Отстранившись, Ри оборачивается на побеспокоившего нас человека.
Я тоже поднимаю взгляд.
О нет…
Мне хочется провалиться под землю!
– Ри, что тут происходит? – с угрозой спрашивает Алан. Я вижу, как гуляют желваки по его скулам.
Глава 5
Алан
Мой волк пробивается к коже.
Я чувствую, как он рычит, выгибает спину и скалит острые зубы. Требует вцепиться в горло стражнику, которого я застал в столь неподходящий момент. С девушкой, которая всего за одну встречу вызвала во мне бурю странных эмоций. Именно они привели меня сюда… Я хотел разобраться, но теперь все здравые мысли вылетели из головы.
Они целовались? У них интрижка?
Плевать! Какое моё дело?
Но разумные доводы тонут в накатывающей ярости.
– Ри, что тут происходит? – напряжённо спрашиваю стражника. Девушка стоит у стены, прижимая ладони к пылающему лицу. Слышу, что пульс у неё шкалит, а у меня от вспышки злости сводит скулы и темнеет в глазах.
Разноглазый оборотень находится к служанке слишком близко, разворачивается слишком медленно.
Не выдержав, я шагаю вперёд, кладу руку на не защищённое доспехами плечо Ри.
– Я жду объяснений, – сжимаю пальцы так, что под ними что-то щёлкает, а разноглазый рычит от боли.
– Ваше Величество…
– … что ты здесь забыл?
“С ней!” – мысленно добавляю я.
– Мы просто разговаривали… – сипит Ри, а сам пытается закрыть девушку спиной. Словно защищает её от меня… Словно она принадлежит ему!
Гнев воспламеняет кровь, застилает зрение, клыки удлиняются, превращаясь в звериные. Инстинкт волка перехватывает контроль.
Схватив разноглазого за грудки, отшвыриваю его в сторону. Тот тяжело врезается в стену. По ушам бьёт скрежет металла, мрамор крошится на пол. Девушка испуганно взвизгивает. Из соседнего помещения на шум выбегают стражники. Повинуясь моему жесту, они без единого вопроса забирают стонущего на полу Ри.
– Нет! Не надо! Прошу! – шепчет виновница ситуации. Мой волк хочет схватить её за шкирку и…
Встряхиваю головой. Сейчас я не в состоянии думать трезво. Надо успокоиться, понять с чего вдруг такая реакция! Девчонка никуда не денется… Развернувшись на каблуках, стремительно ухожу прочь. Пересекаю коридор и ныряю в королевское крыло. Сюда за мной никто увязаться не может.
Когда оказываюсь достаточно далеко, останавливаюсь. Сжимаю кулак и впечатываю в стену. Гнев кипит, обжигая внутренности. Вдох-выдох. Надо успокоиться. Вдох-выдох… Как до такого дошло? И с чего вдруг?
Вдох-выдох…
Проклятье!
Я не могу понять, из-за чего так разошёлся. Ведь знать не знаю эту девчонку! На ней нет метки, но всё же…
Всё же она мне кое-кого напомнила.
Викторию…
Нет! Надо выкинуть её из головы! Никогда больше не вспоминать!
Лучше вернуться к работе…
Но вместо того, чтобы направиться в кабинет, где меня ждут дела, я иду в противоположную сторону и захожу в дальнюю комнату, забытую даже слугами. Единственное, что тут есть – это искусно выполненный портрет, занимающий половину стены. Раньше его местом был парадный зал, а теперь он висит здесь, скрытый от глаз.
Когда я был шестилетним ребёнком, то часто рассматривал его.
На портрете Рузанна Цезариус. Моя мать. На картине она красива, цветёт здоровьем, скромно улыбается и нежно смотрит из-под густых чёрных ресниц…
Но я запомнил её совсем другой – истошно кричащей, со слезами отчаяния в серых глазах. Запомнил, как она схватилась за горло и упала, а бокал вина, выскользнув из её слабых рук, звонко разбился об мраморные плиты.
Запомнил, как после она много недель лежала в кровати – спящая, смертельно бледная, едва дышащая, с запавшими глазами и с сухими как опалённая деревяшка губами.
Придворные шептались, что настал закат рода Цезариус. Что королева не выкарабкается, а без истинной король долго не проживёт. Загнётся от тоски. А пятилетний волчонок трон не удержит, слишком доверчив и мал… Зубы не успел отрастить… и, видимо, уже не успеет.
Воспоминания оживают в голове яркими образами. Я вспоминаю свою няню. В детстве эта женщина была мне самым близким после родителей человеком. Она говорила, что если молиться богам, то мама выздоровеет… А через пару недель подсыпала яд в мой завтрак. В тот же день верные прежде соратники напали на короля.
Но мой отец не зря считался сильнейшим оборотнем Руанда, он сумел отбиться, предатели заплатили кровью. Я тоже выжил, просто из упрямства. Но матери сил и упрямства не хватило… Она так и не очнулась.
Предатели убили себя, лишь бы не попасть на допрос.
В итоге заказчиков не нашли…
Но следы чёрной магии ясно говорили, в каком направлении искать.
Вся страна встала на уши, солдаты прочёсывали каждый угол, тюрьмы не вмещали подозреваемых. Но в конце концов расследование доказало, что несчастье случилось из-за банальной ревности.
Первая жена – Кристиния – не простила, что из-за истинной отец развёлся с ней и отослал из дворца. Она принялась мстить. Воспользовалась связями, нашла недовольных властью, на других надавила через близких, третьих купила или заколдовала.
Пойманные культисты это подтвердили. Сама Кристиния бежала. Чёрную магию объявили в Руанде вне закона…
Род Цезариус удержал власть, но дорогой ценой… После смерти матери я год не общался с отцом. Он избегал меня, ведь я напоминал ему о той, кого пришлось похоронить.
С каждым днём он терял волю к жизни, постарел за пару месяцев как на десять лет. А спустя девять месяцев привёл во дворец женщину… а вскоре, женился на ней. Так появилась Илона – третья супруга моего отца.
Я всегда считал, что король ослеп от горя – не иначе. Илона была жадная и пустая, точно фантик. Зато красивая, сладкоречивая, умеющая притворяться и правильно улыбаться. Мы друг друга презирали (и презираем до сих пор), но никогда этого не показывали, скрывая за сухой вежливостью. Особенно, после того как родился мой брат – Джаред.
Конечно, она мечтала, чтобы именно он занял престол. Я знал, что если Илона найдёт мою слабость, непременно ею воспользуется, чтобы убрать со своего пути. Но слабостей у меня не было. Я не заводил друзей, никому не доверял, учился, оттачивал физические навыки и приучал организм к ядам. Едва выдалась возможность, сбежал на войну несмотря на возражения отца.
Я никому не позволял запасть в сердце. Я искал только истинную, не желая повторять ошибок отца.
Однажды я спросил его, что он почувствовал, когда встретил мою мать. Как это – увидеть истинную. Ту, кто предназначен судьбой.
Король тепло и чуть печально улыбнулся и ответил: “Этого не объяснить… Ты сразу поймёшь. Главное – помни, метка не гарантирует любви и взаимности. Это больше похоже на жажду, на непреодолимую тягу… Она сглаживает углы, а что уж из этого получится, зависит только от пары. Однако, над чувствами не всегда можно держать контроль, Алан. Влюбиться можно и без метки. И куда сильнее, чем ты считаешь”.
Я дал себе слово, что со мной “внезапной любви” не случится. Я этого не допущу. Ни за что не брошусь с головой в омут. Не доведу до беды!
Ведь если бы не первая любовь отца – Кристиния…
Если бы не её чёрная магия…
То моя мама была бы жива!
Я твёрдо решил, что никогда не поставлю семью в опасность из-за банальной страсти. Никогда не женюсь без метки. Да и девушкам вовсе не всегда нужно замужество.
А потом случилось новое покушение на отца. И снова чёрная магия указывала на культистов. Я бросился в Лимерию по горячим следам…
И там я встретил Викторию.
Как увидел, сразу понял – вот оно. То не передаваемое словами чувство, о котором говорил отец. Словно внутри натянулась струна и тревожно звенит на одной ноте, заглушая любые звуки. В груди скребёт голод, горло пересыхает как от страшной жажды.
Отец говорил, что мать подошла к нему первая, не смогла противиться притяжению.
Но Виктория, вместо того, чтобы потянуться навстречу, попыталась сбежать. Когда нагнал её, то вместо радости меня ошпарило страхом – удушливым, кислым, от которого перехватило дыхание. В красивых бирюзовых глазах плескался смертельный ужас.