Павла как-то неожиданно капитально устроилась защитившая под его руководством кандидатскую диссертацию крепкая и розовощёкая Евгения, активно включившаяся, помимо обслуживания Павла в постели, в исследовательскую работу и доказавшая свою способность генерировать интересные и иногда даже продуктивные идеи, за что её все ценили. Алексей и Полина, принадлежащие к той же возрастной категории, что и Евгения, восприняли её спокойно, матери ничего не говорили, а между собой шутили, что «мама доиграется до того, что сама на алмаз пойдёт». В их словах было немало пророческого: Иоланта, оставшись без мужа, привыкла к ежевечерним посиделкам на диване перед огромнейшим телеэкраном с непременными атрибутами нездорового времяпровождения типа дорогих сигарет и элитного виски. Но когда однажды дочь сказала матери, что та рискует лишиться их отца, поскольку теряет, как выразилась Полина, товарный вид, Иоланта потом долго изучала себя в зеркале, после чего ввела ограничения: в день не более одной сигареты и одного стакана виски с кока-колой и льдом. Так она продержалась целых два месяца, после чего квоты возросли вдвое. Павел всё молча подмечал.

Главным на секретном производстве стал освобождённый за примерное поведение и тихий нрав бывший хирург Станислав Ильич Красавин. В прошлом он получил скандальную славу в качестве основного фигуранта громкого уголовного дела, оказавшись не столько врачом, сколько садистом-потрошителем, заслужившим в социальных сетях кличку Stas the Ripper. Избавим читателей от подробностей преступной деятельности хирурга-потрошителя, признанного психически нездоровым. Он отбыл весь предписанный срок, а после освобождения держался как можно тише и незаметнее. Психиатры не замечали в нём ни малейших отклонений, что дало возможность устроить в рамках одной телепередачи на Первом канале оживлённую дискуссию «Можно ли верить в психические отклонения Красавина?», в ходе которой почти все были единодушны в том, что к работе в медучреждениях его нельзя допускать никоим образом, даже в качестве санитара в морге. Первым предложил кандидатуру Красавина на пост руководителя отдела кремации людей Венедикт. Он сразу же столкнулся с возражениями Сергея и Павла.

– Венька, ты чё? Этого нравственного урода надо обходить за километр! – кипятился Сергей. – Он нам репутацию загадит!

– Стоп, Серж, не горячись! Мне тоже Красавин противен, но на такую должность белоручка и чистоплюй не пойдёт. Вместе с тем руководителем отдела я бы его не назначал! Пусть будет как-нибудь по-другому, скажем, главным специалистом.

– А ты слышал, что Красавин собрался снова жениться? И невесту нашёл, между прочим, в заключении. Это бывшая медсестра, делавшая смертельные инъекции тем, кого заказывали их родственники. Её вина не стопроцентно доказана, вследствие чего после трёх лет в СИЗО её отпустили. Она тоже будет работать на нашем предприятии.

– Да, – ответил Павел, – знаю, я говорил с ней. Она, между прочим, внешне очень хороша. К тому же ещё молода, всесторонне образованная, кроме медучилища окончила три курса философского факультета СПбГУ, неплохо владеет тремя языками. Я даже хочу обменять её на Евгению.

– Да ты что? С дуба рухнул?

– Серж, ты часто бываешь чрезмерно категоричен в своих оценках. Лариса Кропоткина, которую ты ещё не видел, очень привлекательна во всех отношениях. Ты знаешь о знаменитом теоретике анархизма князе Кропоткине? Кропоткинскую улицу помнишь? Хотя она снова стала Остоженкой, её переименование в советский период истории России показало, что большевики уважали князя, он ведь даже пенсию получал. Правда, маленькую, и ему очень помогал обожавший его батька Махно. Так вот, Лариса Ильинична – отпрыск какой-то боковой ветви Кропоткиных, княжна то есть. Поэтому есть смысл попробовать опередить Красавина. Правда, его какой-то предок был генерал-адъютантом и послом в Копенгагене, и он тоже благородных кровей. Но Красавин уж очень скомпрометирован. Княжне он не пара. Я ей уже подкинул эту идею. Она, чувствую, обдумывает свою линию поведения.

– Ну-у, ты меня ошарашил своим рассказом. Тогда тебе следует опасаться Красавина, он накопил опыт препарирования живых людей.

– Спасибо, я учту твои опасения. Кстати, не сходить ли нам вечером в ресторан «Diamond»? Я попробую пригласить и Ларису.

– А чё, идея неплохая, – подключился Венедикт. – Как я понимаю, нас будет четверо. Я позвоню и закажу столик на 19.00. Встряхнёмся слегка, а то мы ментально уж слишком глубоко закопались в человеческий пепел.

– Мужики, чувствую, что я консервативнее вас, но примкну к вашей компании из чистого интереса и Аню приглашать не стану.

– Ну и отлично, Серж! Я сейчас же позвоню Ларисе.

Павел отошёл на несколько минут и потом вернулся:

– Договорились, что я зайду за Ларисой после 18.00. А пока поработаем.

Разошлись по своим делам. Венедикт позвонил Сергею и поинтересовался формой одежды, и тот ответил:

– Casual с элементами шика, но ни в коем случае не самая парадная. Я надену яркую рубашку и замшевый пиджак, а на шею шейный платок вместо галстука. А ты надень, если не против, твой любимый кожаный пиджак с прибамбасами. Деловой костюм ни к чему.

– Но у меня здесь при себе нет неделовой одежды! Поэтому я смогу разбавить свой деловой вид только яркой бабочкой с платочком, – уныло ответил Венедикт.

Павел явился в очень похожем замшевом пиджаке, с очень ярким галстуком-бабочкой и с не менее ярким платочком, свисающим из нагрудного кармана. Лариса была в роскошном длинном платье вишнёвого цвета с золотыми украшениями на шее и в ушах. Никаких колец на её красивых руках не было. Венедикт и Сергей с вожделением её рассматривали, Павел самодовольно улыбался. Лариса и в самом деле оказалась рослой блондинкой, выхоленной красавицей прибалтийско-скандинавского типа, что очень понравилось как Венедикту, так и Сергею, не терпевшим южных брюнеток с них непременными усиками. Обычные неловкости начальной стадии знакомства никак не проявились, потому что Лариса сразу рассказала почти нецензурный анекдот, продемонстрировав свою раскованность. «С ней легко поладить, – подумал Сергей, – после второй рюмки она своя в доску». Словно прочтя его мысли, Лариса сразу сказала:

– Мужики, выбирайте еду и напитки на своё усмотрение. Я всё ем и всё пью, причём иногда весьма неумеренно, за что заранее извиняюсь. Мне главное – чтобы насытиться. Аппетит у меня волчий. Но я никогда не толстею, не в кобылу корм.

– Как насчёт шампанского за знакомство? – поинтересовался Павел.

– Лучше водки или виски, но с закуской! – ответила Лариса. Её низкий, но чёткий голос показался Сергею и Венедикту исключительно приятным.

Так они просидели около трёх часов. Вчетвером уходили покурить, причём Лариса оказалась любительницей толстых сигар, умеющей эффектно выпускать дым из ноздрей, после чего она вытирала нос двумя салфетками. К концу второго часа стала заметна симпатия Ларисы к Венедикту, которому она стала тыкать, и он ей тоже. Заметив недовольство других мужчин, Лариса весело сказала: